Сердце в осколках
Пролог
История основана на реальных событиях.
На момент сцен 18 + все герои являются совершеннолетними.
– С днем рождения меня…
Я сижу на кухне в квартире родителей хлюпая носом.
Мне исполнилось двадцать четыре. Старшая дочка еще у свекрови и сейчас я безумно благодарна этой замечательной женщине за помощь. Младшая здесь, со мной. Мира постоянно подбегает ко мне, заглядывает в глаза и задаёт один и тот же вопрос: "А где же папа?"
Мы ведь в парк сегодня собирались все вместе. Но мужа все нет. Моё сердце давно разорвано в клочья. Я уже знаю то, что он ещё не сказал мне, но обязательно сделает это в ближайшее время, ведь ложь и так слишком затянулась.
Тим не зря просил время… Он правда думал…
В квартире раздается дверной звонок. Он резкой, болезненной трелью проходится по натянутым нервам.
– Мама, возьми Миру, – прошу женщину, сидящую напротив.
– Она сейчас опять закатит мне истерику, – возмущается мать.
А малышка со смешным русым каре подошла ко мне и нетерпеливо дергает за руку.
– Иди, – в кухню вернулась бабушка и забрала дочку.
Сделав глубокий вдох, я взялась за ручку входной двери. На выдохе распахнула ее, вышла в подъезд. Из квартиры уже слышно хныканье Мирославы. Она не остается ни с кем, кроме меня, но сейчас я не могу взять ее с собой. Сейчас я иду, чтобы выслушать приговор для наших отношений с ее отцом.
Сердце бьется через раз, ноги ватные.
Едва не упав со ступенек спускаюсь к нему. Муж стоит ко мне спиной, курит в приоткрытую форточку с пошарпанной от времени рамой. На подоконнике россыпью лежат кусочки облупившейся краски. Я цепляю ногтем один из них, он врезается в нежную кожу раня ее до крови.
– Привет, – здороваюсь с тем, кто однажды стал для меня всем. Кто заставил поверить в любовь, в семью, в то, что я могу быть нужна.
– У меня есть другая, – звучит вместо «С днем рождения, родная» ломая меня пополам.
– Я знаю, – отвечает эхо того, что от меня осталось.
– Знаешь? – удивляется муж.
– Догадалась. Что будем делать? – смотрю на него задыхаясь от боли.
В квартире в истерике плачет дочка. Она просится к нам, но её не пускают.
– Папа! – кричит она. – Мама!
Я умираю, глядя на него. Наша любовь зажата в кулаке. Надави и она лопнет, стечет кровавым месивом на грязный бетонный пол.
– Я не знаю, – он тоже смотрит на дверь. Его взгляд мечется и решение ещё не принято. Я вижу это по его лицу.
– Ты обещал детям парк. У меня день рождения, – несу полный бред. Кому он сейчас нужен?
– Меня ждут, прости. Я должен идти.
– Папа! – плачет малышка. Она очень сильно привязана к отцу.
Тим сбегает вниз по лестнице, а я не могу сделать ни шага, ни вздоха. Я сейчас даже благодарна, что моя девочка плачет. Это единственное, что держит меня на ногах, заставляет оставаться в сознании.
Глава 1
– Ты все врешь! Ты просто хочешь разрушить мой брак, – тяжёлый взгляд человека, к которому последние несколько лет меня отправляли лишь в наказание.
– Мама, но это правда! – пытаюсь доказать с комом в горле что отчим ко мне пристаёт.
Мы с бабушкой поругались, и она в очередной раз отправила меня в ссылку в дом матери. Она не знает… Никто не знает, что для меня это и правда очень страшно.
Я ещё вчера, когда ехала сюда, едва сдерживала слезы, ведь мне придётся встретится с НИМ. С отчимом, решившим, что я вполне подхожу на роль его очередной любовницы.
И вот сейчас, когда этот ублюдок свалил на работу, я не выдержала и рассказала маме свою тайну.
Михаил приходил ко мне этой ночью.
Да – да, прямо вот так!
Он слез с кровати матери и залез на мою придавив своим телом к матрасу. Я спросонья не сразу сообразила, что происходит, а когда через одеяло ощутила его возбуждение, распахнула глаза задыхаясь от страха.
Дом матери и отчима на стадии достройки и ремонта. Спальня здесь только одна. В ней две кровати. И вот там, у меня над головой спит мама, а здесь зажимает ладонью рот и пошло двигается на мне отчим.
– Пусти, – шиплю ему в ладонь пытаясь скинуть с себя. Благо, пока он лишь дразнит себя и меня пугает до одури.
– Шшш. А то мать разбудишь, – хрипит он мне в ухо обдавая кожу запахом дешёвых сигарет и пивным перегаром.
– Пусти же, – дрожа умоляю мужчину, который старше меня на двенадцать лет.
Мать устала, она спит крепко, но сейчас от нашей возни начала просыпаться. Это меня и спасло сегодняшней ночью. Отчим испугался, скатился на пол, быстро поднялся на ноги и ретировался курить.
Через некоторое время Михаил вернулся, лёг на свое место больше ко мне не прикоснувшись. Но уснуть я так и не смогла. И вот утром, когда мой слишком реальный ночной кошмар свалил на работу, а мать успела сделать все в огороде, я решилась рассказать. Тянуть с этим дальше стало невозможно.
Да, мы с ней чужие почти, но хоть какой-то инстинкт, жалость, солидарность должны присутствовать. Хоть что-то должно екнуть у неё в душе? Там и екнуло. Только не то, что я ожидала. В её суженых от злости глазах плещется ревность.
– Он пристаёт ко мне! – плачу я.
– Ты всю жизнь мне испортила, – слышу от матери не в первый раз. – Ты просто хочешь разрушить мой брак. Зачем ты лжешь мне?
– Но это правда!
Она тяжело дышит, ищет взглядом свои сигареты. «Магна» в красной пачке прячется от хозяйки на подоконнике. Мать находит их, достает одну, смотрит на меня с неприязнью или ненавистью. Я не понимаю, чего в ее взгляде сейчас больше.
– Зачем я тебя родила? Надо было сделать аборт и жить спокойно. Уходи, – она прикуривает, отворачивается к окну.
– К-куда? – заикаясь в истерике спрашиваю у неё.
– Не знаю. Вернись к бабке, попроси прощения, может примет обратно, – жмёт она плечами. – Не ожидала от тебя такого удара в спину.
Мама больше не говорит со мной, а у меня нет денег на обратную дорогу и у нее их спрашивать точно не стану. Я занималась поступлением в институт. Подготовительные курсы, занятия дома, потом начались вступительные экзамены в разные учебные заведения. Я надеялась пройти на бюджет понимая, что платить за мою учёбу просто не кому. Дед обещал… Но я не знаю, сможет ли он, а я с восьмого класса мечтала стать юристом, потом получить специализацию по уголовному праву и вперёд, в самостоятельную жизнь. Подвести его и себя не могу. Дед говорил: "Занимайся". И я изо всех сил учила историю, литературу так нужные мне для поступления. Этим летом у меня не вышло устроиться на подработку, как я делала каждый год начиная с четырнадцати лет.
Взяла свой старенький рюкзак, с которым приехала сюда. Почесала за ухом чёрного котёнка Кузю, единственного, кто всегда рад мне в этом доме и не попрощавшись побрела в сторону остановки надеясь, что знакомый маршрутчик докинет меня бесплатно.
– Лёня, ты опять? – застонала, увидев полноватого парня с раскрасневшимся лицом, сидящего за рулем нужной мне «газельки».
– О, привет, – махнул он рукой подзывая ближе.
Подошла и задержала дыхание.
Этот придурок опять неплохо принял на работе, а ему ведь людей везти. И не увольняют. Работать некому, зарплаты смешные. Вот и держат на не самых востребованных маршрутах такое подбухивающее «счастье». И у меня нет особого выбора. Пешком идти по этому району страшно. Рядом зона, где сидят в основном по 105ой УК РФ с разной степенью тяжести и периодически кто-то сбегает.
– Лёнь, докинешь до города? – прошу мужчину.
– Да не вопрос, Лин. Запрыгивай.
В салоне собрался народ, электронные часы на потертой панели автомобиля запиликали, сигналя о том, что пора трогаться с места. Я залезла на переднее сидение ближе к водителю и стараясь не дышать надеюсь, что мы доедем до нужной остановки.
Хочется верить, что бабушка впустит меня домой. В конце – концов я не сделала ничего страшного! Задержалась у подруги, которая живет в соседнем доме, вернулась ближе к полуночи. Да и не пятнадцать мне уже, чтобы так контролировать и ограничивать.
Чем она старше становится, тем сложнее нам уживаться под одной крышей. Не так может быть абсолютно все от музыки, которая мне нравится до парня, которому нравлюсь я.
Бесконечные стычки по любому поводу, скандалы из-за ерунды. А я не могу ответить. Не могу перед ней себя защищать. Она кричит, что я неблагодарная, если вдруг не могу посидеть с младшей сестрой, которую мама так же, как и меня, оставила ей практически сразу после рождения. Хотя нет. Мелкой повезло чуть больше. У нее с мамой было целых шесть первых месяцев жизни. У меня три.
На крик в свой адрес я замыкаюсь в себе, закрываюсь, молчу глотая слезы. Не знаю откуда это взялось. Наверное привыкла, что всем нет дела до моих переживаний, потому нет никакого смысла их показывать, спорить, что-то пытаться доказать. Это все равно никому не нужно. Меня не слышат.
Есть только «Надо», «Ты обязана», «Ты должна». И моё любимое «Что скажут соседи?», «Не позорь меня!» или «Ну и что, что он женат? Ты ему нравишься и у него есть деньги!». Вот в последнем случае мнение остальных перестает вдруг иметь значение.
Маршрутка остановилась. Лёнька высадил меня на остановке. Я выдохнула. Мы доехали без приключений! Еще немного пешком и просить, чтобы впустила. Пообещать что угодно и надеяться, что утром приедет дед с ночной смены и все расставит на свои места.
