Давным-давно… – 1. Обрести себя

Пролог

Сказание о далёких предках…

«Давным‐давно, до начала времён, когда все земли считались Едиными, жил на земле очень древний народ с особенной культурой и богатой многовековой историей, называвший себя Первородными. Уходя с этой земли после Великого Льда, они щедро одарили своих потомков. Одним из таких даров была способность иметь две сущности и с лёгкостью превращаться по собственному желанию в любую из них. Другим даром была свобода выбора – пойти дорогой Света или Тьмы.

Никто сейчас уже и не вспомнит, как так получилось, что брат поднял руку на брата, сын предал отца, мать отвернулась от своего ребёнка… Время великого раскола, время печали, серединного периода. Тогда ушли и Свет, и Тьма. Гонимые, отвергнутые, ненавидящие друг друга и самих себя, дети великой Тьмы были забыты и прокляты. И проклятие это, тяготевшее над народом в течение многих веков, стало причиной того, что великая Стена разделила Единые земли на Тёмную и Светлую Империи».

*Книга Теней*. Пророчество Бессмертных.

Надо помнить, что в каждой сказке всегда присутствует то самое «но», которое однажды непременно позволит остановить злой рок или снять вековое проклятие.

Глава 1

Если в твоих руках сокровище, не оставляй его без присмотра ни на мгновение!

Среди скалистых гор на небольшом плато стоял замок, каменные стены которого окружал глубокий ров. Серый природный камень этого величественного сооружения совершенно не выделялся на фоне скал, а сливался с ними, становился их частью, словно крепость рукотворная внутри природной. Внизу горы постепенно сменялись густым лесом, который тянулся до самого горизонта. Внутренний двор замка, надёжно скрытый за высокими стенами, был украшен извилистыми дорожками и небольшим фонтаном. Буйно цвели горные эдельвейсы. Долгое время этот замок не посещали хозяева, хотя челядь оставалась на местах и исправно выполняла свои обязанности. Но сегодня здесь было как никогда многолюдно и шумно.

Раннее утро. Мужчина открыл дверь, придержал её ногой, обвёл внимательным взглядом двор и осторожно протиснулся в образовавшуюся щель. В руках он держал завёрнутого в атласное одеяльце ребёнка. Прихрамывая, направился к беседке, скрытой от нескромных взглядов буйно разросшимся кустарником, крепко прижимая к груди драгоценную ношу. Остановился возле пустой детской кроватки, кивнул сидящей рядом старухе-няньке, потянул носом, удовлетворённо кивнул и бережно уложил спящего ребёнка. Замер, не в силах оторвать взгляд от безмятежного лица младенца. Протянул руку, ласково пригладил солнечные локоны на его голове и вздрогнул, когда ребёнок вдруг распахнул глаза цвета свежей весенней зелени. Ребёнок внимательно изучил незнакомца и вдруг растянул беззубый рот в улыбке. У мужчины перехватило дыхание. На смуглом, испещрённом шрамами лице непроизвольно расцвела ответная улыбка.

– Я оставлю тебя совсем ненадолго. – Он наклонился и поцеловал пухлую щёчку ребёнка. Заливистый детский смех рассыпался по двору звонкой трелью.

Мужчина ещё раз внимательно осмотрел двор и стены замка.

Младенец тем временем принялся с серьёзным видом изучать свои конечности. Подтянул ногу, опустил, внимательно изучил другую. Поднял к глазам кулак правой руки и с блаженным видом затолкал его целиком в рот. Брови мужчины от удивления непроизвольно поползли вверх. Между тем ребёнок снова уснул. Стряхнув накатившее оцепенение, мужчина заставил себя отвернуться и размашистым шагом направился к дому.

«Ничего страшного, это всего лишь на несколько минут, я скоро вернусь и больше уже не выпущу тебя из своих рук».

Илиодор Деф'Олдман так и не смог сосредоточиться. Не услышал ни единого слова из зачитанного завещания. Не стал вникать в препирательства между доверенным лицом брата и немногочисленными присутствующими родственниками невестки. Равнодушно прослушал перечень имущества, наследуемого дальними родственниками и людьми, которые при жизни были дороги брату. Его занимал только один вопрос: «Почему я?» А ещё его приводила в смятение обязанность, так нежданно свалившаяся на его плечи последней предсмертной волей скоропостижно скончавшегося брата‐близнеца. Брата, однажды ушедшего из дома, исчезнувшего на двадцать долгих лет. Брата, который даже не удосужился сообщить своим близким и родным о том, что он живёт в чужой стране, построил замок, завёл семью и ребёнка и начал вести оседлый образ жизни. Ах да – он ещё за это время успел и умереть. Невольно скривив рот в грустной усмешке, Илиодор поднял голову и обвёл тяжёлым взглядом присутствующих, на мгновение задержавшись на лице пожилой женщины, казалось, безучастно сидящей у окна напротив. Тем не менее она внимательно прислушивалась к каждому слову, произнесённому доверенным лицом умершего.

Илиодор опустил голову и принялся изучать собственные руки. Нет, всё это время он знал, что брат жив, до того самого момента, пока однажды ночью не смог самостоятельно проснуться, вырваться из кошмара, навеянного одной из самых чёрных ночей в его жизни. Он метался в холодном поту в постели собственной спальни и выкрикивал имя брата. В ту ночь на вопли к дверям его комнаты сбежалась вся прислуга, находящаяся в доме, во главе с местным кузнецом. Когда всё же удалось выломать крепкие дубовые двери, Илиодор открыл глаза и, всё ещё находясь в состоянии между сном и бодрствованием, поведал обеспокоенным родителям, что Исидора больше нет на этом свете. Мистическая, почти ментальная связь между близнецами не могла просто так разорваться, разве что одна из сторон по собственному желанию рвала её с помощью специального ритуала. «Что же случилось? Что или кто заставил тебя отказаться на целых двадцать лет от своей семьи, от друзей, от прежней жизни? И как случилось, что самое ценное тебе оказалось некому доверить, кроме меня?»

Илиодор обвёл усталым взглядом присутствующих, кивнул, делая вид, будто бы слышал всё только что сказанное, и снова погрузился в свои нелёгкие мысли. «Да кто все эти люди? Если бы не ребёнок, ноги бы моей здесь не было сегодня! Кстати о ребёнке…» Он невольно улыбнулся. Когда первая оторопь прошла, он внезапно осознал, что этот щедрый дар, как благословение, неожиданно примирил его со всеми прошлыми обидами на близнеца. Что же заставило брата сделать опекуном своего единственного ребёнка человека, которого он не только не видел так долго, но даже избегал в последнее время? Он-то уж точно не заслужил этого.

И тут его мысли приняли иной оборот. Как он сможет принести это дитя к своим сородичам? Что скажет своей семье? Так повелось, что испокон веков их род не смешивал свою кровь с представителями других существующих рас, и тем более с тёмными. Он с интересом посмотрел на пожилую женщину возле окна. Она подалась немного вперёд и внимательно вслушивалась в монотонное чтение длинного перечня имущества со стороны матери ребёнка, лишь иногда едва заметно кивая. Её величественная осанка, благородные черты лица, волосы цвета пепла, едва тронутые у висков сединой, и неправдоподобно светлые, зелёные глаза на смуглом лице – всё явно указывало на то, что перед Илиодором ярко выраженная представительница тёмных эльфов из благородных фамилий. Мужчина отвёл взгляд и посмотрел в окно. Он бы многое отдал, чтобы знать, как жил его брат в последнее время, чем занимался, что делал, почему пришёл именно сюда. А самое главное – почему связал свою жизнь с тёмной эльфийкой, как решился оставить после себя потомство!

Илиодору пришло письмо, где ему предлагалось срочно явиться на провозглашение завещания. Наследником имущества ныне покойного Исидора Деф'Олдмана указывался именно он, Илиодор Деф'Олдман, как ближайший родственник. Родители были категорически против его поездки на другой континент. Они ведь ещё не знали, что у них появилась внучка. И вновь он вернулся к этому вопросу: а действительно, как он сможет принести этого ребёнка в дом родителей? Илиодор нахмурился. Нет, они поймут, зов крови сильнее всего. Дитя собственного сына – часть их наследия. Но непонятно, что довлеет над ним – Свет или Тьма. Дитя как будто окутано непроницаемым коконом. Мужчина беспокойно заёрзал в кресле. И что скажут старейшины? Для них нет тайны. Они могут видеть будущее. Он прислушался к монотонному голосу, снова посмотрел на пожилую даму. Вздрогнул, встретившись с её холодным изучающим взглядом. Значит, он не станет никого слушать! А если придётся, то тоже уйдёт из дома, разрывая все прежние узы и связи со своим кланом. Родители поймут, друзья простят, а кто отвернётся – значит, так тому и быть. Илиодор отвёл взгляд и резко поднялся с кресла.

– Надеюсь, вы не против, если мы отложим до завтрашнего дня обсуждение оставшихся вопросов, – не спросил, а заявил он тоном, не терпящим возражений, и стремительно вышел из комнаты. Проскочил мимо опешившего стража, свернул в нужный коридор. Подлетел к двери, дёрнул на себя огромную створку… и замер. Во дворе было необычно тихо, даже птиц не слышно. Илиодор окинул тревожным взглядом двор и перевёл взгляд на беседку. Прищурился, ещё раз внимательно огляделся, втянул носом воздух и хищно оскалился. Не может быть. Он осторожно двинулся в сторону беседки, не отводя пристального и беспокойного взгляда от ближайших к нему деревьев, боясь хотя бы на секунду потерять контроль над собой, чтобы не сорваться и не побежать. Сердце сдавило в предчувствии непоправимой беды. «Только не это, пожалуйста, только не сейчас», – шептали губы, а взгляд прочёсывал округу. Нервы не выдержали, Илиодор сорвался на бег. За считанные секунды покрыл расстояние между домом и беседкой. Он уже знал, он чувствовал, бросая взгляд на кроватку: она была пуста. Бледная как смерть нянька сидела рядом, глядя в пустоту и шепча что-то бессвязное.

Налетел ниоткуда взявшийся ветер, выхватил из колыбели лист бумаги, порывом поднимая его и унося прочь. Едва заметное движение – и вот Илиодор уже держит послание в руках. Самые дурные его предчувствия, похоже, оправдались. Он медленно поднёс измятый клочок бумаги к глазам и прочитал: «Этот ребёнок нашего племени, а значит, будет воспитан в соответствии с законами Тёмной Империи, дабы пополнить ряды славных Сынов Ночи и приумножить их подвиги».

Мужчина пошатнулся, провёл рукой по взмокшему лбу и застонал. Впервые в жизни он молился, горячо прося всех известных и неизвестных ему богов лишь об одном: чтобы те, кто забрал сейчас это невинное дитя, не причинили ему вреда. Но, судя по слабому запаху похитителей, шансов у девочки было немного. Сыны Ночи или, как их называли по‐другому, Воины Тьмы не нуждались в дочерях. Этот обширный закрытый клан, ставший легендой, подвиги и деяния которого были воспеты в веках, являлся пределом мечтаний его брата с самых малых лет. Женщины у них всегда были только человеческие, а потомство ценилось от них соответствующее – лишь сыновья. Значит, ребёнку осталось жить совсем недолго. Илиодор снова оглядел двор, даже не пытаясь притушить красные всполохи в глазах, и медленно начал раздеваться, неспешно продвигаясь к ближайшим деревьям. Спешить ему было некуда: у него вся жизнь впереди, чтобы найти и покарать тех, кто оказался сегодня здесь. А в том, что они будут обнаружены, Илиодор нисколько не сомневался. На землю упала рубашка, и на мужчине остались лишь штаны. Он зашёл за деревья и резко остановился, когда услышал голос позади себя.

– Вижу, я пришла слишком поздно. – Илиодор дёрнулся и впился огненным взглядом в лицо незнакомки. Её глаза были закрыты, по щекам текли слёзы, а руки судорожно прижимали к груди детское одеялко. – Я чувствую твою боль, но у тебя нет никаких шансов, человек.

Мгновение – и вот уже мужчина вцепился мёртвой хваткой в её костлявое плечо.

– Кто ты? – Илиодор вздрогнул от звука собственного голоса, поняв, что трансформация уже затронула связки.

Женщина не испугалась, лишь замерла от неожиданности, медленно открыла глаза и подняла их на Илиодора. Выражения на её лице стремительно менялись: сначала удивление, затем испуг, а потом и вовсе застывшая маска суеверного ужаса.

– Исидор?! – Женщина забилась в его руках, а когда он слегка ослабил хватку, вырвалась и шарахнулась в сторону, как от привидения. – Этого просто не может быть! – Она присмотрелась более внимательно. – Нет, ты не он! В тебе я вижу Свет, – только и смогла она обречённо выдохнуть.

– Да, я не он, – как можно спокойнее проговорил мужчина и отвернулся, жадно втягивая ноздрями воздух.

Вокруг до сих пор витал запах похитителей. Но это было уже неважно. Илиодор знал, что будет теперь всегда помнить, как пахнет враг. Но его снова отвлекли. Женщина обошла его и попыталась заглянуть в лицо.

– Кто ты? – стараясь не встречаться взглядом с незнакомкой, повторил свой вопрос Илиодор, всё больше раздражаясь.

– Моё имя тебе ничего не даст, – она вся вдруг как‐то подобралась, в голосе зазвенел металл, а взгляд с любопытством блуждал по профилю мужчины. – Значит, братец, – женщина произнесла эти слова, словно выплюнув. – Молчишь? Стало быть, правда!

Илиодор, никак не отреагировав на её тон, всё так же стоял к ней спиной и шумно дышал.

– Зачем тебе моё имя? Ему оно нужно не было. – Она уставилась буравящим взглядом в спину мужчины, а потом, как будто что‐то решив для себя, тихо заговорила: – Я заменила когда‐то мать моей бедной девочке Лисинде. Лисинде, которую собственный отец выбросил из семьи, как ненужный мусор, с лёгкостью отдав в вечное служение Тёмной Богине, – женщина безумно рассмеялась. – А твой брат не оставил ей даже этой малости – остаться со своей семьёй хотя бы таким образом.

Пожилая дама всхлипнула и продолжила:

– Более того, девочка бежала с ним накануне принятия сана юной жрицы, не переписав своё имущество в пользу монастыря, а потом ещё умудрилась и полюбить этого нелюдя. – При этих словах Илиодор посмотрел на женщину: взгляд её горел безумием. – Она отказалась вернуться домой, понимаешь, сама отказалась, когда мы всё же смогли напасть на их след и разыскать. Лисинда в тот момент оказалась уже на сносях, но в том не было ничего страшного. Великая Богиня принимает даже заблудших своих дочерей. Страшно было другое: она передала всё своё наследство мужу. Мужу, недостойному этого… – она не отвела взгляда, её голос возвысился почти до крика: – Мужу, который позволил ей умереть.

– Ты кое‐что упустила, – на скулах Илиодора ходили желваки. – Насколько мне известно, их нашли обоих мёртвыми в собственном замке среди приближённой челяди и немногих воинов, которых тоже не пощадили.

– Теперь это неважно. – Женщина шумно разрыдалась, уткнув заплаканное лицо в детское одеяло. – Никогда бы духу моего там не было, если б не моё обещание Амелии, матери Лисинды, стать хранительницей её дочери. И не пришла бы я сюда сейчас, если б не моё обещание уже самой Лисинде не оставить её кровиночку без присмотра и любви. Видно, девонька уже тогда знала, что погибнет.

Женщина замолчала, шумно сглотнула, подняла голову и воззрилась на мужчину, как на врага, стирая со щёк текущие ручьём слёзы.

– Но я опоздала: сначала умерла Амелия, затем – моя Лисинда, а её девочка украдена. Я везде опоздала!

– Мне об этом ничего не известно, – изменившимся до неузнаваемости голосом проговорил мужчина, отстранённо вглядываясь куда‐то вдаль и едва сдерживаясь, чтобы не отдаться полностью охватившей его трансформации. Медленно повернулся к женщине, несколько мгновений внимательно рассматривая её:

– У меня будут ещё к тебе вопросы, но сейчас ты должна уйти отсюда.

Женщина притихла, а после коротко кивнула, нетвёрдой походкой двинулась было к дому и вдруг остановилась. Она чувствовала, она знала, что за ней наблюдают. Не оборачиваясь в его сторону, тихо проговорила:

– Я знаю, кто ты. – Она помолчала мгновение и добавила: – Ты такой же, как и он, только в тебе Свет, а в нём была Тьма. Верни малышку, верни нашу девочку! Это не просто ребёнок. Это было предсказано в пророчестве. Записано в самой Книге Теней! Такие дети начнут рождаться, и наша девочка одна из них. – Женщина замолчала и подняла голову. Её глаза не мигали, они светились изнутри нечеловеческим светом. – В ней Свет и Тьма… вместе!

Но мужчина уже не мог её слышать, он мчался по следу. Его ждала охота. Охота, на которую не жалко будет потратить и всю оставшуюся жизнь.

Глава 2

Сны – это или что-то забытое из прошлой жизни, или же пророчество на будущее. Пять лет спустя… Первая встреча

Тёмная ночь. И нет в этой ночи никаких оттенков, никаких красок, есть лишь одна беспросветная тьма. Ночной небосвод не украшен звёздами, он чёрен, как мир, лежащий внизу. Мир неприветливый и чуждый, но не мёртвый. Там живёт всепоглощающая ненависть и лютая злоба, она грозится раздавить, разметать, развеять и уничтожить всё на своём пути.

И насколько хватало взгляда – и снизу, и сверху – везде сплошной мрак, а с противоположных сторон друг на друга надвигаются огромные волны чернее самой тьмы. Сокрушительные, смертоносные, они мчатся настолько стремительно, что невозможно рассмотреть, из чего они состоят. Люди это или звери или же разбушевавшаяся природная стихия? И когда до столкновения остаются считанные секунды, на краткий миг приоткрывается истинная картина – небывалое по своей неправдоподобности и мрачной красоте зрелище. Сильные тела людей в одно мгновение превращаются в тела могучих зверей и бросаются рвать клыками себя подобных, но пришедших с другой стороны. Кровь, стоны, крики и звериный рык разносятся на большие расстояния, заставляя разрываться сердца тех, кто в страхе ожидает самого худшего – смерти близких и горячо любимых людей. Земля содрогается от происходящего ужаса.

Юношу сковал животный страх. Он хотел отвернуться – и не мог. Он видел. Чувствовал. Знал. Вдруг ветер донёс до его слуха плач. Юноша обернулся, поднял голову и увидел её. На краю самой высокой скалы стояла дева, она была настолько красива, что стало больно глазам. Чёрные одежды, укутывающие её с головы до ног, живой дымкой стелились далеко позади неё. Она простирала руки в ту сторону, где шла кровопролитная битва, и безутешно рыдала. Его потянуло к деве. И вот он уже стоит за её спиной, не решаясь подойти и утешить разбитое горем сердце несчастной. Краем глаза заметил ещё одну деву. Одетая в белоснежные одеяния, она стояла немного поодаль от края, в отчаянии обхватив себя руками. И каждый раз, когда в ночи раздавался зов очередного погибающего зверя, она невольно содрогалась. По щекам светлой красавицы бежали слёзы. Вот она решительно сделала несколько шагов по направлению к чёрной деве и обняла её, притягивая к себе и заставляя отвернуть взор от творящегося внизу ужаса. Всё правильно: без Света нет Тьмы, и наоборот. Они всегда идут рядом.

– Не будет мне больше покоя! – прошептала чёрная дева, с благодарностью принимая сочувствие своей сестры. – И не хватит вечности, чтобы исправить ныне содеянное…

– Отныне на этой земле не будет покоя никому – ни живому, ни мёртвому, – прошелестел голос светлой красавицы. – Но надежда есть всегда. – Она перевела взгляд на юношу и грустно улыбнулась. – Не отчаивайся, сестра. Я помогу.

– Но как? – воскликнула чёрная дева.

– Только любовь сможет спасти этот мир, – торжествующе возвестила светлая красавица, и голос её разнёсся далеко окрест, гонимый ветром. Чёрная дева пристально всмотрелась в лицо своей сестры. Затем повернула голову и, проследив за её взглядом, устремила чёрный взор в самую душу юноши.

Он вздрогнул и медленно попятился, не в силах оторвать своего взгляда от прекрасных ликов. Он увидел в их лицах вечность бытия, равновесие, обещание жизни, смерти, счастья, горя, любви… Он знал: это всего лишь сон. Он захотел проснуться, но не знал, как это сделать. А может, вовсе и не сон это? Почему тогда всё так реально: и ветер, ласкающий кожу, и звуки битвы? Почему до боли в позвоночнике он не может заставить себя повернуть голову, чтобы отвести свой взор в сторону?

Светлая красавица улыбнулась.

– Уже скоро, – прошептала она, даря обещание и надежду.

Сердце пропустило удар, заставляя юношу содрогнуться всем телом.

– Проснись, – прошелестел в его ушах голос чёрной девы.

Юноша вздрогнул и открыл глаза. В голове набатом продолжал звучать голос тёмной красавицы: – Проснись.

Рука потянулась убрать с мокрого лба прилипшую прядь волос, мешающую обзору. Он зябко поёжился от ночного холода и беспокойно обвёл всё ещё замутнённым со сна взором пустое помещение, перебегая взглядом от узкого оконного проёма к противоположной стене, задержавшись лишь на мгновение на особо подозрительных тёмных участках. Приподнялся и замер, внимательно рассматривая чёрный провал единственного входа в помещение.

– Ведь приснится же такое! – Юноша облегчённо вздохнул и снова улёгся, закутываясь в дорожный плащ и смеживая веки.

– Проснись.

На этот раз прошелестело совсем рядом, заставив подскочить на месте и тут же рухнуть обратно – ноги спеленал собственный плащ. Больно ударившись и судорожно сжимая в руках единственное своё оружие – старинный родовой кинжал, юноша осторожно повернул голову и уставился на чумазое детское лицо.

«Нежить, – пронеслось в голове. – Это же надо так попасть!»

На мгновение он замер, не в силах поверить в происходящее. Как‐то особо не внушали доверия маленькие дети, взявшиеся из ниоткуда посреди ночи в развалинах полуразрушенного замка. Он наклонился, быстро освободил ноги и откатился в сторону. Занёс правую руку с ножом для удара, ожидая неминуемого нападения, а левой рукой подтащил к себе скромные пожитки – небольшую походную сумку.

Ребёнок с интересом наблюдал за его метаниями.

– Точно проснулся.

Лучезарная улыбка озарила детское лицо. Не обращая внимания на нож в руке юноши, ребёнок на четвереньках проворно подобрался ближе и доверчиво заглянул ему в глаза.

– Прячешься? А от кого? – Как зверёк потянул носом воздух. – Вкусно пахнешь. А это что у тебя? – Ловко ухватился руками за край его сумки и уверенно потянул на себя.

Лицо юноши медленно вытягивалось и каменело, превращаясь в неподвижную маску. Ребёнок живой, а значит, не несёт никакой опасности, как изначально он предполагал, но всё его существо вопило о неправдоподобности происходящего. Он снова недоверчиво обвёл взглядом помещение и удивлённо уставился на медленно, но верно уползающий вслед за сумкой теперь уже и плащ. Захлопнув вконец отвисшую челюсть, юноша резко дёрнул на себя свои вещи, пытаясь вырвать их из рук чумазого создания. Но не тут‐то было. Ребёнок не собирался сдавать свои позиции и некоторое время они упорно вытягивали друг у друга плащ с сумкой, не желая уступать противнику. Повоевав так короткое время с ребёнком, юноша всё же вырвал вещи из детских цепких рук. Тщательно вытряхнул плащ, свернул сумку и положил её себе в головах, подсунув под плотный плед. Расправил складки, как ни в чём не бывало опустился на свой импровизированный лежак и натянул до самых ушей походный плащ.

– Ну, и откуда ты здесь? – наконец решил поинтересоваться юноша, блаженно вытягиваясь во весь рост. – В принципе, не важно. Шла бы ты лучше отсюда, деточка, подобру‐поздорову. – А потом больше для себя, чем для кого‐то, закрывая глаза, задумчиво произнёс вслух: – Вот же интересно: замок ведь точно был пуст.

– Я останусь, – тон, которым это было произнесено, не оставлял никаких сомнений: ребёнок явно вознамерился заночевать рядом. Юноша распахнул глаза и удивлённо уставился на непрошеного гостя. Тот потупил взгляд и тихо проговорил: – Лучше здесь, – утвердительно покивал головой и чуть ли не шёпотом произнёс: – Там темно и страшно.

Ребёнок махнул рукой куда‐то за спину. Откликнулся ветер, завывая в щелях старого заброшенного здания, некогда бывшего величественным замком.

– Почему? – спросил парень, приподнимаясь на локте и внимательно всматриваясь в темноту. Сердце тревожно застучало: «Может, я всё же что‐то упустил?»

– Оно рыщет там и наблюдает. – Ребёнок прикрыл глаза, потом уверенно кивнул и очень серьёзно добавил: – И оно прямо сейчас там.

– Что рыщет там? О чём ты говоришь? – тихо спросил юноша, садясь и напряжённо подаваясь вперёд. После такого заявления у любого закрались бы нехорошие мысли, а если учесть все обстоятельства столь странной встречи, то он мог бы поклясться, что в этот момент даже заметил какое‐то движение. До рези в глазах вглядываясь в темноту, он замер в ожидании.

– Кто‐то. – Ребёнок пожал плечами и важно выдал: – Или что‐то, оно приносит для меня еду, оставляет всегда в одном и том же месте и не показывается мне на глаза. – На миг задумался и тихо добавил: – И оно там точно есть.

Но движение больше не повторилось.

– Нет там никого! – категорично заявил юноша, а про себя подумал: «Чего только со страху не примерещится».

Он подозрительно покосился на ребёнка, хмыкнул и спокойно улёгся на плед, снова укрывшись плащом.

«Скоро рассвет. Хоть немного успеть бы поспать ещё».

Наконец сообразив, насколько несуразно выглядит всё происходящее, юноша перевёл взгляд на ребёнка.

– Ты‐то что здесь делаешь?

– Я здесь живу. – Ребёнок немного помолчал, подумал и тихо добавил: – Ты сюда пришёл и совсем меня не заметил. – Расплылся в довольной улыбке: – Я умею прятаться.

– Постой. Как это – живу? – Юноша снова уселся и подозрительно обвёл взглядом полуразрушенные стены. – Где живу? Здесь, что ли? – Немного помолчал, потом серьёзно посмотрел на ребёнка и строго спросил: – Так, давай ты сейчас честно расскажешь доброму дяде, – он сам невольно улыбнулся при этих словах, – ну ладно, пусть не дяде, но зато доброму путешественнику о том, – он замолчал, соображая, о чём же таком важном должен поведать ему испуганный ребёнок, – с кем ты здесь.

То, что перед ним не какая‐нибудь нежить, а самый обычный ребёнок, да ещё и девочка, стало понятно сразу же, как только она подобралась к нему ещё ближе и он смог отчётливо разглядеть лицо при лунном свете из окна.

– Ни с кем. Меня здесь оставили. – Девочка затравленно посмотрела вокруг и чуть ли не шёпотом произнесла: – Я совсем не могу вспомнить, как вернуться. – Сглотнула, едва сдерживая слёзы. – И не могу вспомнить, куда.

Юноша зябко повёл плечами и постарался загнать как можно дальше свои эмоции, понимая, что это бесполезно: на его лице сейчас можно было найти всё – от крайней степени удивления и ужаса до высшего проявления человеческого сострадания к этому существу. Юноша понимал, что перед ним один из тех несчастных, от которых ещё при жизни отказывались родители. Но странное дело: в данном случае ребёнка не обрекли на голодную и холодную смерть, а продолжали приносить еду. «Что же это за звери, раз смогли такое сотворить с ребёнком? И для чего всё это? Бросить одного, но не дать умереть с голоду».

В этот момент этот самый ребёнок, втянув в себя воздух и окончательно убедившись, откуда идут столь соблазнительные запахи, блаженно прикрыл глаза, наблюдая из‐под опущенных ресниц за краем сумки, выглядывающей из‐под пледа. Пахло очень вкусно.

– Значит, не помнишь? А как давно ты здесь – тоже не знаешь? – спросил юноша, прикрывая сумку пледом и внимательно наблюдая за ребёнком. Девочка тут же переместилась ещё ближе. Тяжело вздохнув, юноша наконец вытащил сумку и принялся шарить в ней. В какой‐то момент он поднял глаза и посмотрел на девочку. Она завороженно наблюдал за каждым его движением, облизывая сухие обветренные губы.

– Вот, держи, – юноша вытащил кусок вяленого мяса и протянул ей. – Сейчас посмотрю, где‐то у меня ещё должна быть хлебная лепёшка.

Девочка с опаской протянула руку, но так и не решилась взять угощение. С сомнением ещё раз посмотрела на юношу.

– Ну же, бери, это вкусно.