– Заходи, – бабушка открыла передо мной дверь и пропустила в квартиру. – Мне мать звонила, – говорит она. – Истерику устроила. Это правда? Только мне не ври! – смотрит строго, а мне опять не хочется никому ничего доказывать ведь если в их голове не укладывается – значит я лгу. Удобно.
– Да…– выдыхаю в ответ желая спрятаться и побыть одна. Так мерзко от всего, что произошло.
– Почему не рассказала? – все так же строго спрашивает.
– Боялась…
– Вот козлина! – выругалась бабушка.
Да уж. Моего отчима в этом доме буквально ненавидят. И в этом случае меня быстро простили за неповиновение, обняли и разрешили вернуться в квартиру, где я выросла.
Чувствую себя футбольным мячом. Пинают из угла в угол и надеются, может я откачусь в сторону и не буду никому мешать. Когда-нибудь так и будет, но пока идти мне просто некуда.
Спряталась в душе потрепав по дороге младшую сестренку по волосам.
Смыв с себя тяжелый день до боли раздирая кожу мочалкой, я выпила чаю, взяла книгу со сказками и устроилась с Настёнкой на диване.
– Лина, – позвала она, когда я закончила читать. – ты у меня самая лучшая мама на свете.
– Я тоже тебя люблю. Спать ложись, завтра гимнастика, – напоминаю ей совершенно спокойно реагируя на слово «мама» в свой адрес.
В свои шесть Настя знает, что я сестра, просто скучает. Ей, как и всем детям, нужна мама и иногда она называет так меня давно не спрашивая, почему на утренники и соревнования папа с мамой к ней не приезжают.
Утром отвела Настю в садик, тихонечко спросила у воспитателя, не нужны ли им нянечки и можно ли работать половину дня. Она сказала, что пока нет, но если вдруг появится место, обязательно мне скажет.
Теперь в институт. Сегодня должны вывесить результаты экзаменов. Дед с утра пожелал мне удачи, крепко обнял и тихонечко вложил в карман немного денег, заработанных на шабашке.
С ледяными от волнения руками я доехала до ВУЗа, протиснулась среди таких же абитуриентов, чтобы найти себя в списках.
Обществознание – пять баллов.
Литература – пять баллов.
Математика – четыре балла.
Русский язык – четыре балла.
– Поступила? – возле меня встала невысокая девушка, выискивая свою фамилию. – Света, – представилась она.
– Коммерция, – выдохнула в ответ, и мы обе нервно рассмеялись.
Ни я, ни она не прошли на бюджет. Мне не хватило одного балла! Обидно до чертиков, но это все равно шаг к мечте. Снова представила, как буду помогать людям, защищать их от преступности и несправедливости. Последнего в нашей жизни слишком много. Ну а я немного романтик и до последнего верю в лучшее. Наверное, в определенном возрасте мы все такие. Еще надеемся, что в наших силах изменить не только свою жизнь, но и весь мир. Вот и я не исключение несмотря на все, что постоянно валится на мою голову.
Нас собрали в аудитории, объяснили, что делать дальше. Нужно заключить договор, внести оплату за первый семестр и все. Мы студенты!
– Это обязательно надо отметить! – заявил наголо бритый парень, подскакивая со своего места.
– Да!
– Отличная идея!
Наперебой поддержали его остальные.
– Пойдем? – подмигнула мне Света.
Почему нет? У нас ведь и правда праздник, все остальное – уже формальности.
Мы устроились в открытом летнем кафе неподалеку от института. Здесь потрепанные зонтики, старенькие пластиковые столики ядреного красного цвета и такие же стулья. Рядом главная городская достопримечательность – Лебединое озеро. От воды веет прохладой спасая от сентябрьской жары южного города. Легкий ветер треплет ткань на выгоревших зонтах, а на нашем столе появляются нехитрые студенческие закуски в виде самых дешевых и самых ядреных на вкус сухариков, лимонад и коктейли типа «отвертка».
Мы здорово провели время. Все перезнакомились, насмеялись до хрипоты. Ребята все совершенно разного возраста, с разным семейным положением, материальным статусом, но как-то так вышло, что общий язык нашли с первых минут.
Тепло попрощавшись со всеми, я поехала домой. Надо же сообщить родным хорошую новость.
– Я поступила! – повисла на шее у деда, как только вошла в квартиру. Поцеловала его в шершавую щеку. – Правда на коммерцию, – тут же стушевалась и отвела взгляд. – Мне одного балла не хватило.
– А я говорила, – в зал вошла бабушка с недовольным лицом. – заниматься надо больше, а ты по подружкам до ночи шляешься. Чем платить то теперь? – застонала она.
– Прекрати! – рявкнул дед. – Когда нужны деньги? – спрашивает у меня.
– Чем быстрее, тем лучше. Там же договор и зачислят только после того, как подпишем и оплатим.
– Завтра сниму с книжки и сразу поезжайте, – повышает голос, чтобы бабушка услышала.
Под ее недовольное сопение, но все же родной взгляд я села ужинать. Собственно, буду первой, кто в нашей семье получит высшее образование. Это особенно греет душу. Приятно. Хочется, чтобы они мной гордились, потому что несмотря на все сложности в отношениях, эти люди меня сначала выходили, потом вырастили, дали мне любовь такую, какую умели. Сейчас они заботятся еще и о сестренке.
На следующий день дед дал нам денег, и мы с бабушкой съездили, подписали документы, внесли оплату, а потом пошли по магазинам.
– Дневник? – спросила она, рассматривая россыпь товаров на любой вкус на сезонных «развалах» с канцеляркой.
– Зачем? Это же не школа, – смеюсь в ответ.
– Ты только учись, – она повторяет с завидной регулярностью. – Не вздумай бросать.
– Я буду стараться. – обещаю ей еще не зная, что совсем скоро в моей жизни все снова круто изменится.
Глава 2.
Вернувшись в привычную жизнь, я не заметила, как наступил август. Да и вообще, увидев девчонку, с которой пару лет назад вроде как сдружились, вспомнила, что пролетела не только большая половина этого лета. Пролетели те самые два года, откуда и взяла старт самая черная полоса моей жизни.
Если к постоянному отсутствию мамы или какого-то яркого проявления любви близких, как это было у моих сверстниц, я привыкнуть смогла. Адаптировалась по мере сил и возможностей. То к предательству тех, кому ты доверяешь – нет.
Это были странные два года. И своим детям о таком я бы точно рассказывать не стала. Меня никто не учил разбираться в людях. Об отношениях с противоположным полом, о сексе и контрацепции тоже говорить было не принято. Чему могла, училась на собственных ошибках. Методом «тыка», как говорится. Только это очень и очень больно, а иногда попросту страшно.
Глядя сейчас на миловидную худощавую блондинку хочется передернуть плечами, сбросить с себя ужасные воспоминания, после которых я поняла, что поддержки мне ждать неоткуда. Меня не защитят, не спасут, не помогут. Могут растоптать, добить и окончательно уничтожить. Мне жизненно необходимо научиться быть сильной. Я честно стараюсь, только с каждым ударом под дых во мне что-то ломается, и я не могу это починить.
– Привет, – блондинка подошла ко мне. Видно, что ей неудобно. Мы давно не общались, хоть живем в соседних подъездах.
– Здравствуй, – я выше подняла подбородок. Сама не знаю почему. Так вышло. Наверное, во мне еще осталась гордость.
– Меня просили тебе передать, что Ростовский из армии на днях вернется. И что… – смотрит на мои длинные, до самой попы, русые локоны. – Он запретил тебе отстригать волосы.
– Передай его сестре, – я знаю, что это она ее прислала. – что мне плевать на него, нее и всю их семью. Пусть даже не думает появляться здесь! – срываюсь дрожащим от возмущения голосом.
– Зря ты так, – девушка пожала плечами. – Он же все равно приедет.
Она ушла, а воспоминания, которые я так тщательно закапывала в себе, вернулись с невыносимой болью. Я прибежала домой. Открыла воду в ванной как можно сильнее, чтобы неслышно было истерики.
Зажала руками уши. В них стоит детский плач старого род блока городского роддома. Ужасное место, где с тебя требуют соблюдения санитарных норм и в палату с новорожденными может войти слесарь в грязных резиновых сапогах до самых бедер. Где рожениц кроют матом за то, что они кричат. Где на одну добрую санитарку приходится десяток врачей – взяточников, готовых сделать что угодно за приличный бонус к зарплате.
Ростовский стал моим первым парнем и первым разочарованием.
Идеалом мужчины всегда был дед и я подсознательно искала его везде. Но здесь что-то пошло не так. Мне сейчас иногда кажется, что я стала встречаться с этим придурком назло всем. Просто из принципа. Просто чтобы не говорили, что я никому не нужна, что у меня не будет парня. Они же правда стали говорить, что я шлюха, как только он появился. Соседка даже запретила своей дочери общаться со мной считая, что я научу ее чему-то ужасному. Мы все равно общались втайне от ее мамы. Выросли ведь вместе, учились в одной школе. Как было не общаться? Да и парень у нее тоже был, просто мать не знала.
Зима десятого класса. Все девчонки порхают от влюбленности, парни хвастаются друг перед другом своими первыми победами на женском фронте. А я… У меня просто есть парень, к которому я ничего не чувствую. Он сам убил во мне все чувства и отношения, длящиеся уже полгода, движутся по инерции. Его мать решила, что нам обязательно надо пожениться. Его сестра тщательно следила, чтобы ко мне никто не подкатывал. А у меня в голове все время стучит: «Да кому ты нужна?» и страх остаться одной. Он во мне самый сильный. Это настоящая фобия, которая перерастала в паническую атаку.
Не хочу быть одна! Не хочу! Хочу быть нужной! Хочу быть любимой!
Я все еще реву в ванной давясь этими воспоминаниями. Они все лезут и лезут. Они душат, сковывают и никак не хотят отпускать.
Мы идем на занятия одним таким вот зимним утром, и Юлька вдруг говорит мне:
– Да он гуляет от тебя. Ты думаешь взрослый парень будет столько времени терпеть? Сколько вы уже встречаетесь?
– Месяцев пять, – прикинула в уме. – или шесть.