Юноша невольно расплылся в улыбке, увидев, с каким удовольствием голодный ребёнок впился зубами в кусок подсушенного мяса. Достал кусок очерствелого хлеба и вложил в её протянутую руку.

Что это? Ему показалось или он действительно на краткий миг увидел в глазах незнакомки золотистые всполохи? Нет, всё же показалось. Ладно, разберёмся во всём завтра. А пока надо бы и поспать.

– Я останусь здесь, – напомнила она.

– Делай, как считаешь нужным, – он удобно улёгся на плед и с любопытством посмотрел на девочку.

Ребёнок подтянул под себя коленки, пытаясь укутать их подолом своего детского платья. Юноша присмотрелся. Нет, то, что на ней было надето, больше походило на мужскую рубашку. Он нахмурился.

– Ладно. Давай-ка иди сюда, – он откинул в сторону край походного плаща, приглашая её разделить с ним на сегодняшнюю ночь лежанку, состоявшую из прикрытых плотным пледом веток сосны, в изобилии растущей вокруг замка, и наломанного наспех валежника. – Это для того, чтобы ты совсем не озябла до утра, понимаешь?

Девочка недоверчиво посмотрела на него. Зачем‐то покосилась в тёмный проём, прислушалась и, согласно кивнув, проворно перебралась под тёплый бок незнакомца. «Как там он себя назвал? А, ну да, добрый путешественник».

– Ты нравишься мне, – тихо произнесла девочка.

– А теперь спим. Завтра решим, что с тобой делать, – ответил он, опускаясь рядом и заботливо подтыкая плащ. Немного подумал и решительно притянул худенькое тельце к себе. Охнул, когда почувствовал на своей груди холод детских рук, стиснул зубы и шумно засопел, проклиная тех чудовищ, которые могли бросить это дитя здесь в полном одиночестве. – Да ты как кусок льда! – Он шумно перевёл дыхание. – Ну почему все нелепости этого мира должны случаться только со мной? – тихо проговорил он в темноту, уже смеживши веки. Хитро улыбнулся и добавил совсем уже шёпотом: – Можно не отвечать.

Наслаждаясь незнакомыми ощущениями тепла, сытости, защищённости, боясь даже пошевелиться, она лежала и прислушивалась к размеренному стуку сердца «доброго путешественника». А вдруг ей всё это только снится и сейчас предстоит проснуться? Ведь к ней уже не раз приходили удивительные, красивые, добрые сны, где всегда была одна и та же женщина, которая улыбалась ей, нежно брала на руки и баюкала, прижимая к своей груди и напевая грустную песню. А ещё в этих снах всегда был кто‐то, кого она до ужаса боялась. При одном лишь воспоминании о плохом человеке девочка забеспокоилась, заворочалась, попыталась вывернуться из крепких рук.

Юноша приоткрыл глаза, недоумённо посмотрел на лежащее рядом лохматое чудо, усмехнулся и ещё крепче обхватил её руками:

– Спи уже!

Голова девочки наконец доверчиво приникла к его груди, а через какое‐то время юноша услышал мерное дыхание спящего ребёнка.

Иногда судьба начинает писать свою историю с совершенно нелепого, казалось бы, события или происшествия. То, что никогда не должно было случиться – случилось. Кто не должен был встретиться – встретился.

Раннее утро. По земле стелется лёгкий туман. Первые лучи солнца поблёскивают в каплях росы на буйной весенней зелени. Лес медленно просыпается, принося в мир привычные свои звуки. Из окна первого этажа выглянул юноша, обвёл внимательным взглядом округу, посмотрел куда‐то позади себя и что‐то сказал, собирая привычным движением чёрные длинные волосы в хвост. Отвернулся, подошёл к оконному проёму, опёрся руками о каменную кладку и уверенно спрыгнул на землю. Посмотрел наверх и что‐то крикнул. Из окна сначала полетел объёмистый мешок, а через мгновение в чёрном проёме показалась худенькая фигура ребёнка на вид лет пяти. Цепляясь руками за края проёма, она лишь мгновение с сомнением разглядывала юношу, стоявшего внизу и протягивающего к ней руки, а затем доверчиво прыгнула. Бережно подхватив её, юноша залился звонким смехом, веселясь от всей души над испуганным и взъерошенным видом своей ноши.

По заросшей и давно всеми забытой дороге, уходившей в неведомую даль, взявшись за руки, уверенно шагали прочь от старых развалин две фигуры. А из полуразрушенной башни за ними настороженно наблюдала пара жгучих чёрных глаз.

Глава 3

Если ты сильный, ещё не значит, что ты прав

Громко хлопнув дверью, из дверей кухни выскочила грузная женщина неопределённого возраста с растрёпанными волосами и красным лицом и понеслась со всех ног по усыпанной гравием дорожке к парадному входу величественного здания под громким названием «Дом милосердия». Едва успевая переставлять короткие толстые ножки, за несколько метров до своей цели она начала громко причитать и размахивать руками. Добежав до дверей, она исчезла на короткое время внутри здания для того, чтобы тут же появиться вновь, но уже в сопровождении двух мужчин. Жестикулируя и что‐то громко объясняя, она без конца нелепо подпрыгивала и периодически заламывала руки, требуя немедленного отмщения и призывая неуклюжих и неповоротливых мужиков двигаться быстрее.

– Я всегда говорила. Я ведь всегда знала, с самого первого дня появления этой рыжей бестии в нашем уважаемом и заслуженном заведении, в школе которого испокон веков обучались только студиозы из самых приличных семей… эээ… – Припомнилось вдруг, что в самом-то приюте жили дети, у которых и вовсе не было родителей. Потеряв нить своих рассуждений, женщина фыркнула и с новой силой запричитала на весь двор: – Эта гадина пролезла в подвал и слопала огромный кусок окорока фунтов так на несколько. – Видя недоверие на лицах сопровождающих её мужчин, она быстро закивала: – Да-да, не меньше.

– Уважаемая, позвольте, там ведь в чём душа держится, как же в неё столько могло уместиться? – удивлённо спросил более молодой, невольно замедляясь и поглядывая на второго мужчину – старого сторожа, который в этот момент остановился и тоже с сомнением смотрел на повариху.

– А вот не позволю, знать ничего не знаю, вора поймали с поличным, вот! Ректор что говорил? То и говорил, что главное – поймать, наказание последует незамедлительно. За чем тогда дело стало? – спросила разгневанная женщина, с вызовом подбоченившись. – Сколько за это время всего ценного пропадало, а поймать никого не получалось!

– Надо дождаться господина ректора и только потом вершить суд. И то ещё надо для начала доказать виновность‐то. Нет, я на такое точно не подписываюсь, – твёрдо заявил старик-сторож, отворачиваясь и решительным шагом направляясь обратно. – Я ухожу, а ты как знаешь.

Молодой человек удивлённо проводил взглядом сторожа. Припоминая все слухи, ходившие об этом найдёныше, и зная о трепетном отношении главы приюта к девчонке, он ощутил в душе на мгновение возникшее сомнение. Неуверенно посмотрел в лицо разъярённой женщины, вспомнил томный и многообещающий взгляд её дочери и принял окончательное решение.

– А мы пойдём и малость поговорим с той воришкой, – он недобро улыбнулся, ускоряя шаг в предвкушении предстоящего наказания.

Ворвавшись в просторный зал кухни, они не сразу смогли обнаружить виновницу. Девочка едва дышала под тяжестью съехавших на неё мешков с крупой и вдобавок восседавшего сверху сыночка поварихи. Одежда, лицо, волосы её были перепачканы в муке. Девочка в ужасе наблюдала за вновь прибывшими. В противоположном углу жалобно скулили служки и помощники при кухне, не решаясь даже двинуться с места.

– Маманя, смотри, – гордо потрясая огромной поварёшкой, зажатой в пухлой руке, заорал высокорослый детина, указывая на свою жертву, – как исправно лежит, ей от меня ни за что не сбежать. У, как зыркает своими глазищами. А можно мне её тоже наказать? – с надеждой в голосе спросил он, заискивающе заглядывая в глаза матери.

– Нет, нельзя. Сами управимся, – вместо матери ответил мужчина, подойдя к толстяку и рывком поднимая того с мешков. – Ты хоть подумал бы, что она может душу отдать под эдакой тяжестью. – Он ощутимо встряхнул детину и подтолкнул к выходу, попутно вырвав из его рук поварёшку и жестами приглашая всех остальных немедленно очистить помещение. Когда в кухне остались только он и повариха, мужчина направился к мешкам и небрежно подхватил не по годам щуплую девчонку с пола. Повернулся к женщине и вопросительно посмотрел, та понимающе кивнула и поманила его за собой.

– Пошли в подвал, где поймали там и наказывать будем. Чтобы в следующий раз уже точно неповадно было ни ей, ни кому‐то другому. – Потрясая ключами и гулко топая тяжёлыми башмаками, она направилась вниз. Замок поддался лишь со второго раза. Мужчина беззвучно скользнул внутрь с девчонкой на плече. Положил худенькое тельце на пол и с любопытством воззрился на высоченные ряды полок вокруг. Алчный взгляд перебегал с висящих под потолком окороков на ящики с фруктами и овощами, головки сыра и коробки со сладостями: «Дом милосердия» пользовался покровительством сильных мира сего и ни в чём не испытывал нужды. Мужчина перевёл взгляд на повариху: – Ну, и как прикажете наказывать?

Женщина тут же приосанилась, гордо вскинула голову и озвучила своё решение:

– Розгами, конечно, да так, чтобы неделю после не могла присесть. И вот ещё, – из‐под фартука достала кухонный тесак, – срежь ей волосы, чтобы все знали, что она воровка.

Мужчина поднял девочку с пола и безвольной куклой перекинул через своё колено. Находясь в забытьи, первые несколько ударов она даже не почувствовала. Затем вздрогнула и закричала. Женщина раздосадованно прикусила губу, стараясь не обращать внимания на отчаянные крики, но потом всё же не выдержала, подхватила с пола грязную тряпицу и затолкала ей в рот. Крики стали едва различимы, а затем и вовсе стихли.

– Довольно, – срываясь на визг, воскликнула повариха. – Обрежь ей волосы, да пошли отсюда. Я не в силах больше это выносить.

Мужчина ухватил девчонку за косу и подтянул к себе. Она вдруг пришла в сознание, осмотрелась безумным взглядом и попыталась что‐то сказать. Губы шевелились, тщетно стараясь вытолкнуть кляп. Её мучитель выдернул тряпицу и наклонился к самому лицу.

– Пожалуйста… пощадите… я не трогала…

Он усмехнулся, накрутил косу на руку, натянул её и полосонул по волосам тесаком. Тот застревал, путался и никак не хотел срезать хотя бы прядь с головы ребёнка. Девочка наконец осознала, что происходит, и забилась раненной птицей в руках своего мучителя. Мужчина едва справлялся, настолько в своём отчаянии ребёнок оказался сильным.

– Да срежь ты уже их! На вот, возьми, этим легче будет, – женщина за это время где‐то нашла ножницы и сейчас протягивала ему. – И дело с концом, а я подержу. Кстати, можешь взять всё, что тебе приглянулось, заслужил, – а сама ногой задвинула под стол огромную корзину с продуктами.

***

Поздно вечером, буквально за несколько минут до закрытия главных ворот, на территорию приюта в Ветернхиле влетел чёрный всадник. Грохоча по вымощенной камнем подъездной дороге, заставляя шарахаться в разные стороны местных обывателей, он проследовал к центральному входу главного здания, резко осадил лошадь и ласково потрепал её по холке, с интересом рассматривая нагромождение различных стилей в архитектуре строения. Дверь распахнулась, незнакомца явно ждали. На пороге стоял худощавый мужчина, ректор этого примечательного заведения, и беззастенчиво разглядывал фигуру в чёрном.

– Ты опоздал. Я ждал тебя после обеда, а сейчас чуть ли не ночь, – в глазах ректора плясали смешинки. – Хотя, в принципе, пунктуальность никогда не была твоей сильной стороной. – Он сделал несколько шагов в сторону гостя. – Как же я рад снова видеть тебя, Илиодор, дружище! Сколько лет прошло с последней нашей встречи?

Всадник откинул капюшон. Лицо его было непроницаемым лишь мгновение, затем суровые черты смягчила улыбка. Он спустился с лошади и пошёл навстречу ректору.

– А как я рад тебя видеть! – воскликнул Илиодор. Ректор неуверенно протянул было руку для дружественного пожатия, но гость не обратил внимания на сей скромный жест, в считанные секунды оказался рядом и сграбастал друга в крепкие объятия, дюжей силой выбивая весь запас воздуха из его лёгких. Ректор аж закашлялся. Илиодор отодвинулся, беспокойно заглянул ему в лицо: – Я вижу, ничего не меняется, ты по‐прежнему всё тот же задохлик, – и вновь обнял друга.

– Кто бы говорил о переменах, – сквозь спазмы удушливого кашля едва выдохнул тот. – Послушай, отпусти, а?! Иначе ещё мгновение, и ты будешь сжимать в своих крепких объятиях мой хладный труп.

Илиодор разжал руки, но поддержал друга, не давая ему тут же свалиться на землю.

– Никогда не понимал, на каких только силах твоя жизнь держится! – Заботливо оправив одежду на друге, он вспомнил добрую шутку про себя из далёкого прошлого: – Ну вот, даже не сломал, не помял и не испортил.

– Чего тут непонятного? Вестимо, на одном энтузиазме! – едва переводя дыхание, пошутил хозяин приюта. – Пошли в мой кабинет, поговорим по душам, оформим документы. Чего время зря терять? Ты ведь ничего не забыл? На этот раз все документы в порядке? Да и расскажешь, как всё прошло с твоей роднёй.

На лицо Илиодора набежала тень. Он весь подобрался и серьёзно посмотрел на собеседника.

– Да не может быть! – ректор не мог скрыть своего удивления. – Неужели они до такой степени погрязли в глупых предрассудках, что окончательно закрыли свои сердца? И я просто умираю от любопытства в ожидании рассказа, как ты смог обнаружить, что твоя племянница находится именно в нашем приюте.

– Как раз таки с обнаружением не возникло никаких трудностей. Эльхор, маг наших старейшин, указал место, где находится моя племянница и какое носит имя. – Илиодор видел, как от удивления вытянулось лицо друга. – Да, я обратился к Совету за помощью и всё рассказал.

– Кстати, я помню его визит и тот странный разговор о детях‐сиротах – как они попадают к нам, кто приводит, – глава Ветернхильского приюта тяжело вздохнул, – но тогда не придал этому значения. Сейчас припоминаю: первое письмо от тебя пришло как раз после его визита. На тот момент твоей племяннице исполнилось десять лет. Значит, я правильно считал её ауру, – ректор, довольный собой, улыбнулся. – Ну да ладно, расскажи мне лучше о своих родителях. Как они восприняли такую новость?

– С моими родителями как раз не возникло никаких проблем. Всё осложнилось после визита ближайших родственников моей снохи. – Илиодор тяжело вздохнул и продолжил: – Заметь, никто из её родных до сего момента не давал о себе знать. А тут… Ты сам понимаешь, оформление опекунства сложная и длительная процедура, а когда ещё неожиданно обнаруживаются другие родственники и начинают оспаривать твоё право, то дело осложняется в разы и может затянуться на годы, что и случилось со мной. Впрочем, эта история достойна подробностей. Показывай, где твой кабинет. – Илиодор пропустил хозяина вперёд и двинулся следом. – Надеюсь, у тебя там найдётся что‐нибудь для настоящих мужчин?

– Обижаешь, однако, – ректор ускорил шаг. Поднявшись на третий этаж, лишь однажды он задержался возле своего кабинета, чтобы отдать строжайшее распоряжение: не входить никому, ни под каким предлогом.

Через час ректор выглянул и потребовал немедленно найти и привести в его кабинет девочку, которую все знали под именем Джим Ветерн – этой фамилией награждались все дети, у которых не было официальных родителей (Ветернхил – местность на севере страны, где находилась школа). Имя же она получила от человека, который на тот момент был единственным сторожем главных ворот. Он нашёл ребёнка на ступеньках возле маленькой сторожки сразу же после того, как утром открыл ворота, и было совершенно непонятно, чем он руководствовался при своём выборе, дав маленькой девочке мужское имя – Джим.

А спустя пять лет после описанного выше события ректор получил престранное письмо от Илиодора Деф'Олдман – боевого товарища и старого друга. Текст гласил следующее: найдёныш этот – Эвелин Сен Ревилью Деф'Олдман, единственный ребёнок и наследница ныне покойных её родителей (ни слова описания обстоятельств гибели четы) Исидора Деф'Олдман и Лисинды Сен Ревилью (подтверждающие этот факт документы в своё время будут обязательно предоставлены главе Ветернхильского приюта). Потом шло пространное описание быта друга, новости о его родителях и даже подробный рассказ об уборочных работах по осени в полях, но ни единого больше слова, касающегося данного дитя. В конце письма друг сообщал, что в скором времени прибудет с визитом, а до того момента настоятельно рекомендовал держать эту новость в тайне как от общественности, так и от самого ребёнка (по причинам, известным только самому отправителю). Сей «скорый визит» был отложен на пять долгих лет. За это время ректор успел отослать несколько писем с описанием и подробным рассказом о жизни и успехах его подопечной, на которые так и не получил ответа. И только две недели назад гонец доставил срочную депешу, в которой сообщалось, в какой именно день Илиодор Деф'Олдман навестит приют. И вот сегодня ректор с неподдельным интересом слушал историю о том, как его друг стал по воле брата‐близнеца единоличным опекуном своей племянницы. О том, как был украден ребёнок в день оглашения завещания, о пяти долгих годах непрерывного поиска похитителей и самой девочки. И подробный рассказ о непримиримых разногласиях не только с собственным кланом, но ещё и с родственниками по линии матери девочки, неожиданно объявившимися в момент, когда стало известно, что ребёнок жив, пребывает в полном здравии и обучается в школе при Ветернхильском приюте.

В ожидании встречи с племянницей Илиодор принялся нервно расхаживать по комнате. Он был излишне молчалив и рассеян. Отвечал на вопросы невпопад и явно не слушал то, что говорил ректор. Через какое‐то время в кабинет заглянул один из преподавателей и сообщил, что ребёнка нигде не могут найти. А через несколько минут уже весь приют стоял вверх дном, всполошенный известием об исчезновении одной из учащихся – событие, никогда ранее не случавшееся в этих стенах.

Старый сторож появился в приюте ближе к вечеру. К этому моменту не осталось ни одного человека, за исключением самых младших, кто не был бы занят поисками ребёнка. Узнав, из‐за чего переполох, сторож сразу же направился в кабинет к ректору, там он рассказал об утреннем инциденте, невольным свидетелем которого ему довелось стать.

Когда через несколько минут сонная повариха с неохотой открыла дверь нежданным посетителям, она несколько опешила, увидев на пороге своего жилища ректора вместе с незнакомцем. Признаться, она совсем забыла, что не выпустила девчонку из подвала, и не придала никакого значению шуму, поднявшемуся вечером во дворе. Быстро сообразив, чем обязана столь позднему визиту, она начала слёзно причитать о невосполнимых убытках школы из‐за участившегося в последнее время воровства. Эта проникновенная речь была остановлена одним лишь взмахом руки ректора и коротким требовательным «где она?» незнакомца. Похлопав недоумевающе ресницами, как если бы только что заметила присутствие постороннего человека, повариха молча развернулась и направилась по узкому коридору, ведущему на кухню, а оттуда и в подвал.

Как только они добрались до нужных дверей, незнакомец в нетерпении вырвал из её рук ключи и сам принялся открывать замок. Он исчез в темноте складского помещения, а уже через миг стоял в дверном проёме, держа в руках обрезанную косу и обводя безумным взглядом присутствующих. Ректор слишком поздно сообразил, что происходит. Мгновение – и вот руки друга уже сжимают шею поварихи, грозя той неминуемой смертью.

– Где она? Что ты сделала с ней? – в голосе гостя звучал металл и презрение.

– Илиодор, – ректор попробовал привлечь к себе внимание друга, но тот не реагировал. Тогда он подошёл и попытался разомкнуть кольцо его рук, пытаясь ослабить мёртвую хватку: женщина и так уже едва дышала, безвольно повиснув и перестав сопротивляться.

Илиодор повернул голову и удивлённо воззрился на ректора.

– Эта безумица обрезала ей волосы. Волосы! Ты это понимаешь?! – его голос почти срывался на крик. – Ты ведь прекрасно знаешь, что это значит! – Он перевёл горящий взор на жертву и приблизил своё лицо почти вплотную к лицу обезумевшей от страха женщины. – Каким же должно было быть преступление, чтобы ты такое сотворила с ней? Я хочу это услышать! Отвечай! – и с силой встряхнул её.

– Да она не может тебе ответить, ты её практически задушил! Илиодор, так нельзя. Остановись! Только не в этих стенах, – ректор с усилием дёргал друга за руки, с тревогой поглядывая на пелену, затягивающую глаза поварихи. – Убив её, ты не решишь проблемы.

– Ты прав, не решу, зато сделаю хорошее дело – избавлю свет от этой… – Но руки гостя невольно всё же ослабили хватку, плечи безвольно поникли, а через мгновение женское тело рухнуло кулем на земляной пол возле его ног. Не веря в своё освобождение, повариха какое‐то время лежала без движения и безумным взглядом смотрела на незнакомца, а затем медленно поползла к выходу. – Ты сейчас жива лишь потому, что за тебя просят, но я обещаю тебе: придёт день, и мы вновь встретимся, но тогда рядом с тобой уже никого не будет. Это говорит тебе Илиодор Деф'Олдман клана Олдман, дитя которого ты истязала и обесчестила. Запомни моё имя.

Женщина кое-как поднялась на ноги и побрела к выходу.

– Я не мог и помыслить, что такое может случиться. Прости. Какое‐то просто чудовищное стечение обстоятельств! – Ректор удручённо пожал плечами, подошёл к другу и положил руку ему на плечо. – Хочу, чтобы ты знал: за то время, что она здесь была, я тоже успел привязаться к девочке. Поверь, мне сейчас не легче. – Опустил руки, немного постоял рядом, рассматривая напряжённую спину гостя, а затем прошёл внутрь и зажёг над головой магический огонёк, освещая складское помещение. Несколько минут стоял неподвижно, мысленно восстанавливая картину того, что здесь произошло. Вздрогнул. Посмотрел на друга с опаской: – Мне не хватит всей моей жизни, чтобы отмыться от позора за содеянное сегодня в стенах вверенной мне школы. И я не вправе просить тебя о снисхождении к виновникам, причастным ко всему этому. – Плечи ректора опустились, взор стыдливо потух. – Не досмотрел, не уберёг, не оправдал твоё доверие.

Илиодор смотрел равнодушно. Лицо его превратилось в неподвижную маску. Было совершенно непонятно, о чём сейчас думает этот человек, какие испытывает чувства.

– Давай не будем об этом. Меня сейчас интересует лишь одно: где она может быть?

– Я не знаю, – честно признался ректор. Такого растерянного выражения на его лице Илиодор не мог припомнить за всё время, что они были знакомы. – Стандартный поиск не дал результатов, – ректор недоумённо покачал головой. – Я не вижу её. Это не магия. Это что‐то другое. Чувствую разрыв в подпространстве, но точно не уверен. Да и связано ли это с ребёнком? – Бросил взгляд на маленькое окошко вверху: – На дворе ночь, вести дальше поиски бессмысленно. Продолжим уже с утра. За то время, что осталось до рассвета, я постараюсь подтянуть к школе как можно больше людей. – И чтобы окончательно успокоить друга, добавил: – Обещаю, мы обязательно её найдём!

Глаза Илиодора полыхнули недобрым светом. Он весь подобрался, медленно повернулся и какое‐то время пристально всматривался в лицо старого приятеля. С сомнением покачал головой.

– Ты даже не представляешь, насколько наша жизнь изменилась бы, если бы мы однажды перестали давать обещания, которые не в состоянии выполнить. – Илиодор перевёл дыхание, немного помолчал. – И ещё. Не надо говорить ничего из того, в чём ты сам не уверен. – Мужчина повернулся и вышел из комнаты. – Я сам её найду! Твоя помощь мне больше не понадобится.

Глава 4

Всё, что не убивает, делает нас только сильнее. Встреча вторая

Из беспокойного сна Джим вынырнула в холодном липком поту. Несколько минут лежала с закрытыми глазами и прислушивалась, цепенея от охватившего тело леденящего ужаса. В кромешной темноте раздался резкий звук, где‐то совсем рядом что‐то грызли. Открыла глаза. Странно, но она вполне сносно видела в темноте. Справа от неё в соседнем туннеле кто‐то был. И этот кто‐то сейчас с упоением питался, вгрызаясь во что‐то или в кого‐то зубами, хлюпая и причмокивая от удовольствия и громко урча. Вот только чем можно здесь питаться? Она с силой зажмурила веки: «Не хочу этого знать». Прикусила до крови нижнюю губу: «И не хочу этого видеть». Шмыгнула носом: «И быть здесь я тоже не хочу».

Как долго она тут? Неделю? Месяц? Она не помнила. День сейчас или ночь – тоже не знала. Просто однажды перестала следить за временем. Почему‐то вспомнился самый первый день и тот ужас, который она испытала, придя в сознание в этом странном месте. И ничего больше: ни где была раньше, ни как сюда попала. Джим открыла глаза и подозрительно всмотрелась в темноту соседнего узкого лаза. «Ведь не умерла, научилась выживать, прятаться, находить пищу, – девочка скривилась от отвращения, – воду. А может, я всегда умела это делать?»

Затёкшая от долгого лежания в одном положении спина дала о себе знать ноющей болью в пояснице. Она слегка пошевелилась, стараясь не шуметь и не привлекать к себе излишнего внимания. Звук вдалеке мгновенно прекратился. К ней молниеносно метнулась серая тень. Девочка поняла: это что‐то находится сейчас совсем рядом, настолько близко, что, протяни руку – и дотронешься. Раскачиваясь из стороны в сторону и издавая странные горловые звуки, больше похожие на утробное урчание, чудовище втягивало в себя воздух и шумно сопело, обволакивая смрадным дыханием всё её тело. «Всё. Это конец», – промелькнула мысль, и в этот момент её желудок вдруг истошно завопил от голода. От изумления девочка распахнула глаза и недоумённо уставилась на удаляющуюся спину неизвестного существа. Вдоль всей спины хищника тянулся причудливый гребень, длинный хвост заканчивался округлым набалдашником. «Оно меня не тронуло!» – забилось в голове набатом. Она боялась перевести дыхание и всё никак не могла отвести взгляд от соседнего туннеля, куда только что ушло… или уползло, в общем, скрылось из глаз нечто, что не посчитало её достойным своего внимания.

«Почему оно меня не тронуло?» Она выпрямилась и села, пристально вглядываясь в темноту чёрного провала. Вместо ответа оттуда высунулась голова чудовища, взирая на неё оценивающим холодным взглядом. Девочка шумно сглотнула и снова зажмурилась. «Мамочки! Хочу домой», – малодушно пискнуло где‐то внутри. Ответ пришёл мгновенно откуда-то из подсознания: «У тебя нет дома. Да и мамочки у тебя тоже нет». Она скорее догадалась, чем почувствовала, что осталась одна. Чудовище вновь исчезло в непроглядной темноте туннеля.

Дом… А был ли он вообще когда‐нибудь у неё? Вряд ли. Есть ли у неё родные или близкие люди? Неизвестно. За ответ на этот вопрос она, не задумываясь, отдала бы очень многое. А была ли она когда‐нибудь счастлива? Невольная улыбка набежала на лицо. Да, была, но лишь однажды, очень давно. Когда была совсем ещё крошкой, она встретила «доброго путешественника». Вспомнилось вдруг, как она мучила себя после, повторяя изо дня в день всё, что произошло с ней – каждый момент, когда она была рядом с ним. И всё равно по истечению лет, взрослея, она всё же забыла его облик и разные мелкие обстоятельства, которые сейчас, возможно, могли бы многое рассказать о таинственном незнакомце. «Откуда он там взялся? Куда направлялся?» – грустно вздохнула она, вспоминая тот день, когда нашла «путешественника» в развалинах старого замка. «А почему я-то там была? И как туда попала?»

Со временем она стала кое‐что понимать и теперь точно знала: даже если у неё когда‐то и была мать, то та её совсем не любила, возможно, даже и не хотела. Иначе как понять, что при наличии огромного количества всяких домов‐интернатов, школ для подкидышей, всевозможных храмов, где рабочие руки требовались всегда, эта женщина предпочла бросить её далеко от цивилизации в разрушенном замке, обрекая тем самым своё дитя на верную голодную смерть.