Да и сложно это назвать так громко. Так, скорее видимся. Я все думаю, как бы с ним расстаться, но не решаюсь сделать этот шаг.
– Вот! У него сто процентов кто-то есть. А хочешь я тебе докажу? – гордо заявляет первая красавица района. – Он же приедет вечером. Заходите ко мне, – предлагает она.
Мне не жалко. Я согласилась.
К вечеру в городе выпал снег. Это такая редкость для нас, что очень хотелось погулять и дело совсем не свидании. Просто люблю снег.
Под укоризненными взглядами бабушки быстро собралась и выбежала на морозный воздух. Белая дорожка приятно заскрипела под ногами. Я увидела силуэт Ростовского, подошла к нему.
– Привет, – чтобы меня поцеловать, ему пришлось потянуть за шарф. Я выше на полголовы, а на платформе, так еще больше. Ему неудобно.
Быстрый чмок, и я повела его через пару домов от своего, к той самой девчонке, что утром предложила устроить ему проверку.
Нас встретил обычный обшарпанный подъезд кирпичной пятиэтажки с тусклой лампочкой на первом этаже и отсутствием таковых на следующих трех. Но нам нужен именно он, первый.
Я позвонила в дверь. К нам вышла она – девушка с модным каре и большой грудью, не соответствующей ее худощавому телосложению. Но парням нравится больше, чем моя «двоечка». Вот и Ростовский, увидев размер, заблестел глазами.
Меня задело, если честно. Зато хоть какие-то чувства к нему в себе обнаружила. Наверное, чувство того, что он вроде как мой.
Ребята общаются. Подруга кокетливо смеется, Ростовский довольно лыбится. Мерзость!
– Ну что, пойдем? – вдруг спрашивает она. Я понимаю, что явно упустила нить разговора.
– Идем, – он внимательно смотрит на меня. – А ты жди меня здесь, – заявляет парень.
– Я тебе говорила, – шепчет подруга, уходя с ним на этаж выше.
Что было дальше, не описать словами. Только слышать, чувствовать и разочаровываться. Я не стала унижаться оставив их вдвоем. Вышла на улицу. В лицо дунул морозный ветер. Щеки загорелись. Хорошо. Отпускает…
Села на низкий заборчик, отгораживающий тротуар от проезжей части.
Нет. Не отпустило. Сижу, реву как дура. Это даже не ревность. Просто обида.
– Довольна? – услышала чуть хриплый голос Ростовского. Он еще не пришел в себя до конца от нового «знакомства». По глазам вижу. И мне снова мерзко.
– Просто уйди, – прошу его.
– Это ты во всем виновата, – заявляет это низкорослое чудовище. – Знаешь сколько их у меня таких было? – гордится. – Но ты все равно моя и я завтра приеду.
– Не надо. Просто исчезни. Я давно хотела расстаться, – признаюсь. Теперь повод есть.
– Я приеду. Иди домой, – Ростовский будто и не слышит меня.
Хоть провожать не пошел. Благородство – это вообще не про него. Откуда только самомнения столько? И где моя гордость? Ее, похоже, все-таки уничтожили. Но я найду!
Собралась с силами и вернулась домой. Тихонечко легла на раскладной диван рядом с Натёнкой и до утра проревела в подушку. Жалко себя до ужаса и пожалеть некому, только сама.
Ростовский, как и обещал, притащился на следующий день. Деда не было, но бабушка с ним разругалась и на порог не пустила. Значит завтра будет караулить после занятий. На свои бы лучше ходил в шарагу. Или на работу устроился. Все же пользы больше. Ему двадцать почти, можно уже не сидеть на шее у родителей. А весной его в армию заберут, я выдохну.
И забрали. Его мама (хорошая, но уставшая женщина) попросила меня приехать на проводы. К ней я относилась хорошо, потому отказать было сложно. Трое детей у женщины. И ни один не вышел нормальным членом общества.
Сестра его все крутилась рядом, следила, чтобы я не сбежала от ее братца, а я держалась ближе к родителям своего бывшего (я так считала, он нет) парня.
Забрали придурка только со второго раза. И напоследок он дал сестре наказ следить, чтобы я ни с кем не встречалась, пока он два года служить будет, ну а мне категорично заявил про волосы.
– Не смей отрезать!
«Да пошел ты» – подумала про себя, но при его родителях выражаться не стала.
Тепло с ними попрощавшись, вдохнула сладкий весенний запах своей свободы. Счастливо улыбнулась и побежала домой.
– Проводила? – с порога спросила бабушка.
– Да! – аж подпрыгнула на месте.
– Ну слава Богу! – она тоже улыбнулась. – Ты туфли свои в ремонт когда отнесешь? – спрашивает строго.
– Забыла, – бью себя ладошкой по лбу. – Давай сегодня.
Помогла бабушке по дому, сходила в детский сад за сестрой, а уже потом взяла пакет с туфлями, чтобы отнести в ремонт и немного погулять после. Погода отличная. Настроение тоже. Подруг к этому времени у меня не осталось. С той, что «открыла мне глаза» на моего парня, общаться мы перестали. С соседкой – блондинкой, из-за которой я реву и вспоминаю сейчас все это, тоже, потому что с семьей Ростовских познакомила меня именно она.
Несмотря на то, что я осталась одна, не захотела лишать себя удовольствия полюбоваться свежими зелеными листьями.
Дошла до мастерской. В ней работает двое мужчин. Взрослый совсем и помоложе. Может года двадцать три. Веселый, высокий, симпатичный.
– Здравствуйте. Можно сдать в ремонт? – протянула пакет.
– Привет, – подмигнул парень. – показывай.
Отдала. Он вынул мои туфли, глянул каблук.
– Сделаю до завтра. Оставляй.
– Спасибо.
Мужчина постарше протянул мне квиток, по которому можно будет забрать обувь. Я попрощалась и вышла из небольшого вагончика, расположенного прямо на районном рынке.
– Подожди, – догнал меня незнакомец. Оглянулась, проверила карманы. Думала, может забыла что. – Денис, – протягивает руку.
– Лина, – удивленно захлопала ресницами.
– Мороженного хочешь?
– Нет, спасибо, – сделала шаг назад.
У меня с недавних пор аллергия на настойчивых мужчин.
– Да перестань. Я закончил на сегодня. Это же просто мороженое.
– Не нужно. Я пойду, – отвернулась и пошла быстрым шагом прочь от него машинально поправляя на платье несуществующие складки.
Завтра попрошу бабушку забрать обувь из ремонта или с ней вместе сходим. Не нравится мне…
– Держи, – перед лицом возник ванильный шарик в вафельном стаканчике. – У тебя глаза грустные, – Денис так и держит мороженное передо мной.
– Меня учили не брать еду у незнакомцев, – стараюсь его обойти.
– Так мы знакомы, – смеется. – Забыла?
– Слушай! – разозлилась. – Вот чего ты привязался? У меня парень есть, – вру.
– И где он? – что-то не понравилось мне в его сощуренном взгляде.
– Вот сейчас иду на встречу как раз. Если в морду получить не хочешь, отстань!
– Я все же провожу. А ты ешь – ешь мороженое. А то растает.
Так и побрел за мной новый знакомый. И чего привязался? Куда идти теперь, чтобы отстал?
Решила пойти через парк. Несмотря на сумерки народу там еще много должно быть. Пройти лесопосадку, а там аттракционы и родители с детьми. Может потеряюсь, да этот назойливый странный тип отстанет от меня?
– Вкусное было мороженное? – вкрадчивый голос у самого уха и сильные руки прижимают к мужскому телу.
– Не знаю, – дернулась, роняя растаявший пломбир на землю. – Да что за идиоты меня вечно окружают! Пусти! – мне становится страшно.
– Такие девчонки, как ты, – он ведет носом по изгибу шеи заставляя моё тело непроизвольно дрожать от накатывающей паники. – Не для отношений. Такие, как ты – для удовольствия.
Я тогда впервые услышала в свой адрес такую формулировку. И не в последний…
Денис закрыл мне рот ладонью, и я на несколько секунд потеряла связь с землей. Ноги оказались в воздухе, а потом моё тело рухнуло в траву среди высоких елей. К лицу придавлена широкая ладонь, платье задралось.
Его блестящие от похоти глаза иногда снятся, до сих пор отзываясь внутри тупой болью, о которой знает лишь один человек кроме меня.
У меня даже кричать нет сил. Я просто жду, когда он закончит и тихо плачу понимая, что мне никто не поможет. Моя жизнь продолжает рушиться и никому вокруг нет до этого дела.
В голове стучит фраза: «Такие, как ты – для удовольствия». Может он прав? Наверное да, ведь иначе не объяснить, почему Ростовский, отчим и еще другие, кто обращал внимание, делали это лишь с одной целью, а отношения строили правда с другими девушками.
Трава колет спину. Я не хочу ничего чувствовать. Хочу умереть сейчас и на время у меня даже получается. Не знаю, когда ушла эта сволочь. Какая разница? Разбитая, истерзанная, разорванная в клочья, помятая, уничтоженная я поднялась и шатаясь пошла домой.
Оказывается, уже наступила ночь. А значит дома будет скандал, ведь я ушла и так надолго пропала.
В подъезде машинально поправила одежду, убрала листья, запутавшиеся в волосах, и постучала в дверь, чтобы не разбудить сестренку. Бабушка открыла. Шепотом стала отчитывать за то, что я так поздно явилась. Не знаю, сколько сейчас времени. Мне все равно. Я закрылась в ванной прямо перед ее носом, посмотрела в зеркало. Глаза красные, зрачки сужены в точку, как у наркоманки. Лицо бледное, перепачканное в земле, как и платье. Губы искусаны в кровь.
Сняла одежду, нижнее белье и с остервенением начала все это стирать хозяйственным мылом. Все следы того, что произошло в том ужасном парке. Сказать нельзя. Обвинят. Я буду виновата. Буду молчать. Мне так проще.
Закончив со стиркой, я так же пыталась отмыть себя. Сначала мочалкой, потом даже пемзой потерла. Больно. Но эта боль ничто в сравнении с тем, что творится у меня внутри.
После душа вывесила на балкон одежду, выпила стакан воды и легла на пол. Мне стыдно сейчас лечь на одну кровать с ребенком. Это слишком мерзко.
На следующий день чертовы туфли надо было забрать из мастерской. Я одна не пошла. Страшно. Бабушка пошла со мной, все равно ей нужно было на рынок. В том павильоне Дениса не оказалось. Дрожащим голосом я спросила у мастера, где его напарник. Он только плечами пожал. Сказал, что парень был на подработке и больше не вышел.
Закрывшись в себя и вздрагивая от мужских голосов, я прожила пару месяцев. В голову лезли разные мысли одна изощреннее другой. Не знаю, как я выжила. Девочка для удовольствия! Значит можно просто взять и использовать?! Выходит так…
Медленно стала возвращаться в реальность. Дома никто не заметил изменений. Я улыбалась, даже разговаривала с ними. Занималась сестренкой, а внутри было пусто.
Еще через месяц я открыла утром глаза, посмотрела на солнце за окном и поняла, что так дальше продолжаться больше не может. Я должна справиться с этим. Только я могу себе помочь. Должна доказать уродам, окружающим меня, что со мной нельзя так обращаться.
Осталась самая малость – разобраться, как это сделать. Как найти и вернуть себя?
Огромных усилий мне стоило сделать себе завтрак. Творог и чай. Но стоило съесть этот кисломолочный продукт, как меня вывернуло наизнанку. Еле успела добежать до туалета.
– Не свежий что ли? – пришла в голову первая мысль.
Допив чай, я погрузилась в повседневность стараясь вообще ни о чем не думать.
Вечером история с тошнотой повторилась, но уже не от творога, а от свежеприготовленного второго. Голова противно кружится. Бабушка отправила лечь, принесла мне таблетки от живота.
– Ты не беременна случайно? – шутит она, следя, чтобы я все выпила.
– Ты с ума сошла? Нет конечно! От кого? – подскакиваю на диване слушая, как сердце в груди бьется со скоростью света разгоняя по венам жар.
– Смотри у меня, – бабушка строго погрозила пальцем.
На следующее утро финт с тошнотой повторился. А потом и на следующее, и еще, и еще раз.
Сломя голову я понеслась в аптеку. Там долго мялась у витрины.
– Презервативы? – смеясь спросила девушка у кассы.
– Тест, – чувствую, как горят щеки. – на беременность.
– Ууу… – протянула она мне коробочку. – Инструкция там, на обороте.
– Спасибо! – пулей вылетела на улицу и спрятала его поглубже в сумку.
«Я не могу быть беременной. Не могу. Не могу. Не могу.» – повторяю себе по дороге домой. – «Пожалуйста, нет. Не надо! Я же не вынесу…»
Едва дождавшись следующего утра, умчалась в туалет. Выполнив все, как написано на коробке с полоской теста, жду результата.
Раз… Два… Три…
Одна яркая полоска проявилась довольно быстро. Полезла смотреть, что это значит.
«Не…» – хотела выдохнуть, увидев более бледную, но уже заметно проявившуюся вторую.
– Нет, – зажала ладонями рот роняя тест на пол. – Этого просто не может быть. Это страшный сон. Мне срочно надо проснуться!
Глава 3.
Но это оказалось не сном. Страшной явью, продолжающей рушить мою жизнь.
Я не пойду на аборт. Это решение пришло само. Ребенок внутри меня не виноват в том, что произошло. Я должна постараться выжить в этом Аду, найти способ дать малышу все, чего никогда не было у меня.
Никому не сказав о своей беременности, я жила дальше. Тошнота и головокружение быстро прошли, я смогла вернуться в нормальный ритм жизни. Никто не замечал округлившегося живота. У меня получалось удачно его скрывать.
Помню, как почувствовала первые шевеления внутри своего тела. Это было так страшно и так волнительно. Сразу догадалась, что это он. Мой ребенок пинается.
Еще порядка трех месяцев я была тихо счастлива, что теперь не одна. Мне удалось найти очередную подработку и это тоже вселяло надежду, что все может получиться.
Но скрывать беременность дольше не представлялось возможным. Несколько бессонных ночей я подбирала слова, чтобы рассказать обо всем бабушке. Мне удалось узнать, что на аборт точно отправить не смогут, срок уже большой. Им придется принять мой выбор.
Наивная!
Узнав о моей беременности, бабушка была в шоке. Она кричала на меня, плакала. Разочарование в глазах деда я никогда не забуду. Он просто перестал со мной разговаривать. Насте запретили ко мне подходить.
А меня? Меня снова выгнали из дома. Отправили к матери, чтобы она принимала решение, что делать со мной дальше.
В тот дом я ехала, будто на казнь. Если до этой минуты единственным страхом был только отчим, то сейчас я не за себя боялась, за крошку, что чувствует мое настроение и активно толкается в животе, спрятанном под дутой курткой.
– Что опять случилось? – мама спросила с порога.
– Я беременна, – честно ответила ей, сняла куртку и продемонстрировала живот.
– Твою мать!!! – выругалась она. – Миша! – зовет отчима. – Ты посмотри на нее! Лина, ты… Да я не готова еще бабушкой стать! Ты сдурела? Почему раньше не сказала?!
Я прошла на кухню, села на край дивана. Отчим волком кружит вокруг меня давя своим ненавидящим взглядом. Мужчина тяжело дышит. Его ноздри дергаются. Мне страшно. Я прикрываю от него живот, обнимаю его руками.
– Нет. Этого ребенка не будет! – кричит мама.
– Аборт делать уже нельзя, – говорю ей.
Отчим подходит ближе и делает то, что ввергает меня в шок. Он садится у меня в ногах, обнимает колени и плачет в голос говоря фразу, которая въелась мне под кожу на всю жизнь. Ее запомнила я, но тогда не услышала мама.
– Как ты могла, Лина? Я ведь растил тебя для себя. Как ты могла?!
Долго в тот вечер еще все кричали. Я плакала и пыталась убедить мать, что не отдам этого ребенка. Он мой. Я буду для него самой лучшей мамой. Только всем плевать. У меня нет права голоса и на следующее утро меня отвезли к гинекологу.
В женской консультации осмотрели, сделали УЗИ. С малышом все хорошо. Он совершенно здоров и прекрасно развивается для своего срока в шесть с небольшим месяцев. Я тихонечко улыбалась, поглаживая живот и надеясь, что сейчас мы поедем домой, все начнет налаживаться.
– Зайди, – меня позвали в кабинет заведующей. – Вот это, – она протянула бумаги. – тебе надо подписать, Лина.
– Что это? – взяла в руки какие-то документы.
– Просто подпиши и не порти жизнь ни мне, ни себе, – холодно говорит мама. – Тебе учиться еще! – давит на больное. – Ты же адвокатом мечтала стать! Я дам денег на институт. Подпиши, – требует.
– Что это? – повторяю свой вопрос.
– Согласие на прерывание беременности, – объясняет врач.
– Но…
– Это не аборт. Это другая процедура, Лина, но твоя мама права. Зачем тебе лишние проблемы? У тебя впереди целая жизнь.
– Нет, – отрицательно покачала головой снова закрываясь от всех.
– Послушай! – срывается мать. – Я еще раз тебе напоминаю! Пока я за тебя отвечаю, будет так, как сказала я! Тебе нужны проблемы с ментами? У тебя нет ни работы, ни своего жилья, ни образования! Этого ребенка сдадут в детский дом. Или ты надеешься, что я буду с ним сидеть?
«Нет, конечно!» – хочу сказать, но не могу произнести ни слова. – «Ты со своими то детьми не сидела, что говорить о внуках?»
Внутри все застыло. Время вокруг тоже застыло. Они еще что-то кричат, а я опять закрываюсь. Ухожу в себя. Слабое ничтожество, не способное бороться. Это про меня… Ненавижу себя за это, но горло так сдавило спазмом, что мне больно сделать вдох. Голос просто пропал. Я молча задыхаюсь от страха, не слыша никого вокруг.
Документы были подписаны. Вкололи успокоительное, пытаясь хоть немного привести меня в чувство. В потерянном состоянии привезли в больницу. Старый городской роддом. В то время лучший из двух существующих.
Мать снова исчезла из моей жизни. Все исчезли. Привычно одинокая я ждала своей участи. Препараты, капельницы, ночи без сна. Мне не хотелось жить. Не знаю, за счет чего держалась.
Потом была страшная процедура, название которой мне никогда не вспомнить, да я и не хочу. Первую я не выдержала до конца, мне стало плохо от собственного крика и давления в двести.
Откачали. На следующий день повторили, влив в меня какую-то дрянь.
– Малыш больше не шевелится, – хриплю медсестре, меняющей капельницу.
– Так должно быть, – ответила она. – Как только начнет болеть живот, позови, мы переведем тебя в родильный блок.
Он начал болеть только на следующее утро. Меня переместили в другое отделение, в отдельную палату, где стоит кровать и большое гинекологическое кресло. На окне нет занавесок, только решетки.
Я лежу головой к этому единственному окну. В посиневшей от капельниц руке очередная игла с препаратом. Мне кажется, я в своей жизни ни до, ни после этого случая, никогда так не кричала. Это была не боль, хотя и она была невыносима. Это был дикий, животный ужас и отчаяние такое сильное, что удержать его внутри было невозможно.
– Тише… Шшш… – анестезиолог.
Единственная женщина, что оказалась добра ко мне. Она ищет вену на истерзанной руке, гладит кожу прохладными пальцами.
– Заставили, да? – спрашивает тихо. Киваю и снова кричу. – Ччч, – гладит теперь по волосам. – Ты уже ничего не можешь изменить.
– Мне страшно, – шиплю ей. Голос от крика сел. – Я так хотела этого ребенка. Я хотела!!! Я не хотела, чтобы было вот так! Зачем она так со мной?
– Посмотри, – женщина помогла мне повернуть голову, чтобы увидеть, что происходит за окном. – Сегодня все закончится. Снег – это хороший знак.
И я смотрела, как ненормальная, на этот снег принимая очередную дозу препарата, стимулирующего схватки, но в этот раз в него добавили какого-то хорошего обезболивающего. Мне на некоторое время стало легче.