Она приоткрыла один глаз, потом второй, покосилась в сторону туннеля. Осторожно сместилась в противоположную сторону под спасительную тень соседнего узкого коридора. Робко сделала сначала один шаг, затем другой и замерла в ожидании, что чудовище снова высунется из темноты. Ничего не происходило. Лишь было слышно, как воет ветер и вдалеке где‐то капает вода. «Так, поворачиваюсь спиной и медленно ухожу. Очень медленно. Не делая резких движений. Оно явно там. И оно внимательно наблюдает. Чувствую. Знаю». Было ощущение, что от макушки до самых пяток от страха заледенела кожа, заставляя замереть на месте и не дышать. «А мне вовсе не страшно! – уговаривала она себя, шумно выдыхая воздух и неуверенно делая ещё один шаг. – Мне ведь не страшно?» Она не могла заставить себя повернуться спиной к туннелю, где скрылось чудовище, и пятилась задом. Всё смотрела и смотрела в предательскую темноту. «Нет, мне до ужаса страшно!» Мозг вдруг взорвался паникой, она развернулась и бегом бросилась в узкий коридор, поминутно ожидая за своей спиной шума преследования. Не хватало воздуха, из‐за голодного истощения тело отказывалось слушаться, поэтому ноги заплетались, а лёгкие грозили разорваться от непосильной нагрузки. Она упала, споткнувшись о камень, и по инерции проехала ещё на несколько шагов вперёд, обдирая до крови кожу на локтях и коленях. Туннель в этом месте резко уходил вниз. Джим не удержалась, громко вскрикнула и сорвалась в пустоту – ниже на несколько уровней от того коридора, где всё это время обитала. «Вот и всё».

Она приземлилась на удивление мягко: что‐то склизкое и мокрое копошилось под телом. От размышлений о своём нерадостном будущем – стать чьим‐нибудь обедом – её отвлёк шорох. Джим открыла глаза и повернулась на звук. На расстоянии вытянутой руки спиной к ней сидело существо, как две капли воды похожее на то чудовище, которое, ей казалось, она оставила далеко позади себя, спасаясь бегством по тёмному коридору. «Не может быть!» Длинный хвост медленно приподнялся. Девочка завороженно проследила за ним взглядом, а потом развернулась и побежала. Каких‐то долей секунды ей не хватило, чтобы увернуться от удара – кожу на спине прочертил кровавый след. Упала. Закричала от боли и машинально откатилась в сторону, уходя от ещё одного удара. Взгляд выхватил в темноте узкий лаз. «Вот где спасение. Надо бы постараться пробраться туда». Пахло кровью. Её кровью. Тварь вдруг повернулась и уставилась на неё голодными глазами. Вот тут нервы уже не выдержали, и девочка истошно закричала.

В этот самый момент темноту разорвала яркая вспышка света. Раздались крики. Топот ног. Часто моргая, Джим силилась хоть что‐то рассмотреть, но видела сквозь выступившие слёзы лишь неясные силуэты. Это были люди, и на них со всех сторон напирали хвостатые твари, грозя подмять их своим количеством. «Откуда они здесь?»

Тварь, напавшая на неё, зашипела и в страхе попятилась от людей. Затем остановилась, глазами‐буравами оценила расстояние до них и до тела жертвы, беспомощно лежавшей на земле совсем рядом. Запах крови развеял последние сомнения, медленно, прижавшись к полу, она поползла в сторону девочки.

Та, в ужасе наблюдая за чудовищем, колебалась всего мгновение, потом вскочила на ноги и ринулась туда, где кипел бой: люди – это спасение. Сильный удар сбил её с ног, вышибая весь воздух из лёгких и заставляя на короткий миг потеряться в пространстве. Она повернулась на спину и подняла голову, сплёвывая кровь, текущую из разбитых губ. Всего на долю секунды они встретились взглядом – человек и чудовище, а затем острые зубы сомкнулись на щиколотке девочки. Джим зажмурилась и истошно закричала. Игнорируя шум битвы и крики жертвы, существо быстро удалялось во мрак узкого туннеля, утаскивая законную добычу.

– Харон, тьма тебя забери, куда ты пропал?! Мне срочно нужна твоя помощь! – Юноша виртуозно орудовал двумя мечами, вращаясь в безумном танце вокруг своей оси, нанося точные удары и попутно защищая ещё и мага, стоявшего рядом с ним и пытавшегося в этот момент завершить сложное плетение огненного заклинания. – Харо‐о‐он! – Юноша внезапно сам перешёл в нападение, стараясь хоть немного оттеснить от себя и своего товарища напирающих со всех сторон хвостатых тварей. – Ребята, да где же вы? Между прочим, здесь цигуля1 кого‐то потащила в восточный коридор.

Маг за его спиной, не глядя, тут же шарахнул в указанный коридор огненным шаром. В воздухе поплыл запах палёного мяса. Юноша удивлённо открыл рот и тут же закашлялся, зло покосился на мага:

– Спасибо, удружил. Предупреждать же надо!

Юный маг-эльф откинул длинные пепельные волосы за спину, стали видны вытянутые уши с заострёнными кончиками. Бледное – может, даже чересчур – лицо, тёмные круги под глазами и потухший взгляд миндалевидных зелёных глаз говорили о сильном истощении. Он виновато пожал плечами и смахнул со лба выступивший пот.

– Всегда пожалуйста. – Он шумно выдохнул и добавил: – А у меня уже всё готово. – С его рук потёк жидкий огонь, послушно направляясь к основной массе серых существ, полностью их окруживших. Похоже, он не рассчитал свои силы, потому что покачнулся и упал бы, но напарник успел поддержать его, ухватив за плечо.

Мечник тревожно посмотрел на напарника, удивлённо присвистнул, и в этот момент огненная волна коснулась серой массы. Раздался взрыв. Мечник прижал мага к стене, закрывая своим телом от случайных осколков.

– Признаться, и правда выглядишь паршиво, – успел проговорить он. В этот самый момент за спиной раздался очередной взрыв, и его бросило вперёд на едва стоявшего на ногах мага.

Тот болезненно скривился, едва переводя дыхание, но открыл глаза и уставился на напарника.

– Что? – только и смог выдавить он.

– Кажется, задело, – коротко бросил мечник, отодвигаясь от мага и стараясь оценить ущерб от осколка, попавшего в предплечье правой руки. Из‐под рукава показалась струйка первой крови. Это плохо. Очень плохо. Мечник внимательно посмотрел на напарника. – В общем, слушай мою команду: в бой не вступать, магических заклинаний не плести, сознание не терять, стоять здесь и никуда не уходить! – Встряхнул эльфа за плечи, видя, что тот никак не реагирует на его слова. – Лодар, справишься? – Тот несколько мгновений смотрел куда‐то в пространство, а затем неуверенно кивнул. – Вот и ладненько! Пожалуй, здесь уже всё – опасности нет. – Мечник оценивающе осмотрелся, нахмурился. – Оставлю тебя ненадолго. Видно, что‐то случилось, иначе они давно уже были бы здесь. Я быстро. – Развернулся и побежал, бросив напоследок: – А ты смотри у меня, не шали, иначе нам придётся тебя отсюда тащить на себе.

Эльф смотрел в спину удаляющегося друга, отметив для себя, что его правая рука безжизненно свисает вдоль тела. Поднял руку и смахнул горячую влагу под носом, изумлённо посмотрел на свои пальцы: кровь. Вскинул голову и едва слышно проговорил в пустоту:

– Кажется, в любом случае сегодня вам меня тащить, – и потерял сознание.

Михей Сен Латгал, воин‐мечник, виртуозно владеющий парными клинками, а также подающий надежды некромант, лучший ученик самого Одуса Ведающего, ни на минуту не задумываясь об опасности, подстерегающей его в темноте, смело нырнул в узкий коридор. Согнувшись почти пополам и осторожно шаря ногами по земле перед тем, как поставить ногу, он медленно продвигался вперёд – туда, откуда был слышен шум битвы. Он старался гнать тревожные мысли. Впереди замаячил свет.

Сделав ещё пару шагов, он вдруг почувствовал за своей спиной чьё‐то присутствие. Остановился. Очень медленно начал поворачиваться. Мощный удар сбил его с ног и припечатал к стене. Мгновение он ещё стоял, а потом начал оседать вниз. Тварь дёрнула ослабевшее тело на себя и положила на него лапу. В этот момент Михей пришёл в сознание и, умудрившись вывернуться из смертельного захвата, оказался лицом к лицу с противником. Возле самого его носа клацнули зубы, но он успел вцепиться в шею чудища, стараясь удержать его голову на расстоянии. Неимоверно болела спина, горело раненое предплечье. Он предпринял попытку оттолкнуть от себя монстра, но ничего не получилось, попробовал закричать – голосовые связки отказывались слушаться. Боковым зрением он уловил мелькнувшую тень и с надеждой посмотрел в ту сторону.

– Тебе, что ли, помочь? Или как? – раздался рядом насмешливый голос его друга и сокурсника Харона Деф'Олдмана, истинного оборотня, специализирующегося на боевых искусствах.

– А ты как думаешь? – едва смог выговорить Михей и тут же скорее почувствовал, чем увидел, как сильный удар сотряс тело монстра. Туша безжизненно обмякла и завалилась на него, придавив своей тяжестью и лишив возможности выбраться самостоятельно. – Харон, ты что наделал? Немедленно сними с меня это!

– Не могу. Слишком тесно. А ты тоже нашёл, где разлечься, – Харон едва сдерживал смех.

– Мне тут, между прочим, дышать нечем, – продолжал жаловаться Михей, – а тебе всё хиханьки да хаханьки. Лучше скажи, как там дела у Касса.

– У Кассиана дела нормально, уж точно лучше, чем у тебя, – даже не думая реагировать на возмущённое сопение из‐под туши и уже нисколько не скрываясь, Харон рассмеялся в голос, но всё же взялся за дело. – А то, что тебе дышать нечем – так кто же в том виноват? Вот скажи: зачем в дырку полез?

– Как это зачем? Вам, дурням, помогать шёл, – возмущённо пропыхтел Михей. Мёртвое тело упорно дёргали и тянули, но пока безрезультатно. На лицо капало что‐то тёплое. Он попробовал отодвинуться в сторону – результат был минимальным. Складывалось впечатление, что его придавило каменной глыбой.

– Ну и как? Помог? – Туша вдруг резко сместилась влево и поползла с Михея. Харон матерно выругался, за что‐то зацепившись и приложившись головой о выступ в темноте. – Кстати, как там наш остроухий?

– Плохо. Он сейчас больше на упыря смахивает, а не на представителя «распрекрасной расы». – Михей поднялся, осторожно ощупал себя здоровой рукой. Голова кружилась, начала давать о себе знать большая потеря крови. – И сколько можно просить, не называй ты его так, не зли его! Надо щадить неустойчивую эльфийскую психику. – Окончив тщательный осмотр своего тела, удручённо выдал: – Кажется, у меня ещё и рёбра сломаны! – Взгляд привлекла быстро мелькнувшая тень, к ним шёл ещё один соратник. – Касс, там всё чисто?

– Чисто. – Юноша ухватился за тушу и поволок её из туннеля, помогая Харону окончательно освободить проход. – Но надо срочно уходить отсюда. Лодар был прав: мы заблудились уже тогда, когда пошли по незнакомому туннелю, думая, что сможем вернуться в любой момент к основной ветке. Могу сказать с уверенностью: эти коридоры не только не подвергались раньше зачистке, они даже не нанесены на карты.

– Ё‐моё, ведь однозначно теперь влетит по самое «не хочу»! – удручённо проговорил Харон, стараясь пропихнуть застрявшую тушу в узкий проём. – Сначала влетит от Адагелия, а потом ещё и от нашего препода. Вот дёрнуло же нас залезть сюда! – Он от души пнул безжизненное тело, вымещая досаду. – Даже не знаю, кто хуже из них! – последнее высказывание относилось непонятно к кому.

Тело поддалось, освобождая проход.

Касс исчез, затем снова появился, неся в руках заплечные сумки и оружие товарищей. – Ну что, как возвращаться будем? Пойдём туда, откуда пришли, или, может, здесь? – махнул рукой на коридор позади себя.

Михей оценивающе осмотрел товарищей.

– Это решим на месте. Для начала надо сходить за Лодаром. – Он поморщился. – Кстати, если я не ошибаюсь, там есть ещё кто‐то.

– В смысле? Ты о чём? – раздалось с двух сторон одновременно. От удивления Харон даже забыл закрыть рот, а Касс выронил из рук сумки.

– Кто‐то кричал в восточном туннеле. – Михей опёрся левой рукой о стену. – Там ведь темно и ничего не видно, да и особо некогда было приглядываться, но ошибиться я не мог. Может, человек, а судя по голосу, может, даже ребёнок, но определённо живой. Надо бы всё тщательно там осмотреть и проверить.

Через какое‐то время Харон возмущённо (так как был жутко недоволен, что именно ему пришлось ползти в узкий лаз искать таинственного незнакомца) прокричал, что не нашёл ничего, кроме туши мёртвой цигули. Михей в этот момент старался привести в чувство Лодара, а Кассиан собирал и упаковывал вещи и оружие друзей.

– А ты посмотри под цигулей, – посоветовал Михей, устало опустился на землю и привалился спиной к мокрой стене. – А я пока немного посижу здесь. Что‐то мне нехорошо.

– Да ты, видно, издеваешься?! – Вдалеке слышалось кряхтение и возня. – Э‐э‐э, кажется, нашёл! – Тишина. – Ребята, здесь ребёнок – мальчишка на вид лет двенадцати. Он, кажется, труп. – Затем удивлённый возглас: – А может, и не труп?! Не верю своим глазам: дышит, но этого просто не может быть. Эй, вы меня там слышите?

– Слышу, – мрачно ответил Кассиан. – Просто замечательно! – вопреки сказанному, голос его звучал нерадостно. – Хватай мальчонку и давай сюда, иначе у нас сейчас будет целых два трупа.

– Что, всё настолько плохо? – Харон стоял уже рядом, прижимая к груди завёрнутого в плащ мальчишку.

– Суди сам: у одного полное истощение, а у другого – большая потеря крови, – Касс отодвинулся, давая оборотню самому хорошенько всё рассмотреть.

Харон положил найдёныша на землю и принялся тщательно осматривать друзей.

– Касс, ты в состоянии наложить заклинание исцеления? – спросил он, с тревогой осматривая Михея. – Что‐то он совсем паршиво выглядит.

– Уже сделал, но ты сам понимаешь, здесь нельзя быть ни в чём уверенным: моя магия чужда ему и упорно отторгается организмом. Всё, что получилось сделать, так это только остановить кровотечение. Надо срочно выбираться отсюда. – Внимательно осмотрев друга, спросил: – Двоих нести сможешь?

Тот кивнул.

– Обернёшься?