Я перестала кричать… Все закончилось… Меня увели в родильный зал. Даже тужиться не пришлось. Один раз и все. Малыша спрятали в черный пакет. Унесли…
– Кто у меня? – спросила женщину в белом халате.
– Зачем тебе? – грубо, с обвинением поинтересовалась она.
– Скажите, пожалуйста.
– Девочка.
– Виктория, – прошептала одними губами закрывая тяжелые веки.
Очнулась уже в коридоре с грелкой внизу живота.
– Тебе надо кому-нибудь позвонить? – спросила дежурная медсестра.
– Нет. Мне некому…
А потом полгода тяжелой депрессии. Таблетки, врач, слезы и бессонные ночи. Моральное уничтожение себя. Попытка покончить с собой. И дед, который постепенно вытаскивал меня из этого Ада. Он заработал нам с бабушкой на поездку к родственникам в Казань. Там и она начала оттаивать. Мы стали понемногу говорить, но только на общие темы. Никогда о том, что произошло. Не упрекала долгое время, я и тому была рада.
Вот так странно бывает. Я всего лишь встретила знакомую девчонку на улице. Она всего лишь сказала про бывшего, а меня откатило так далеко назад.
Сидя сейчас в бабушкиной ванной и вспоминая все это я будто заново физически, каждой клеткой переживаю ту боль.
Стук в дверь заставил очнуться. Я, оказывается, даже плакать перестала. Просто беззвучно всхлипываю, судорожно делая вдох за вдохом. Пусть приезжает придурок Ростовский! Я его не боюсь!
Умылась, вышла в комнату и обратилась к бабушке с просьбой:
– Ты не дашь мне немного денег? Хочу подстричься перед началом учебы, – улыбнулась ей. – у меня ведь начнется новая жизнь.
Глава 4.
За несколько дней до начала учебного года я пришла в парикмахерскую и попросила обрезать длину, чтобы волосы слегка касались плеч. Мастер долго меня отговаривала.
– Ну зачем? – протянула между пальцев длинную с рыжими бликами прядь. – Ты же больше никогда не отрастишь такую длину. И цвет. Посмотри, какая красота, – она развернула прядь к солнцу, попадающему в помещение через окно и локон стал отливать легким бронзовым оттенком.
– Отрежьте их, пожалуйста, – настаиваю на своем. – И еще можно мелирование сделать. Можно же сейчас. Мне, наверное, подойдет.
– Жалко, – вновь вздохнула парикмахер, но взялась за расческу и ножницы.
Она так и причитала, пока на пол падали тяжелые пряди. А мне вот не жалко. Мне с каждым отрезанным локоном становится легче. Стойкое ощущение, что я делаю правильно.
В результате модная короткая стрижка лесенкой, окрашенные в светлый тон пряди делают глаза ярче, кожу светлее. Покрутилась, улыбнулась своему отражению. Мне нравится то, что получилось. Вроде я, вроде и нет уже, ну и придурку одному назло! Приятно. Пусть утрется.
Возвращаясь домой, увидела ту самую девчонку, что около двух лет назад «преподала мне урок» с мерзким Ростовским. Она в окружении местных парней чувствует себя королевой. Равнодушно мазнула по ней взглядом. После всего, что я пережила, злость на нее стала совершенно бессмысленной. У нас разные дороги.
– Привет, – махнули мне рукой близнецы, живущие по соседству. Бывшую одноклассницу перекосило от того, что у нее отобрали кусочек внимания.
– Привет, Дим, – махнула обоим парням рукой.
Я легко различаю их, хотя у многих не выходит. Для меня эти два ярких брюнета кажутся совершенно разными. Не знаю, как так получилось. Юрка не улыбается, всегда серьезный и собранный, а Дима проще, у него даже глаза всегда смеются. Когда-то давно, в прошлой жизни я даже была немножко влюблена в одного из них. Ерунда все это. Мы были детьми.
Домашним моя новая прическа пришлась по вкусу. Бабушка правда тоже долго причитала, что такие волосы отрезала. А я, может, вместе с ними отрезала от себя тот кусок прошлого, что чуть не свел меня с ума. Не хочу оглядываться назад. Меня вытащили. Я заново научилась дышать, осталось научиться видеть.
Странное слово «Доверие» окончательно исключено из лексикона. Пока только цель. Буду двигаться к ней маленькими шажками.
Через пару дней и правда вернулся Ростовский. Он за каким-то чертом приперся к нам во двор. Бабушка, когда увидела его, чуть не схватилась за палку, но я попросила присмотреть за играющей на детской площадке Настей и пошла на разговор сама. В этом цирке надо поставить точку.
Увидев меня с короткой стрижкой его лицо перекосило от злости. Мы не виделись два года, а все, что его волнует, это мои волосы. Забавный.
– Почему ты не отвечала на мои письма? – начал парень с наезда. – Я каждую неделю писал.
– Не получала, – жму плечами глядя ему прямо в глаза.
Я знаю, что бабушка их сразу рвала и выбрасывала, а мне не интересно было, что там. Даже посмотреть не пыталась.
– Пойдем, поговорим, – хватает за локоть, тащит к подъезду, впихивает в него, больно толкает на стену. – Я запретил тебе обрезать волосы! – рычит на меня.
– Руки убери! – отталкиваю от себя идиота. В его взгляде появляется недоумение. Конечно, раньше ведь я не сопротивлялась, позволяя ему слишком много. – Уходи, Коль. Все давно закончилось, – говорю спокойнее.
На верхнем этаже хлопнула дверь чьей-то квартиры. Он дернулся, засунул руки в карманы растянутых синих джинсов.
– Ты ошибаешься, – прошипел парень и первым покинул подъезд.
На дрожащих от волнения ногах я вышла следом, впервые испытывая крохи гордости за то, что смогла себя отстоять, но тут же нарвалась на скандал.
Бабушка при соседках стала меня отчитывать за то, что я ушла с ним вдвоем в подъезд и неизвестно чем мы там могли заниматься, и мало что ли мне было всего, что уже случилось. Много еще в таком духе.
Во мне что-то взбунтовалось за такие ее слова и поведение.
– А ты сейчас не позоришь нас своим криком на всю улицу? – не выдержала я. – Мы просто поговорили! Все! Или мне надо было сделать это при свидетелях? Чтобы все послушали и ничего не пропустили, а потом неделю обсуждали? Да вы и так будете обсуждать! Зачем ты так делаешь? – на глаза наворачиваются слезы негодования. – Кем ты меня выставляешь?
– Идем домой, – недовольно проворчала она и пошла за Настей на площадку.
Соседки недовольно поджали губы. Одна из них попыталась сделать замечание.
– Лина, как ты разговариваешь? – возмутилась женщина.
– Без вас разберусь, – брякнула ей уходя в сторону своего подъезда.
Достало все! Общественность эта всезнающая. Лишь бы языками почесать. Представляю, что они там уже нафантазировали и в каком свете завтра это будет обсуждаться на всех скамейках двора. Просто поговорила! Отшила придурка! Все равно не так! Откуда в ней эта маниакальная зависимость от того, что скажут люди? И что за дурость выносить все из семьи на общее обсуждение?
В рамках квартиры состоялся спокойный разговор. Где я еще раз объяснила бабушке, что у меня с этим идиотом давно ничего нет. Она успокоилась и даже чаю нам сделала. Я стараюсь не злиться на нее за это. Бабушка была рядом в самый тяжелый период моей жизни. Только она и дед. Нет у меня другой семьи.
Так я и дождалась начала учебного года.
Первого сентября с волнением и предвкушением с раннего утра носилась по квартире собираясь в институт. Он еще называется так звучно – Современная Гуманитарная Академия. И от этого внутри еще больше все трепещет.
Надела новые по-летнему тонкие белые брючки, обтянувшие длинные стройные ноги и подчеркнувшие узкую талию. Белую кофточку с множеством маленьких пуговичек впереди и тонкой полоской кружева по красивому декольте в форме сердца. В ней моя небольшая грудь смотрится довольно эффектно.
Мне хочется быть красивой для себя. Подвела глаза, нанесла на губы легкий блеск, поправила волосы, подхватила черную лакированную сумку и улыбнулась своему отражению.
– Все будет хорошо, – прошептала, еще раз осматривая себя со всех сторон, чтобы все было в порядке.
– С Богом, – меня обнял дед и дал пятьдесят рублей, чтобы я в свой первый день точно не опоздала и поехала на такси.
Клятвенно пообещав не проболтаться бабушке об этих деньгах, сбежала из дома навстречу новой жизни.
До места учебы добралась быстро. Уже сегодня у нас назначены первые лекции. У входа меня встретила Света. Немного запутавшись в кабинетах, мы успели впритык к началу занятия. В аудитории выключили свет и на большом белом экране, застилающем доску, для нас включили вводный урок.
Минут через десять дверь аудитории открылась. В нее вошел высоченный парень с распущенными волосами длинной до плеч и гитарой за спиной. Небрежная черная футболка на выпуск и свободные синие джинсы делают его образ в темноте немного жутким. Он замер на пару секунд выискивая себе место. Прошел мимо нас со Светкой и шумно плюхнулся прямо за нашими спинами.
– Что это было? – шепотом спросила у одногруппницы.
– Не знаю, – смеется она. – Какое-то волосатое чудовище.
Глава 5
Я не знаю, как так вышло, но пару недель мы с этим парнем больше не пересекались. Он пропал куда-то, я не вспоминала. Меня поглотила учеба, новые эмоции, новые люди, возвращающие мне жизнь. Впервые за последние годы мне стало легко дышать. Я почувствовала себя своей.
Мне нравится все от латыни до логики, от занудных лекций по философии до живого общения с одногруппниками после занятий. Сентябрьское ненавязчивое тепло позволяет проводить много времени на улице, и мы с ребятами пользуемся этим отдыхая от изнуряющей летней жары.
Одним сентябрьским утром уже привычно еду в маршрутке на занятия. Удобно устроившись на заднем боковом сидении, смотрю в окно предвкушая еще один интересный день. Никогда не думала, что буду так хотеть на учебу. Но это ведь мечта. Впереди четыре года вот так, а потом специализация на два года по уголовному праву и я в системе. Даже знаю, куда пойду работать. Для меня один из бывших мужчин моей матери (кстати, самый нормальный. Наверное, потому и не ужились) обещал найти место через свои связи. Он давно в этом крутится.
На светофоре перед мостом мой взгляд упирается в зеленые глаза. Я на несколько секунд перестаю видеть что-либо еще, погружаясь в эту зелень. И поражаюсь, что со своим низким зрением смогла разглядеть взгляд, направленный на меня.
Маршрутка тронулась с места. Высокий парень в светлых джинсах, серой футболке, с аккуратным, собранным низким хвостом длинных волос переходит через мост пешком. Мы теряемся на время. Внутри меня начинает нарастать сожаление, что я больше никогда не увижу его. Так странно… Он же чужой, незнакомый, а меня после одного единственного взгляда тянет к нему так, будто мы знаем друг друга целую вечность.
С испорченным настроением выхожу на своей остановке, бреду в сторону академии, думая, как же такое возможно. Спотыкаюсь в нескольких шагах от лестницы видя ЕГО.
Парень сидит на бордюре разговаривая с моими одногруппниками. В его пальцах зажата сигарета, а зеленые глаза, утяжеленные густыми темными ресницами, ловят мой взгляд и снова отворачиваются.
– Ты чего? – ко мне подошли Света и Юля.
– Классный, да, – шепчет полноватая яркая брюнетка.
Не знаю, откуда во мне взялась смелость.
Ниоткуда, потому что колени дрожат, но я подхожу к ребятам.
– Привет, – здороваюсь с парнями. Мне приветливо машут рукой.
– Курить будешь? – тянет сигарету Андрей.
– Давай, – забираю из его пальцев тонкую сигарету.
На сумке висит джинсовая рубашка, которую я накидывала утром, чтобы не замерзнуть на остановке. Мне катастрофически неудобно искать зажигалку, а парни снова ушли в обсуждение своих важных тем.
Покрутив в пальцах сигарету, я сделала глубокий вдох, сняла с сумки рубашку и протянула ее длинноволосому незнакомцу.
– Подержи, – попросила несколько нервно и нагло. Он удивленно вскинул бровь, но рубашку забрал, положив к себе на колени и чиркнул зажигалкой давая мне прикурить. – Спасибо, – улыбнулась, горя всем телом. Удары сердца глушат, горький дым колом встает в груди.
И я бы бросила курить, но с недавних пор сигареты стали для меня еще одним успокоительным, заменившим антидепрессанты.
– Тим, – даже не сразу поняла, что он назвал свое имя. Не парень, молодой мужчина уже. Сейчас вблизи вижу, что он взрослый, старше многих из наших ребят.
– Лина, – неуверенно представилась в ответ, забрала у него свою рубашку.
Затушив окурок и не видя ничего вокруг от волнения, пошла к девчонкам громко цокая каблуками по асфальту. Уже совсем скоро начнутся занятия. Мы идем в аудиторию для видео лекций.
– Мы тут с вами посидим, – шумно плюхнулись на скамейку Андрей, Витя и мой новый знакомый.
Юлька развернулась к парням кокетничая и улыбаясь, а я дернула Светку за локоть притягивая ближе.
– Света, это он? Тот самый, с гитарой?
– Ага, – кивает она. – Понравился? – от ее вопроса внутри меня вступают в войну два противоречивых чувства. Страх и да… понравился! – Есть идея, – тут же загорается девочка, что я стала считать подругой. – Ребят, – поворачивается к ним. – А поехали ко мне после занятий?
– А чего мы там будем делать? – игриво играет бровями Витя.
– Да так просто, – жмет плечами Света. – посидим. Моя соседка в поселок к родителям уехала. Мне одной скучно.
– Я за, – тут же включился Андрюха. Витя по умолчанию всегда «за», тут можно не спрашивать.
– А ты? – Света обратилась к Тиму.
– Можно, – кивнул мужчина, не стесняясь рассматривая меня.
Но в его взгляде нет похоти, к которой я привыкла. Нет липкого ощущения, которое хочется с себя скинуть и пойти помыться. В нем нечто другое, мне незнакомое, но очень приятное и я отключаюсь от занятий до конца лекция, думая, что мне делать с этим Тимом в замкнутом пространстве на чужой территории.
Я ничего не знаю об отношениях, знакомстве. То, что сделала сегодня, это из ряда вон. Это не я. Я так никогда не делаю. Первый шаг… сама… Ужас!
Я не знаю, как себя вести правильно. Мужчины, окружающие меня, обычно просто берут то, что хотят. Они не спрашивают, а здесь я вижу вопрос в его взгляде, и он далеко не о сексе.
Как же разобраться? Как все не испортить?
Загрузившись в общественный транспорт сразу после занятий, добрались до спального района, состоящего в основном из общежитий ближайшей фабрики и панельных пятиэтажек.
Светка снимает квартиру пополам с еще одной девочкой как раз в одном из таких домов. Обычная двушка с минимумом мебели, декора и посуды. Есть телевизор, балкон и лоджия. Кофейные покрывала и занавески в тон создают здесь приятный уют, а смех одногруппников и звон чашек на кухне вдыхают сюда жизнь.
Еще не преодолев первое стеснение я села на край кровати, уставилась в телевизор ничего не видя на экране.
Парни ушли курить. Я выдохнула и помогла девчонкам подкатить журнальный столик на колесиках, расставить все, что мы купили по дороге. Нехитрый студенческий набор бедных студентов: дешевый апельсиновый лимонад, смешанный с водкой на манер отвертки, сухарики с разными вкусами, просто лимонад и, собственно, все. Вечеринка готова.
Правильно разбавленный коктейль улетает довольно неплохо. В нем почти не чувствуется спирта, в голову бьет мягко даже на голодный желудок. Продавцы в киосках делают это для того, чтобы за ним вернулись еще. Он ведь дешевый совсем, зарабатывают на объеме. Зато помогает всем немного расслабиться.
Сдержанная Света открыто улыбается, Юлька кокетничает с Андреем, а я стараюсь не смотреть на Тима. В его присутствии мне не помогает даже алкоголь. Сердце все равно стучит, как ненормальное, сбивая дыхание и выдавая моё волнение с головой. Ну или мне так кажется. Вообще, такое чувство, что все видят, как мужчина мне нравится и от этого стыдно.
– Тим, а у тебя первое образование? – спасает меня Света, и я тихонечко слушаю его голос.
– Второе. По первому я радист, – все замерли с любопытством. – Речное училище закончил, – отмахивается он, – не заморачивайтесь.
– И что? В море ходил? – вздыхает Юлька, оторвавшись от Андрея.
– Было дело. Практику проходил на волгонефти. Это большая такая посудина, которая топливо перевозит, – поясняет сразу.
– А к нам чего? Там же бабки какие. Я слышал, что в загранке хорошо получают, – включается Витя.
– Не спорю. Там баксами платят, но мне вышка нужна. Отучусь, дальше видно будет, куда с этим всем податься.
– Слушай, – не отстает от него наш Виктор. – Ты, помню, с гитарой гонял. Играешь?
– Нет. Настраиваю, ремонтирую. Работаю звукарем в местном клубе при училище, которое закончил. Там рок – группа своя. Парни концерты устраивают, оборудование профессиональное. Вот, рулю, – улыбается он. И глаза его зеленые улыбаются.
Я снова на время отключаюсь от их общения крутя в руке чашку с оранжевым напитком. Он покрасил ее края образуя неровный узор. Градусы постепенно распределяются по всему телу, щеки горят то ли от этого, то ли от близости взрослого интересного Тима. Его чуть вьющиеся на концах темно-русые волосы небрежно лежат на спине все так же собранные в низкий хвост.
А вообще я до конца никак не могу понять, какого они у него цвета. Сейчас вот русые, а если на солнце смотреть, то Тим больше походит на шатена. У меня за счет рыжих прядей цвет волос тоже играет в зависимости от освещения, но на себе не замечаешь, а здесь сразу бросается в глаза.
Спина у него широкая, сильная. За такой бы спрятаться…
«О чем я думаю?!» – ругаю себя. – «Не твоё это, Лина. Да и девушка наверняка есть. У взрослых мальчиков без этого никуда. Зачем ему поломанная ты?»
Не заметила, как в соседнюю спальню свалили Юля с Андреем. Витя попрощался, сославшись на дела, и вообще уехал от нас.
– Я пойду покурю.
Отставив стакан, Тим поправил чуть задравшуюся футболку, звякнул мелочью в заднем кармане джинсов и ушел на балкон оставив нас со Светой вдвоем.
– И чего ты сидишь? – возмущенно сопит подруга. – Я вас зря всех сюда притащила что ли? Иди к нему, – кивает головой в сторону двери.
– И что я скажу? – не тороплюсь двигаться с места.
– Откуда я знаю? – она поднимается, тянет меня за руку. – На месте разберешься, – буквально выталкивает в компанию Тима. Парень удивленно вскинул бровь и глубоко затянулся.
– Держи, – протянул мне сигарету, чиркнул зажигалкой.
– Спасибо, – прикоснулась кончиком к огню, прикурила и свесив руки с перил уставилась в одну точку.
Вот что ему говорить? Ситуация дурацкая. От нее в горле стоит ком и хочется разрыдаться. Не понимаю я, что мне делать сейчас!
–Нормально все? – Тим оказался довольно близко.
Теперь я чувствую, как от него пахнет. Немного свежего перегара, дым, одеколон и его собственный, едва уловимый, но приятный запах.
От его голоса внутри меня что-то рвется. Натянутая струна страха, недоверия ко всему миру. Она со звоном лопается, уши закладывает и непрошенные слезы сами текут по щекам.
Супер! Разревелась при постороннем человеке! Поздравляю. Это высшая степень пикапа, Лина!
– Эй, – теплые ладони ложатся на талию и разворачивают меня лицом к зеленым глазам.
Его зрачки сужены от алкоголя и яркого света. Губы чуть приоткрыты. Взгляд обеспокоенный. Это все для меня? Вот это волнение? Бред.