– А как по‐другому ты это себе представляешь? – Харон поднялся, вздохнул и начал раздеваться. – Беру остроухого и найдёныша, Михея тащишь ты?

– Может, остроух… тьфу… Лодара понесу, он всё же легче будет, а ты Михея? – с надеждой в голосе спросил Касс.

– Ладно, но ты тогда тащишь ещё и мои вещи.

Касс закивал, отходя на расстояние и стараясь не мешать. Он никогда не мог уловить тот момент, когда Харон оборачивался зверем. Это всегда происходило молниеносно (вот что значит истинный метаморф: он мог по желанию даже частично обращаться, Касс сам видел однажды на тренировке, но, видно, сейчас предполагалось полное перевоплощение, плюс ещё и с наращиванием дополнительной массы). И совершенно не требовалось предварительно раздеваться (вот только тогда вещи разлетались на мелкие лоскуты). Видно, сейчас стало жалко новые кожаные штаны. Кассиан усмехнулся, наблюдая исподтишка, как друг аккуратно сворачивает, а затем бережно укладывает свои вещи в заплечную сумку. А ещё через мгновение он ломал голову над тем, как поудобней пристроить на широченную спину два безвольных тела и незаметно от носильщика туда же положить парочку сумок, пытаясь игнорировать грозный рык возмущённого зверя. Промелькнула злорадная мысль: «Может, незаметно водрузить туда ещё и эльфа?» Но животное окончательно заупрямилось, демонстративно повернулось к нему спиной и, недовольно скаля огромные клыки, прошлёпало на выход.

Рано утром многие жители могли наблюдать странную процессию: по узким грязным улочкам со стороны бывшего бедняцкого района (вот уже много лет никто не селился и не жил в этом месте), находящегося далеко за охранной чертой города, сильно шатаясь и поддерживая друг друга, брели двое молодых людей. Одежда выдавала в них учащихся Академии Магических Искусств, яркие пурпурные плащи указывали на принадлежность к Ночному патрулю.

Вот уже полвека патрульные каждую ночь выходили на охрану территории города от нежелательных элементов и зачистку от всякой нежити и нечисти нежилых районов. Состоял патруль в основном из адептов последних курсов – выпускников академии, сама же идея принадлежала градоправителю того времени, когда впервые был сформирован первый Ночной патруль. Академия исправно выполняла свой долг перед жителями города, на территории которого, собственно, и располагалась со своими многочисленными учебными корпусами и жилыми зданиями, как город внутри города, внося посильную лепту и попутно оттачивая навыки и мастерство своих учеников в условиях, максимально приближенных к боевым. Хотя, чего греха таить, за всю историю существования Ночного патруля вряд ли можно было насчитать хотя бы парочку неординарных дежурств: ночные смены всегда проходили спокойно и размеренно. Сами ученики не отказывались, но особо и не стремились к лишним ночным бдениям, но на запланированное дежурство выходили безропотно. Каждое такое патрулирование поощрялось небольшой денежной премией от представителей городской власти, внеурочным выходным от академии и вдобавок ко всему этому – почётом и уважением от самих жителей города, особенно от представительниц женской части населения.

Юноши едва держались на ногах, чуть не на каждом шагу опасно балансировали, чтобы не рухнуть на землю. Позади них топал огромный зверь, внешностью и размером напоминающий нечто среднее между медведем и волком‐переростком. Животное периодически останавливалось и принималось угрожающе рычать на своих попутчиков, когда те вдруг начинали опасно крениться то в одну, то в другую сторону. Терпеливо ожидал, пока друзья соизволят выровняться и возобновить своё движение, и шёл следом, осторожно подталкивая их вперёд. На своей спине зверь бережно нёс ещё два тела – юношу и ребёнка.

_______________________________

Цигуля – вид низшей нежити; среда обитания – подземелья и катакомбы; питаются обычно мёртвой плотью, но не прочь полакомиться и живой; на поверхность не выходят, не переносят дневной свет; почти слепы, но обладают превосходным обонянием, имеют удлинённое тело, позвоночник плавно переходит в хвост, на конце которого находится костяной шип.

Глава 5

Жизнь спасают сочувствие и милосердие, а также – само желание жить

Известие, что патрульные не вернулись в положенное время, всполошило всю академию. Цитариус Инарион (остальные многочисленные имена, следующие за основным, было не принято употреблять в обращении к Великому), архимаг‐всестихийник, ректор и основатель Рутонской академии, один из магов Великой Семёрки беспокойно вышагивал по полупустому помещению, вдоль стен которого расположились лишь украшенные резьбой деревянные стеллажи, от пола и до самого потолка заполненные книгами, да письменный стол. Пытаясь справиться с тревожными мыслями и дурным предчувствием, он чутко прислушивался к любому шуму за пределами своего кабинета. Бесцельно покружив ещё какое‐то время, он остановился возле окна, всматриваясь в бескрайнюю синь неба и полностью погрузившись в свои тяжёлые думы, и поэтому не сразу услышал, как в кабинет кто‐то бесшумно скользнул. Вздрогнул, когда чья‐то рука бесцеремонно легла ему на плечо, но поворачиваться не спешил.

– Они только что прошли главные ворота. Один – Михей – ранен, большая потеря крови, у другого – Лодара – полностью выкачана магическая и жизненная сила, он истощён до предела и находится на грани жизни и смерти, – говоривший тяжело вздохнул, увидев, как напряглись плечи Цитариуса при этом известии. – С собой они принесли ребёнка, шансов на выживание у него почти никаких. Полным составом проследовали в лазарет. Лекари оповещены и находятся на месте. Подробности ночного патрулирования пока неизвестны. От вас будут какие‐нибудь распоряжения?

Цитариус Инарион медленно повернулся к говорившему, впился пристальным взглядом в изменчивую темноту под капюшоном и застыл, впитывая в себя зрительные образы, щедро посылаемые ему существом, стоявшим напротив. Вряд ли кто мог похвастаться, что когда‐нибудь видел истинное лицо Адагелия Оторонталия – наполовину демона, наполовину человека-мага – истинного друга и правой руки ректора, мужа единственной его сестры.

– Спасибо, друг. Раз все живы, то это уже хорошие вести. Распоряжений не будет. Хочу сходить сам, посмотреть, как обстоят дела. Кстати, к Лодару надо срочно пригласить кого‐нибудь из представителей его расы. Хорошо бы найти «мага‐проводника»: вливать придётся много энергии, отторжения нам сейчас не нужны. – Он тяжело вздохнул и направился к двери. – При ментальном контакте с тобой я почувствовал беспокойство и тревогу по поводу этого ребёнка, – сказал он, уже взявшись за ручку. – Тебе что‐то не нравится? Ничего не хочешь сказать?

Адагелий Оторонталий серой дымкой молниеносно переместился от окна к двери, с лёгкостью воспользовавшись разрыванием пространства, остановился напротив Цитариуса и тихо проговорил:

– Я не знаю, что сказать. Это было всего лишь мимолётное ощущение, оно возникло внезапно и так же внезапно исчезло. Пойдём, посмотришь сам на этого найдёныша, возможно, ты, как и я, почувствуешь это и поймёшь, о чём я говорю. – Он тенью проскользнул в коридор. – Вестника к Вилисии я уже послал, не беспокойся о Лодаре, он сильнее, чем кажется. – Не оборачиваясь и ни на мгновение не останавливаясь, пояснил: – Кассиан с Хароном на славу постарались, щедро накачали его своей энергией, так тот на радостях даже пришагал на своих ногах в лечебницу.

Цитариус смог бы поклясться, что услышал смех друга, сам же он не смог удержаться от удивлённого возгласа. От такого известия спокойней не стало, он боялся даже представить последствия отката при использовании чужеродной энергии. Как же будущие выпускники не учли настолько очевидного вреда от своих действий? По‐хорошему, надо было бы после такого устроить им повторный срез знаний, чтобы думали в следующий раз.

Ректор и Адагелий оказались в главном корпусе в междуурочный час – время, отводящееся на обед и отдых. Повсюду носились ученики, сновали преподаватели, но стоило им показаться в коридоре, да ещё вместе, как все расступались и отходили в сторону, давая дорогу и не задерживая движение. Когда они добрались до медицинского корпуса, там кипела работа. В небольшом коридоре лазарета возле окна замерли в тревожном ожидании Кассиан и Харон. Юноши не сразу заметили вновь прибывших, пристально вглядываясь в створки закрытых дверей и чутко прислушиваясь к любым звукам. Не останавливаясь, даже не удосужившись взглянуть в сторону учеников, глава академии быстрым шагом прошёл мимо и исчез за дверью. Адагелий же остановился, строго осмотрел с ног до головы (по крайней мере, так казалось по движению капюшона сверху вниз и обратно) вверенных ему учеников и строгим голосом проговорил:

– Хотел бы я знать, какого вас… понесло в неизвестные катакомбы, тем более на закрытые нижние уровни? – Увидев, что Харон решительно набирает в лёгкие воздух, жестом остановил его и уже более спокойно добавил: – Вам не следует здесь находиться. Немедленно отправляйтесь к себе и приведите себя в порядок. Через два часа вас ждут для подробного доклада в кабинете ректора.

– Но… – попытался было встрять в разговор Кассиан, и был так же бесцеремонно остановлен.

– Никаких «но». Выполнять! И чтобы глаза мои вас здесь сегодня не видели, – прошипел демон, довольно поглядывая в спину улепётывающих без оглядки учеников.

– Можно подумать, у него есть эти самые глаза, – не упустил возможности для колкости Харон, переводя дыхание и стараясь обогнать Кассиана на повороте.

Кассиан понимающе посмотрел на друга, но решил воздержаться от комментариев, видя попытки Харона обогнать его, припустил ещё быстрее и первым оказался возле лестницы. Остановился на площадке и победоносно посмотрел на отставшего друга.

– Я всё слышу, – грозно прошелестел голос совсем рядом, заставив Харона споткнуться, он чуть не упал на ступеньках. – У меня есть не только глаза, но и уши, – голос внезапно стал обволакивающим, он буквально ласкал слух.

Харон, вцепившись рукой в плечо друга, удивлённо всмотрелся в коридор. Но там никого не было. Округлив глаза ещё больше, перевёл взгляд на Кассиана.

– Нет, ну ты вот мне скажи, как он это делает?

– Не знаю. – Касс нервно передёрнул плечами, затем вытянул шею, чтобы самому рассмотреть коридор, точнее, убедиться, что он пуст. Удивлённо присвистнул, отцепил руку друга от своего плеча и повернулся к нему спиной. – И, кажется, не хочу знать. Пошли уже.

***

Адагелий Оторонталий бесшумно скользнул в помещение и обвёл его внимательным взглядом, отмечая для себя не пришедшего до сих пор в сознание Михея, жуткую бледность Лодара и неподдельный испуг будущих целителей, учеников младших курсов, сбившихся в стайку и сейчас неуверенно жавшихся друг к другу. Пациенты размещались в подобии отдельных палат, отгороженных занавесями друг от друга, хотя в лазарете были и закрытые палаты – для особо тяжёлых случаев.

Цитариус тем временем методично обходил помещение, поочередно останавливался возле каждого больного, заботливо интересуясь состоянием здоровья. Вот он на мгновение задержался возле Михея, наблюдая за отлаженными действиями лекарей, удручённо покачал головой и прошёл дальше, к кровати эльфа, неподвижно лежавшего всё это время, но внимательно наблюдавшего за ним. Ректор остановился напротив его кровати и какое‐то время с любопытством изучал его ауру, затем взял ближайший стул и, устало опустившись на него, перевёл пытливый взгляд на лицо юноши. Лодар попытался привстать, но был тут же остановлен одним движением руки.

Адагелий хмыкнул, наблюдая за ними со стороны. Он так хорошо научился разбираться в характере друга, что был уверен: тот наверняка сейчас устроит допрос с пристрастием – вопрос‐ответ, ничего лишнего. Ментальный контакт расценивался у свободолюбивых светлых эльфов как навязывание воли, как преступление против личности, и поэтому беседа обещала быть долгой.

Лодар О'ЛинМирилиель, кронпринц и единственное дитя одного из старших домов Светлого Леса, послушно вёл свой неспешный рассказ, иногда повторяясь по просьбе слушателя и периодически отвечая на уточняющие вопросы, придерживаясь в своём рассказе только сухих фактов. Когда повествование дошло до найденного в катакомбах ребёнка, Лодар не смог сказать ничего вразумительного, было видно, что он сам удивлён и заинтригован этим событием. Он даже нашёл в себе силы, чтобы приподняться и посмотреть в ту сторону, где, предположительно, находился сейчас найденный ими ребёнок.

В этот самый момент дверь распахнулась и в помещение вплыла ослепительная Вилисия. Она тут же безошибочно определила, в какой стороне находится её родственник, и стремительным шагом направилась к нему. Проходя мимо отдельной палаты, в которой лежал найдёныш, она вдруг замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, повернулась и даже сделала пару нерешительных шагов в ту сторону. Снова остановилась, встряхнула головой, решительно отвернулась и направилась к кровати Лодара. Адагелий удивлённым взглядом провожал первородную: «Значит, не только я это чувствую. Очень интересно!»

Цитариус Инарион приподнялся, тяжело опираясь на спинку стула, и протянул руку в приглашающем жесте, тщательно скрывая ухмылку: по выражению лица Вилисии он понял, что та уже просканировала ауру будущего подопечного. Взгляд первородной говорил: «Ну и полечили!» Цитариус терпеливо ждал, пока Вилисия неторопливо шествовала между рядами кроватей, снисходительно кивая на робкие приветствия младших учеников, и отошёл лишь тогда, когда она заняла его место на стуле возле больного. Сам же поспешно направился в палату странного найдёныша, ни разу даже не оглянувшись.

Вилисия же не отводила пристального взгляда от главы академии до тех пор, пока он не скрылся за дверью маленькой комнатки, куда её неосознанно вдруг потянуло, как только она переступила порог лазарета. Перевела вопрошающий взгляд на Лодара, пытливо изучила его лицо. Юноша в ответ лишь пожал плечами, съезжая вниз и удобно устраиваясь на подушках, и блаженно расслабился.

Первое, что бросилось в глаза, как только Инарион переступил порог палаты, это взволнованное и усталое лицо всегда такой спокойной и уравновешенной Шельги Араи, полновластной хозяйки целебного крыла больничного комплекса и старшего декана факультета Целительства и врачевания. Самые лучшие её ученики беспомощно разводили руками и яростно спорили между собой, в то время как она собственноручно обрабатывала остро пахнущим травяным настоем раны на спине ребёнка и накладывала повязки с целебным бальзамом. Казалось, она была полностью поглощена своим занятием, но стоило Цитариусу переступить порог маленькой палаты, как целительница, не оборачиваясь, заговорила, заставляя всех замолчать одним лишь звуком своего голоса.