– Ты чего? – пальцы касаются щеки в том месте, где из соленой воды образовался уже целый ручеек.
– Все нормально, – плавно отстраняюсь, чтобы не потеряться в этом непривычном прикосновении.
Я только начала находить себя. Не надо было соглашаться на предложение Светы. Глупости все это. Я учиться пришла, а не отношения строить.
– Угу. Вижу, – улыбается Тим не торопясь сделать от меня хотя бы один шаг.
Он так близко и это никак не дает мне успокоиться. Набираю больше воздуха в грудь делая нервный судорожный вдох и зажмурившись выпаливаю на выдохе
– Ты мне нравишься…
Тишина. Слышу только собственные всхлипы, сердце, бьющееся в висках, и птиц на ближайших к дому деревьях. Открыть глаза страшно. Смотреть на мужчину стыдно.
– Ты мне тоже, – его теплые губы касаются моих. Тим бережно, но настойчиво углубляет поцелуй крепко прижимая меня к себе.
Никогда меня так не целовали. Я думала, что поцелуй – это всегда противно, больно. Нет. Это другое. От прикосновений его языка к моему внутри все замирает и наполняется новыми ощущениями. Сильные руки обнимают крепко, не дают отстраниться…
– Да!!! – слышим мы вопль, смешавшийся со стуком в оконное стекло.
На нас с довольными рожами из комнаты пялятся Юлька, Андрей и Света. Тим недовольно закатывает глаза, тихо матерится и не выпуская меня из своих рук заводит в комнату.
– Я домой, – не глядя на друзей смываюсь в прихожую.
– Лин. Ну Лин, – зовет Юлька. – Извини, но вы такие классные были. Мы не сдержались.
– Все хорошо, но мне правда пора, – быстро застегиваю босоножки.
– Я провожу, – рядом появляется Тим занимая собой все свободное место узкого пространства.
Глава 6.
Мы с ним почти не говорили по дороге. Я не знаю, о чем надо говорить, а Тим молчит и держит меня за руку. Тепло его ладони согревает не мою руку, оно греет нечто запрятанное гораздо глубже. Пульс не желает успокаиваться. Мне кажется, что сейчас Тим чувствует его даже на моих пальцах.
Я постоянно кусаю губы, тихонечко слизываю с них мужской вкус. Мы пьяны сегодня и мне страшно, что завтра он будет об этом жалеть или вообще сделает вид, что ничего не случилось.
Тим довел меня до остановки. Посадил на мою маршрутку. Дальше я провожать запретила. Доберусь, ничего со мной не будет. А вот давать лишний повод для сплетен нет никакого желания. Тем более, что пока неизвестно, чем закончится сегодняшнее приключение.
Получив втык от бабушки за то, что поздно вернулась, быстро поужинала и села заниматься. Но в голову не идут ни задачи по логике, ни нудная философия. В голове только он – Тим. Его запах, голос, тепло и прикосновения. А еще маленький шаг, что мужчина сделал в прихожей у Светки.
Никто, наверное, не понял. Возможно даже он сам. Только вот Тим закрыл меня собой спасая от любопытных нетрезвых друзей. Мелочь для кого-то, для меня – ценнее любых красивых слов. Раньше только дед заступался по мере сил. Сейчас я получила защиту еще от одного мужчины.
Бабушка уложила Настю спать. Они с дедом закрылись в своей комнате и на повышенных тонах о чем-то спорят. Я уловила всего пару фраз, пока пробегала мимо, чтобы взять полотенце и сгонять в душ. Говорят, про врачей, анализы, что-то еще. Но у них возраст у обоих такой, что походы в поликлинику становятся повседневной реальностью. Плюс у деда работа тяжелая. Он никак не желает ее бросить. Да и если честно, мы без его заработка загнемся. На нем держится все. Настин садик надо оплачивать. У нее гимнастика. Купальники, спортивный инвентарь, соревнования стоят баснословно и цены растут. Бабушка говорила, что «выбила» с матери деньги за мою учебу. Хоть что-то, но это все равно быстро утечет на другие расходы. Лекарств в нашей квартире становится все больше. Завтра обязательно спрошу их об этом разговоре.
Сбегав в душ и окончательно протрезвев, я струсила и до утра ворочалась, решая идти на занятия или нет. Как смотреть в глаза Тиму и одногруппникам? Но дед разбудил лучше любого будильника.
– У тебя все хорошо? – спросила родного человека стараясь разглядеть каждую морщинку на его лице и отыскать там новые. Он осунулся и похудел, но мне улыбнулся, разливая нам кофе по кружкам.
– Да, – ответил дед, но беспокойства во мне меньше не стало.
Короткий утренний разговор за быстрым завтраком, и мы разошлись по своим делам. Я пропустила одну маршрутку все еще сомневаясь, стоит ли ехать.
«Да какого черта?» – отругав себя запрыгнула в следующую. – «Кто потом мои прогулы оплачивать будет?»
Настраиваясь на самый печальный вариант развития события с гордо поднятой головой вышла на своей остановке и зависла на улыбке Тима.
– Привет, – он подошел, бережно обнял меня и не обращая внимание на прохожих нежно поцеловал в губы. – Чего так долго? Думал, не приедешь сегодня.
– Я тоже так думала, – буркнула себе под нос надеясь, что он не услышит.
– Не понял? – остановился, развернул лицом к себе.
– Просто тот поцелуй вчера… Мы пили…, и я первая сказала… – мнусь, говоря дурацкими обрывками фраз. Тоже мне, будущий юрист!
– Понятно, – Тим закатил глаза, тихо рассмеялся. – Я вроде конкретно обозначил свое отношение и намерения? Уже успел дать повод в себе сомневаться?
– Нет, что ты! – нервно приподнялась на носочки и опустилась обратно.
– Тогда целуй меня и пойдем, а то мы уже опаздываем.
Чтобы я достала до его губ, мне пришлось встать на носочки, а ему наклонить голову. Мое прикосновение вышло неумелым, зажатым, но Тим поправил этот недочет перехватив инициативу.
– Какой у тебя рост? – спрашиваю на бегу.
– Метр восемьдесят шесть, – мужчина тянет меня за руку помогая подняться по ступенькам.
– А во мне всего метр шестьдесят пять. Маленькая, – смущенно опускаю взгляд. А то, блин, он этого не видит!
– Вся моя, – скрестив наши пальцы Тим втянул меня в аудиторию впритык к началу лекции.
Успели.
А через пару недель после непривычной романтической эйфории ко мне на большой перемене подлетела Юлька с горящим вопросов в своих красивых огромных глазах.
– Лин?
– Что? – сделав затяжку закашлялась от крепкого дыма.
Свои сигареты купить не успела, пришлось стрелять эту гадость. Черный «Пётр» – это трындец легким! Как они его курят?
– Лин, а у вас уже все было? – любопытство прямо плещется из неугомонной брюнетки.
– Какой он в постели? – не отстаёт она.
Откуда мне знать? Дальше прогулок и поцелуев у нас не зашло. Я не уверена, что готова, а Тим даже не намекал на близость.
– Нет еще? – не получив ответа, Юля делает верные выводы. – Ууу… Ты с ума сошла, Лин? Он же взрослый мужик. Ему секс нужен! Ты не дашь, он найдет, где взять. Тут вон, – кивает на стайку девчонок, стоящую недалеко от нас. – Желающие найдутся.
– Я поняла, спасибо.
Выбросив окурок, который почти полностью истлел в моих пальцах, я пошла на занятия улетая опять глубоко в себя. Начиная анализировать. Ведь подруга права. Может мне снова надо сделать шаг? Показать ему, что готова?
– Что успело случиться, пока я отходил? – Тим с искренней тревогой рассматривает мой потерянный вид.
– Скажи, а если бы я не вышла тогда на балкон и не сказала бы первой…
– Я бы сделал это сам, – перебивает. – Ты на день опередила.
Глава 7
Мне бы выкинуть слова Юльки из головы и наслаждаться отношениями. Я старалась, но патологическое ожидание предательства не давало покоя. А сегодня ночью меня накрыло настоящей панической атакой.
С трудом отдышавшись от сдавившего грудь страха, на дрожащих ногах прошла на кухню, выпила успокоительного и со стаканом воды вышла на балкон. Прохладный осенний воздух обжег кожу разгоняя по ней толпу мурашек. Поежившись, я сделала первый глубокий вдох. Он вышел тяжелым и рваным. Все мышцы болят, особенно икры. Они начинают непроизвольно дрожать, когда так накрывает, а потом болят, как после пробежки по ступенькам на девятый этаж, не меньше.
Не хочу потерять все, что сейчас у меня появилось. Ощущение значимости, взгляды Тима. В них читается забота и искренность. Мне хочется верить, что я не ошиблась. Следующий вдох опять дается с трудом, и я запрещаю себе думать об этом.
Закрыв глаза просто считаю.
Раз – это выдох. Два – это вдох. Три – снова выдох и так далее.
Звук собственного голоса и холод всегда помогают мне справиться с этим состоянием. Первому научила врач еще когда ставила меня на учет с нервным срывом, а второе я выяснила сама.
Услышала, как встал дед. Он, кряхтя, прошел на кухню, попил воды прямо из носика чайника и так же тяжело ушел обратно. Я беспокоюсь за него все больше, но мне до сих пор никто ничего не сказал, будто я ребенок.
Еще немного подышала и вернулась в постель. Тихонечко обняла Настю, уткнулась носом в ее русые волосы, пахнущие карамельным детским шампунем, и меня еще немного отпустило. А утром снова на занятия.
Вымотанная бессонной ночью и токсичными переживаниями вместо лекций взялась писать стихотворение. Они у меня нескладные и примитивные, зато еще один способ психологической разгрузки. Опять выходит какая-то ерунда. Тим все пытается заглянуть ко мне в блокнот, но этот ужас я от него закрываю, как могу. В итоге и вовсе убрала все в сумку.
– У тебя от меня секреты? – урчит он мне в ухо.
– Нет. Там чушь, – отмахиваюсь. – Правда. Иногда балуюсь и…
– Оправдываешься? – отрицательно кручу головой. Тим смеется и утверждает. – Оправдываешься. Зачем? Я же не упрекаю. Просто спросил. Захочешь, покажешь. Я вот тоже стихи писал.
– Да ладно? – делаю большие глаза.
– Угу. На пароходе, чтобы мозгами не потечь в навигации. Помогало, – незаметно целует меня в висок. – Покажу как-нибудь.
– Тим… – зову, рисуя пальцем на тыльной стороне его ладони.
– Что? – довольно щурится.
– Меня сегодня можно прямо до дома проводить, – выдыхаю. – наверное…
– Наверное? – усмехается он. – Я вообще не понимаю, чего ты меня прячешь? Не проще ли представить нормально твоим родным и встречаться спокойно?
– Обязательно. Только еще чуть-чуть позже. Я сначала сама с бабушкой поговорю и потом…
– Эхх, – он только тяжело вздохнул в ответ.
Просто Тим многого не знает. И я не уверена, что готова объяснять. Не хочу выглядеть в его глазах шлюхой.
После занятий мы едем ко мне. Я дико волнуюсь всю дорогу, будто сейчас нас запустят в космос, не меньше. Сама же себе напоминаю, что дома никого и время такое, что во дворе тоже вряд ли кто-то будет сидеть. Погода для бабушек «не летная», они теперь из окошек больше подсматривают.
Во дворе все равно воровато оглядываюсь по сторонам и пытаюсь проглотить нервно бьющийся в горле пульс. Веду Тима за собой в подъезд. Мы поднимаемся по лестнице. Дрожащими пальцами проворачиваю ключ чувствуя взгляд мужчины у себя за спиной.
«Когда-нибудь я обязательно тебе объясню» – даю мысленное обещание.
Провела ему экскурсию по квартире, предложила чаю, но Тим отказался, внимательно разглядывая в шкафу на полке самолетик, сделанный из пачки сигарет.
– Кто делал?
От его вопроса бросило в жар. Я идиотка, что не выкинула эту поделку.
– Да так. Придурок один.
Тим стоит ко мне в пол-оборота, и я вижу, как на мгновение напрягается все его тело.
– Я выброшу, – тяну руку, но он открывает стеклянную створку, достает картонную игрушку и сжимает ее в кулаке.
– Любила? – разворачивается. Также внимательно теперь смотрит на меня. Будто сканирует, а я улавливаю в этом взгляде чистую мужскую ревность.
– Нет! – говорю, слишком громко подпрыгнув немного на носочки. – Ростовский был еще той сволочью, – отвожу взгляд, обнимаю себя руками за плечи закрываясь.
– Зачем тогда сохранила? – в половину шага сокращает между нам расстояние, разжимает мои руки, кладет к себе на пояс.
– Не знаю я! Дура потому что! – срываюсь, хочу сбежать, но Тим ловит, крепко прижимает к себе.
– Ты не дура, – шлепает меня по попе. – Не смей так о себе говорить! – звучит очень жестко и непривычно. – Ты поняла?
– Да.
– Смотри у меня, – Тим начинает оттаивать. Его глаза снова улыбаются. – Выпорю!
Мягкие губы прикасаются к моим. Захватив в кулак мои волосы Тим полностью перехватывает управление и целует до мурашек по коже. Второй рукой гладит спину, спускается ладонью чуть ниже спины, вжимает в себя сильнее. Я слышу, как сбивается его дыхание, чувствую его возбуждение, внушительно проступившее через джинсы. Подтянув за бедра, он прижимает меня к нему почти не прерывая поцелуй. Я слегка царапаю кожу на его шее, но снова шумно выдыхает прямо мне в рот. Отстраняется, облизывая влажные губы.
– Напоишь меня чаем? – с недоумением смотрю на него, а Тим глубокими вдохами гасит свое желание. – Пожалуйста, – добавляет. – а я пойду покурю пока. На балкон можно?
– Можно.
Растеряно ставлю чайник и все думаю о том, что это было? Нелогичное для меня поведение мужчины. Я его не понимаю! А очень хочется разобраться и после чая я веду Тима в комнату. Он устраивается на раскладной диван, внимательно на меня смотрит.
Встаю перед ним, а самой смешно.
«Ты еще на табуретку встань и стишок расскажи. Он точно оценит!» – но эта мысль не отрезвляет, потому что лопается под давлением другой – «Если не я, то он найдет другую» – она снова не вяжется с его поведением. Я теряюсь во всем этом. Путаюсь и слепо падаю в пропасть жмурясь и сбрасывая на пол всю одежду вплоть до нижнего белья.
Шумно сглотнув Тим наблюдает за мной не спеша подойти ближе. Он изучает взглядом каждый изгиб моего тела. Медленно скользит вниз до самых щиколоток и возвращается обратно. Мне стоит огромных трудов не прикрываться от него руками во всех стратегических местах.
– Иди сюда, – зовет мужчина.
На шарнирных ногах выполняю его просьбу.
Теплые, немного грубоватые пальцы касаются кожи. Тим не спеша очерчивает контур груди не касаясь сосков, ведет по животу, рисует круг у пупка, смещается в сторону, и раскрытая ладонь ложится на бедро. Его взгляд обжигает. Мне и стыдно, и страшно за эту глупость.
Ну не идиотка ли? Кого послушала? Юлю? А его? Тим просил тебя об этом?
Мысленно уничтожаю себя и хороню едва завязавшиеся нормальные отношения под плитой собственной дурости. Неподъемной такой плитой, бетонным перекрытием!
Вздрогнула, когда на мои плечи легло покрывало с дивана. Тим завернул меня в него, посадил к себе на колени.
– И что это было? – интересуется севшим голосом. Молчу. Мне так стыдно перед ним. Я не знаю, что сказать. – Лина, – не отстает. – Ладно, – вздыхает, не дождавшись ответа. – Мне понравилось, – вскидываю подбородок и удивленно смотрю в его зеленые глаза. – Понравилось, что ты вот так открылась передо мной. Знаешь, девушки обычно стараются быстро одеться после секса, а ты позволила мне себя рассмотреть, значит не сбежишь сразу прятаться в халатик, когда придет время, – его глаза улыбаются. – Мы могли бы сделать это сегодня. И я уверен, нам бы было хорошо. Но на этом бы все закончилось.
– Не понимаю, – отмираю наконец.
– Я бы ушел от тебя сегодня и завтра отношений у нас бы уже не было. Не торопись. Я все возьму с тебя, когда ТЫ будешь готова, – подчеркивает интонацией. – Пока ты не готова к следующему этапу отношений. Вздрагиваешь, если я обнимаю со спины, зажимаешься, когда целую. Давай поработаем над этим сначала. Ладно? А еще я был бы не против услышать, кто так напугал мою девочку. Потому что уверен, что это не я. Или все же я? – щекочет меня по ребрам. Я закатываюсь со смеху, и мы падаем на пол. Тим оказывается сверху, осторожно целует в губы, быстро поднимается и помогает мне принять вертикальное положение. Тут же обнимаю его крепко и благодарно за то, что он только что для меня сделал.
– Спасибо, – шепчу в сильную мужскую грудь.
– Все хорошо, Лин.
– Просто мне так страшно стало, – признаюсь ему.
– И чего же ты испугалась? М?
– Что потеряю тебя. Или у тебя есть кто-то, а я…
– Эй! Что за хрень в твоей голове? У меня есть только ты. Нужен был кто-то еще, я бы не стал с тобой заморачиваться. Только ты, слышишь меня? – снова обхватывает ладонями моё лицо, наклоняется к губам. – Слышишь, Лина?
– Да, – хочу его поцеловать, но Тим уклоняется.
– И что ты слышишь? – продолжается воспитательный процесс.
– Только я, – послушно отвечаю.
– Запомни это, пожалуйста, – просит и целует сам. – Пойдешь завтра со мной на работу?
– Конечно! – подпрыгнула от радости и зарядила бедному Тиму головой в подбородок.
– Ммм… – стонет он потирая ушибленное место ладонью. – Моя травмоопасная девочка. А еще знаешь, – он вдруг задумался. – собирайся, отведу тебя кое-куда. Давай-давай, – смотрит на часы. – Мы еще успеем к началу.
Быстро привела себя в надлежащий вид, оставила на кухонном столе записку для бабушки, что ушла гулять и буду скорее всего часов в десять. Всю дорогу пыталась выведать у Тима, куда он так уверенно и быстро меня тащит. Я аж запыхалась постоянно его догоняя.
Целая вечность уверенной пробежки и он завел меня в непонятный подъезд непонятной девятиэтажки. Я так торопилась за ним, что даже не поняла, в какой район Тим меня притащил.
– Подожди здесь, – просит он и уходит.
Успеваю заметить, что там довольно много людей собралось. Становится немного не по себе, но я буду доверять своему мужчине. После сегодняшней глупости точно только ему.
– Идем, – Тим наконец вернулся, уверенно взял меня за руку и повел знакомиться.
– Макс, это вот девочка, про которую я говорил, – а сам бережно прижимает меня к себе демонстрируя то, что я его. Это так приятно. Молодой мужчина в забавном свитере и с кудряшками на голове приветливо мне улыбнулся.
– А как же Аня? – открыто спросил он.
– Все давно закончилось, – Тим ответил Максу и тут же прошептал мне. – Бывшая, потом расскажу, мы здесь не за этим, – и уже громче добавил. – Лин, ты была когда-нибудь на психологических тренингах?
– Нет. Только в кино видела.
– Ну вот сейчас увидишь вживую. Идем, будет весело.
Тим повел меня внутрь и стал знакомить с ребятами, расположившимися на табуретках по кругу просторной и единственной комнаты этой однокомнатной квартиры.
Глава 8
Ужасно волнуясь, я изо всех сил старалась слушать Максима, но все равно постоянно терялась в сегодняшнем дне то бледнея от ужаса, то сгорая от стыда. И вот нас стали перегруппировывать. Получилось два круга. Внутренний неподвижный. Он состоит в основном из таких же новичков, как я. А внешний двигается. Люди идут по нему меняясь местами. Правило такое: перед тобой садится человек, говорит тебе комплемент, ты отвечаешь ему и происходит смена. Очень важно, чтобы слова были искренними и максимально правдивыми.