– Оставьте нас, – скомандовала она и терпеливо дождалась, когда последний из её учеников выйдет из палаты. – Мне очень жаль, – в голосе слышались печаль и сожаление, – но надежды мало. Ребёнок в таком плачевном состоянии, – она покачала головой, бережно переворачивая своего пациента на бок. – Посмотри на эти раны. – Обернулась и подняла на него свои невидящие глаза. – Это дитя запороли почти насмерть, раны загноились, а теперь ещё и свежие повреждения. И посмотри на её волосы. – Шельга удручённо покачала головой. – Даже не хочу думать, почему она такое с собой сотворила, или же за что это сделали с ней, – она недовольно сморщила нос. – Однако, если бы она не была столь слаба физически, я могла бы с уверенностью сказать, что у неё есть шанс на выздоровление.

Цитариус при этих словах непроизвольно передёрнул плечами, приблизился к кровати и наклонился над ребёнком. Какое‐то время внимательно изучал раны на спине. «Ничего страшного, воздействие целебных трав вместе с магией не оставят и следа от этих повреждений». Очень аккуратно перевернул тело и ухватился руками за край стола, чтобы не упасть, настолько поразил его вид ребёнка. Ему пришлось приложить немалое усилие, чтобы не выказать своего гнева. То, что сделали с ребёнком, было просто чудовищно. Он не мог заставить себя отвести взгляд от пушистых огненно‐золотистых ресниц, ярко выделяющихся на перепачканном грязью лице. Словно догадавшись, о чём он думает, Шельга наклонилась и оттёрла влажной холстиной грязь с лица ребёнка. Цитариус наклонился ещё ниже.

– Ты ведь это тоже чувствуешь, да? – Он выпрямился и вопросительно посмотрел на Шельгу Араи. – Даже твои бальзамы и травяные примочки не смогли забить её запах. – Целительница едва заметно улыбнулась. – И эта странная двойственность её ауры – Тьма и Свет, вместе. Удивительно, легенды говорят, давным‐давно, до Великой Битвы, такое можно было наблюдать у каждого, – он перевёл изумлённый взгляд на ребёнка. Не услышав ответа на свой вопрос‐предположение, поднял голову и посмотрел в лицо целительнице: – Что это? Снова свобода выбора?! – Цитариус нахмурился. – Ребёнок точно без сознания?

– При таких внутренних и внешних повреждениях нет никаких сомнений. Я вообще не понимаю, как он до сих пор жив. Старым ранам уже больше недели, они загноились, а вот это, – она указала рукой на обширную гематому в области груди, – указывает на внутреннее кровотечение. Видно, был сильный удар. Ко всему этому множественные переломы рёбер, перелом запястья левой руки, две рваные раны в области бедра правой ноги, – она снова удручённо покачала головой. – Не пациент, а сплошная огромная рана.

– Надо всё равно попробовать. Я помогу, – Цитариус ободряюще улыбнулся целительнице и вздрогнул, услышав за спиной голос Вилисии.

– Я тоже помогу.

Цитариус удивлённо оглянулся. Когда она успела войти, никто не заметил. Эльфийка лишь развела руками:

– И даже не спрашивай меня о мотивах. Сама удивлена не меньше вашего.

За её спиной выросла тень Адагелия Оторонталия. Цитариус перевёл вопрошающий взгляд на друга, тот в ответ лишь молча кивнул.

Мгновение они оценивающе рассматривали друг друга, затем, не сговариваясь, воодушевлённые лишь своей решимостью вернуть к жизни это странное дитя, начали стремительно действовать. Шельга Араи и Вилисия отправились подготавливать комнату для предстоящего лечения, Адагелий исчез из палаты, чтобы накрыть больных пологом сна, а Цитариус тем времен бережно спеленал ребёнка и поднял на руки. Найдёныш вздрогнул, по его телу прошла судорога. Руки ректора прижали лёгкое тело к груди.

– Держись, малыш! – тихо попросил Цитариус, ни на что особо не надеясь, и быстрым шагом направился в палату, где его уже с нетерпением ждали.

Глава 6

Всё, что ни делается в этом мире, делается к чему‐то… или кем‐то

Сквозь закрытые веки пробивался дневной свет. В воздухе витали пряные ароматы лечебных трав. Вдалеке звучали приглушённые голоса, а рядом кто‐то мерно дышал и, судя по характерному монотонному звуку, что‐то упорно толок. Веки вздрогнули и с неохотой приоткрылись. Воцарилась тишина. Девочка первым делом перевела взгляд туда, откуда шёл звук, зная уже по опыту: опасность там, где особенно шумно. Рядом с её кроватью сидела женщина, о чём свидетельствовали узкие, изящные кисти рук, кольца на пальцах и одежда из шёлковой ткани. Она замерла и повернулась в сторону девочки, поставила на столик каменную ступку, в которой только что растирала травы. Робея, девочка осторожно подняла глаза. Встретилась взглядом с незнакомкой. Вздрогнула. Испугалась своей бестактности и почувствовала, что невольно краснеет. Она успела рассмотреть женщину. Строгая причёска, тонкие, красивые черты лица и невидящие глаза, затянутые белой пеленой, в которых полностью отсутствовал зрачок. При этом не было ощущения, что женщина не видит. Она грустно улыбнулась и тихо проговорила:

– Не надо смущаться. За долгие годы жизни я уже успела привыкнуть к такой реакции. – Подалась вперёд, пощупала лоб пациентки, удовлетворённо кивнула. – Ну? Как мы сегодня себя чувствуем? – Тепло улыбнулась, заметив приоткрытый рот и удивлённо распахнутые глаза ребёнка. – Меня зовут Шельга Араи, я здесь что‐то вроде целителя. – Она совершенно не по‐взрослому сморщила нос, усмехнулась каким‐то своим мыслям и уже более серьёзно посмотрела на ребёнка: – Всё хорошо, здесь ты в безопасности. – Подошла к двери, приоткрыла её: – Геля, пошли кого‐нибудь к Цитариусу сообщить, что наш найдёныш очнулся. – Вдалеке прозвучал многоголосный изумлённый возглас. Торопливый топот множества ног приближался к палате.

«Здесь – это где?» Девочка непроизвольно сжалась и попыталась спрятаться с головой под одеяло. Женщина, заметив движение, тут же перевела взгляд на неё.

– Я ведь сказала, беспокоиться не о чем. – Она принялась заботливо расправлять складки на одеяле, вытаскивая поочерёдно из сведённых судорогой пальцев края материи, между делом поправила подушки и ласково пригладила растрёпанные волосы. – Вот так уже гораздо лучше.

В противовес её словам вихор непослушных волнистых волос тут же вернулся в прежнее положение, топорщась пружинистыми кудряшками во все стороны. Целительница нахмурилась: «Надо будет что-то сделать с её волосами. Это же просто безобразие!»

В палату заходили незнакомые люди, кто‐то – считая своим долгом засвидетельствовать почтение выздоравливающей больной, а кто‐то лишь затем, чтобы удовлетворить нездоровое любопытство. В итоге в тесном помещении народа набилось столько, что уже не было возможности свободно вздохнуть. Дети, подростки, юноши и девушки с неприкрытым любопытством разглядывали её, как какую‐то неведомую зверушку.

«Что происходит? Где я?»

Она перевела взгляд на дверной проём: там толпилось не меньше народа, жаждущего зрелищ. «Это всего лишь плохой сон». Она в ужасе оглядывалась, переводя взгляд с одного незнакомого лица на другое. Задержалась на белых глазах незнакомки и на мгновение крепко зажмурилась. «Надо просто попытаться проснуться». С силой ущипнула себя. Тихо застонала. Удивлённо распахнула глаза и от увиденной реальности снова попыталась залезть с головой под одеяло. «Я больше не могу! Если сейчас это всё не прекратится, я закричу!» Положение спас величественный голос, прозвучавший откуда-то из коридора, но при этом услышанный всеми.

– Что здесь происходит? – Тишина. – Я так посмотрю, все разом вдруг забыли о своих обязанностях?!

Народ послушно двинулся к выходу, тихо переговариваясь между собой, толкаясь и мешая друг другу в узком дверном проёме, тем самым ещё больше замедляя продвижение остальных. Ребёнок от страха едва дышал в преддверии встречи с новой опасностью в виде страшного голоса, сумевшего с такой лёгкостью разогнать в считанные секунды толпу любопытствующих. Наконец в помещении остались только она и целительница.

В палату вошёл высокий худой человек. Встретившись с испуганным взглядом ребёнка, он нахмурился, останавливаясь и о чём‐то про себя раздумывая. Мгновение он изучающе рассматривал девочку, затем подошёл к кровати и уселся на ближайший стул.

– Как тебя зовут? – был первый его вопрос.

– Джим Ветерн, – шумно сглотнув, не раздумывая ответил ребёнок.

– Сколько тебе лет? – он сосредоточенно сканировал ауру девочки. Когда прозвучал ответ на первый вопрос, брови его невольно сошлись на переносице, взгляд удивлённо скользнул по её лицу. Ребёнок говорил правду. По крайней мере, верил в это.

– Не знаю, – честно призналась Джим, – может, четырнадцать? – проговорила шёпотом и юркнула под одеяло.

– Не надо меня бояться! – Лоб мужчины прорезали глубокие морщины. Он наклонил голову, словно прислушиваясь к чему‐то. – И вообще, не надо больше бояться… Никого и ничего! – Очень аккуратно потянул из рук девочки одеяло, которое она незаметно подтягивала всё выше и выше. – У меня столько вопросов, что я даже не знаю, с чего начать! – Он наклонил голову, грустно улыбнулся. – Что же случилось с тобой, Джим Ветерн? Откуда ты? Что делал ребёнок четырнадцати лет в сумеречном подземелье, в закрытых катакомбах, о которых нормальный человек побоится даже думать, не говоря уже о том, чтобы рискнуть туда пробраться? Как ты сумела выжить там? – Перевёл дыхание, тепло улыбнулся и ласково пригладил волосы на голове ребёнка: – А самое главное, почему у такой симпатичной девочки имя мальчика?

Целительница скептически изогнула бровь и попыталась скрыть усмешку, когда непослушный вихор солнечных кудряшек встал на своё привычное место, а глава академии удивлённо округлил глаза.

– Джим Ветерн. Меня так зовут, – убеждённо произнесла девочка, почему‐то страшно при этом разволновавшись. Снова потянула одеяло на себя. Увидев, как переглянулись между собой взрослые, быстро добавила: – Это моё имя. – Потом она наморщила лоб и долго молчала, а когда подняла глаза на взрослых, они были полны слёз: – И я ничего больше не могу вспомнить.

– Ничего страшного, Джим, – женщина запнулась, произнося странное имя, – Джими. Ты ведь позволишь, чтобы я так тебя называла? – целительница успокаивающе погладила её по плечу. – Так иногда бывает. Шок от случившегося. Со временем память восстановится, и ты непременно всё вспомнишь.

Девочка помолчала, о чём‐то раздумывая, кивнула своим мыслям и твёрдо проговорила:

– Нет, я – Джим Ветерн, – растерянный взгляд побежал по стенам палаты, – и другого имени я не знаю.

– Хорошо, – согласился мужчина и строгим взглядом посмотрел на целительницу, – пусть будет Джим Ветерн. – Помолчал, внимательно разглядывая ребёнка. – Тогда поступим так: я расскажу тебе, Джим Ветерн, что это за место и как ты сюда попала. А ещё я расскажу, как мы поступим с тобой.

Девочка замерла и даже перестала терзать одеяло, подняла глаза и в ужасе воззрилась на него: «Наверное, выгонят?»

Цитариус Инарион удовлетворённо кивнул, затем откинулся на спинку стула и начал свой неспешный рассказ.

Она узнала, что находится в престижной Рутонской академии величественного города Рутона, что нашёл её Ночной патруль в нежилом заброшенном районе сумеречного подземелья в закрытых и магически запечатанных катакомбах. Сам факт её пребывания там вызвал недоумение и бурные споры среди высшего руководства магического круга, непосредственно занимающегося вопросами безопасности и охраны периметра города, и, если бы не свидетели, словам которых просто невозможно не доверять, они ни за что не поверили бы в реальность произошедшего.

Она с удивлением узнала, что дважды пересекала тонкую грань, опасно балансируя между жизнью и смертью. Множественные переломы, внутренние повреждения не оставляли никаких шансов на выздоровление. Трое суток, не отходя от кровати больной и не оставляя её одну даже на минуту, за её жизнь боролись четверо достойных магов, поочерёдно подменяя друг друга, щедро делились своими жизненными силами и подпитывали энергией искалеченное тело. Да, конечно, у неё ещё будет возможность познакомиться с этими людьми (точнее, с нелюдьми), которые спасли ей жизнь, а также с теми, кто нашёл её, вынес из подземелья и принёс сюда. Самое главное – отныне она находится под защитой магического договора, а значит, неприкосновенна. Какого договора? Стандартного договора, который заключается с каждым учеником академии. Да, она теперь является младшей адепткой Рутонской академии. Оплата обучения производится в счёт будущих услуг самой академии и высшему магическому сообществу. И нет никому никакого дела до того, кем она раньше была и как жила. Её жизнь началась в стенах этого древнего замка с того момента, как маленькая капля её крови коснулась зачарованного пергамента, и до определённого времени теперь всецело принадлежит только академии. А так как академия была скрыта многослойной магической защитой, то, находясь в её стенах, каждый становился недосягаем для внешнего мира.

Удивлённо хлопая золотистыми ресницами, девочка переводила взгляд с худого человека на изящную целительницу и не могла поверить в то, что только что услышала. Переспрашивать почему‐то было стыдно. Она колебалась лишь мгновение и задала неожиданный вопрос:

– Но у меня же нет никаких магических способностей, как же я буду здесь учиться?

Цитариус Инарион удивлённо изогнул бровь, долго вглядывался в лицо ребёнка, затем посмотрел на озабоченное лицо Шельги и твёрдо проговорил:

– Да, мы знаем, поэтому тебе придётся особенно постараться, чтобы достойно носить на своих плечах цвета академии. – Он улыбнулся, вокруг его глаз собрались морщинки: – Неужели ты думаешь, что из этих стен выходят одни только маги?

Джим кивнула.

– Ты заблуждаешься, – ректор покачал головой.

Во взгляде девочки появилась решимость, и она уверенно ответила:

– Тогда я буду стараться.

– Тогда на сегодня всё. Отдыхай, набирайся сил. Как только уважаемая наша целительница посчитает, что состояние твоего здоровья вполне удовлетворительно, приступишь к обучению. – Он поднялся и вышел из комнаты, жестом приглашая целительницу последовать за собой. Они скрылись за дверью.

Джим поудобней улеглась на подушках и блаженно улыбнулась. Подняла руки и попробовала навести порядок на голове. На лицо набежала тень.

«Странно. Всё же почему они такие короткие?»

Из‐за дверей доносились приглушённые голоса. Она прислушалась. Не смогла разобрать ни слова. Выкинула из головы все тревоги и улыбнулась.

«Просто не могу поверить. Я – адептка академии».

– Почему ты ей не сказал? – прозвучал вполне ожидаемый вопрос целительницы, как только они вышли и оказались на приличном расстоянии от палаты.

– Так будет лучше для неё, – не оборачиваясь, ответил Цитариус, увеличивая шаг. – Пусть она сама придёт к этому, и желательно, постепенно, а не сразу. – Он остановился. – Тем более, ещё неизвестно, проявятся ли вообще какие‐нибудь способности. – Подошёл к Шельге и взял за руки, тяжело вздохнул. – Ты сама всё видела: её тело истязали, волосы обрезали. Её за что‐то наказывали. Но наказывали столь бесчеловечным образом, что мне даже страшно помыслить, как она вообще смогла через всё это пройти и после всего ещё и выжить. Кто это сделал и за что? Возможно, мы об этом никогда и не узнаем. Зато нам предоставляется уникальная возможность – исцелить душу, заживить раны, излечить тело. Научить эту девочку снова радоваться, доверять людям, да и просто быть ребёнком. Ну, а если вдруг всё же наступит такой момент, когда ей придётся выбирать… что ж, тогда будем надеяться, что она всё сделает правильно. – Ректор наклонил голову и грустно улыбнулся: – Тьма или Свет – это ведь необязательно всегда то, чем изначально мы привыкли их считать. – Он заметил, как дёрнулась Шельга при этих словах, сочувственно похлопал её по плечу. – Сколько таких случаев история хранит в своей памяти? Главное правило жизни: всё, что ни делается в этом мире, делается к чему‐то, и нужно всего лишь время, чтобы понять, к чему именно. – Отвернулся и направился в свой кабинет.

Шельга Араи, целительница, маг, дочь могущественного друида Алакора не просто знала такую историю, а была одной их тех, кто отчаянно и безнадёжно любил такого представителя Тьмы, являясь ярким представителем другой стороны – Света.

***

Джим Ветерн беспокойно теребила край одеяла и посматривала на входную дверь. На мгновение накатило необъяснимое чувство тревоги.

«Нет никакого повода для беспокойства. Такие добрые люди просто не могут быть плохими! А значит, определённо есть чему порадоваться!»

Глава 7

Любые порывы души – это всего лишь порывы, и иногда они правильные, а иногда – нет

«И вовсе нечему здесь радоваться!»

Джим Ветерн стояла с потерянным видом посреди просторного холла и тоскливо взирала на снующих вокруг с деловым видом учеников. Все куда‐то спешили, все были чем‐то озабочены, у всех были свои неотложные дела, а самое главное – все свободно ориентировались в этих бесконечных корпусах, коридорах, этажах, переходах, классах, аудиториях. Будь они неладны. Вот уже месяц как она посещала занятия, точнее, она пыталась их посещать. Ни одна лекция для неё ещё не началась вовремя, а это значит, каждый раз выговор от очередного преподавателя, дружные насмешки от всего класса и постоянное недосыпание в попытке восполнить в ночное время (когда все нормальные ученики спят и набираются сил) недостающие знания. И даже не это самое трудное. Сложно было найти свободный учебник, по которому в данный момент никто бы не занимался, а с учётом того, что приходилось блуждать в чужом, незнакомом ей корпусе, такое, казалось бы, незначительное действие становилось просто невыполнимым.

За всё время пребывания в стенах академии ей удалось запомнить лишь два маршрута, и при этом очень хорошо, почти с закрытыми глазами. Это дорога в столовую и – более‐менее – дорога к своей комнате. К слову сказать, комната, в которой она сейчас жила, была уже третьей по счёту. Как‐то с самого начала не удалось найти общий язык с соседкой первой комнаты, а следом – и с хозяйкой второй.

Первой оказалась красноволосая хрупкая девочка с правильными чертами лица, изящными манерами и кучей всевозможных родственников, тоже учащихся на данный момент в академии. Звали её Алисией. Скромная, молчаливая, её не было ни слышно, ни видно, и со временем девочки наверняка смогли бы найти общий язык. Однако из-за странной внешности подселённой соседки и непонятного запаха именно родственники Алисии поспособствовали скорому переводу Джим в другую комнату.

Вторая девочка, Дориана, мужеподобная и вечно недовольная великанша (хотя, может, такой она казалось только Джим с её небольшим ростом), не стала даже вникать, к какому полу относится сей лохматый индивидуум, притащившийся в её комнату и бесцеремонно посягнувший на её территорию, просто вытолкала её взашей, и всё. Правда, потом она закатила истерику с привлечением своих не менее влиятельных родственников, в ультимативной форме напомнив, что ей было обещано единоличное пользование данным помещением. С ней‐то Джим уж наверняка никогда не смогла бы поладить, потому что невозможно доверять тому, кого боишься до демонов, а именно это чувство возникало каждый раз, когда она случайно сталкивалась с Дорианой в коридорах, классах, столовой.

Вот так и вышло, что Джим теперь жила одна в маленькой комнатке на третьем этаже, в крыле обслуживающего персонала вспомогательного корпуса Б. Что значит «вспомогательный корпус Б», она так и не смогла выяснить. Поначалу было трудновато бегать в отдалённый корпус по крутой лестнице несколько раз на дню, но со временем она перестала замечать эти трудности. На лестничных пролётах она часто сталкивалась с этим самым обслуживающим персоналом, поначалу чуралась их, потом стала узнавать, а дальше так и вовсе приветливо здороваться и помогать. Она никогда не могла равнодушно пройти мимо человека (в основном, правда, вовсе не человека), нагруженного и едва бредущего по узким крутым ступенькам. Сначала предлагала помощь, а потом уже просто выхватывала из рук корзину, сумку или же просто стопку отглаженного белья и бежала наверх или вниз. Для неё это было не трудно, а кому помогала – приятно.

Для Джим стало полной неожиданностью, что в академии практически все считали, будто она мальчик. Что тому явилось причиной, неизвестно, а что‐то кому‐то объяснять или доказывать не было никакого желания. Может, необычное имя, но ей не виделось в нём ничего необычного, а может, и слишком короткая для девочки стрижка. Но она не могла даже представить себя с длинными волосами и почему‐то каждый раз холодела от ужаса, пытаясь вспомнить, какая причёска была у неё раньше. От целительницы она узнала, что волосы обрезают лишь в двух случаях: когда скорбят по близкому человеку или же когда смертельно больны. Был вроде бы и третий вариант, но о нём Шельга не захотела рассказывать, сердито поджав губы и коротко бросив: «А это тебе знать не надо». «Может, я как раз и потеряла близкого, родного человека, потеряла и напрочь забыла об этом, и сейчас живу себе дальше, ни о чём не тревожась. Или ещё хуже – я как раз тот самый третий случай, о котором даже сказать вслух не хотят», – так рассуждала Джим.

Она запустила всю пятерню в волосы и сильно их потянула, пытаясь пригладить, обвела внимательным взглядом холл, медленно, но верно пустеющий, в надежде увидеть хоть одно знакомое лицо со своего факультета, рассчитывая незаметно пристроиться за ним и так попасть на следующий урок. Она снова непроизвольно пригладила непослушные пряди. Бесполезно: волосы сияющим золотым нимбом встопорщились вокруг головы, не желая укладываться. Джим нахмурилась, провожая унылым взглядом двух весело щебечущих незнакомых девушек. «Конечно, пока я добираюсь сюда из своего корпуса, уже все знакомцы разбегаются по классам».

Джим проследила взглядом за пожилым грузным мужчиной, который, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, прошёл мимо неё. «Да это же… ммм… как его там… преподаватель по естествознанию! А у меня как раз сейчас его предмет. Вот удача!» Не раздумывая, она побежала следом. Главное теперь – не потерять его из виду. Она бегом завернула за угол и в кого-то врезалась. Книги и письменные принадлежности разлетелись по полу в разные стороны, а сама она со всего маху приложилась пятой точкой об пол. Медленно подняла глаза и замерла. Перед ней стоял будущий выпускник академии с синими (самыми почётными) нашивками Ночного патруля на правом рукаве серебристого пиджака факультета магов‐менталистов.

Юноша наклонился к ней и ухватил за воротник форменного пиджака. Отметил про себя, что пиджак без каких‐либо опознавательных знаков и нашивок (такой был у только начинающих своё обучение адептов‐первокурсников), встряхнул её и поставил на ноги перед собой. Потянул носом воздух, прищурился и неожиданно спросил:

– Я тебя знаю?

В ответ Джим усиленно замотала головой, глядя за его плечо в надежде ещё увидеть ковыляющего преподавателя естествознания. Коридор был пуст.

– Наверное, мы всё же встречались!

Джим могла поклясться, что на мгновение зрачки у стоявшего напротив студента стали вертикальными, узкими, и он снова беззастенчиво потянул носом.

– Определённо, мы где‐то раньше уже встречались. Я не могу ошибаться.

Все были осведомлены о том, что в Рутонской академии может учиться представитель любой расы, и Джим не была исключением, но увидев зрачки старшекурсника, она невольно вздрогнула, отступила на шаг и начала оглядываться.

– Ты чего такой дёрганый? – Парень поднял с пола её сумку и сам начал складывать в неё книги с тетрадями. Потом задумчиво проговорил: – И всё же, почему мне так знаком твой запах?

Джим наклонилась и быстро подобрала остальные свои вещи и письменные принадлежности. Выхватила из рук студента сумку, беспорядочно запихнула всё туда и закинула на плечо. Благодарно кивнула и попыталась обойти его. Но парень ухватил её за плечо и развернул лицом к себе.

– Слышь, пацан, ты что, глухонемой, что ли? – Джим снова отрицательно замотала головой. – Тогда что? – уже сердито спросил он.

– Опаздываю. – Джим тоскливо посмотрела на опустевший холл и удручённо добавила: – Точнее, уже опоздал, – и почему‐то покраснела до корней волос.

– Понятно. – Студент наклонил голову и вдруг удивлённо приподнял брови: – Что, ещё не ориентируешься? – Почему‐то было ужасно стыдно признаваться в этом, но Джим всё равно кивнула. Он сочувственно поинтересовался: – Какой предмет? Нет, подожди, сам угадаю, – прищурился, вспоминая, кто до столкновения прошёл мимо. – Ага, естествознание! – Снова кивок. – Пошли, провожу тебя.

В это было невозможно поверить: она мчалась со всех ног по пустому коридору, ведомая будущим выпускником академии. Старалась не смотреть на него, но взгляд так и привлекали синие нашивки на рукаве. Она не поняла, как оказалась возле дверей нужной аудитории, и не успела даже поблагодарить студента за оказанную услугу, как он втолкнул её в кабинет. Аудитория взорвалась смехом, когда, ввалившись, она чуть не сбила с ног мальчишку возле входа.

Преподаватель шикнул, воцарилась мёртвая тишина. Он поднялся с кресла и прошёлся вдоль исписанной убористым почерком школьной доски. Остановился, посмотрел на опоздавших и тихо проговорил:

– Ещё мгновение назад я был искренне удивлён посещением своей лекции будущим светочем нашей академии Виттором Деф'Олдманом, крайне занятым и вполне всё знающим и без моих занятий. Но сейчас я с уверенностью хочу заявить: это счастливейший день в моей жизни! – Его кустистые брови сошлись на переносице, глаза злобно буравили опоздавших. – У меня на уроке сам Джим Ветерн, и всего‐то с опозданием в несколько минут.

При этих словах мальчишка, всё это время стоявший неподвижно, оглянулся и очень серьёзно посмотрел на Джим, тут и она смогла его разглядеть. Длинные красно‐каштановые волосы были искусно заплетены по всей голове и плавно переходили в косу сложного плетения. Всё лицо покрывали веснушки. Глаза цвета светлого янтаря смотрели открыто, но во взгляде не было ни осуждения, ни любопытства, скорее, сочувствие. Полнейшей неожиданностью стала его улыбка, такая добрая и искренняя, как если бы они давным‐давно друг друга знали и сейчас по воле случая просто встретились в непонятном месте, где им приходится выслушивать привычный уже нагоняй за очередную совместную проказу. Потом улыбка сползла с его лица, он ещё раз оценивающе оглядел её с ног до головы и отвернулся.

Джим удивлённо открыла рот, буравя взглядом его спину, прямые плечи, длинные волосы. Она уже давно не прислушивалась к словам преподавателя и чуть не упустила момент, когда им разрешили пройти и занять свои места. Осторожно пробираясь по узкому проходу между рядами через лес выставленных ног, добрела до своего стола (ни разу не запнувшись и не упав) и опустилась на стул. Достала конспект. До конца урока она едва могла сосредоточиться, что‐то писала не вдумываясь, и незаметно наблюдала за мальчишкой, благо сидел он почти рядом. За всё то время, что она находилась здесь, это было первое проявление хоть какой‐то симпатии к ней со стороны однокурсников. «Почему я его раньше не видела?»

Следующим по списку шёл урок «Вводный курс по самообороне». Сегодня его проводили впервые для всего курса. Небрежно побросав свои вещи в сумку, Джим влилась в поток учеников и без происшествий добралась до нужной аудитории. Там им сразу выдали специальную форму, подобранную пожилой женщиной строго по размеру для каждого. Переодевшись в отдельных кабинках, студенты вышли в общее помещение и исподтишка поглядывали друг на друга, едва сдерживая смех. Возможно, это было удобно и практично, но выглядело достаточно нелепо. Джим осмотрела себя с ног до головы, хмыкнула, разглядывая острые коленки, торчащие из‐под коротких штанишек, бросила взгляд в сторону великанши. Дориана осматривала всех дикими глазами:

– Ни за что в таком наряде не выйду отсюда!

В этот момент дверь с грохотом распахнулась, заставив всех вздрогнуть. В проёме стоял приземистый широкоплечий мужчина, хищно скалясь и злобно оглядывая собравшихся.

– Ну! И долго мне вас ждать? – Перевёл взгляд на Дориану: – Не только выйдешь, а вприпрыжку побежишь, радуясь, что хоть кто‐то взялся тебя, неумёху, научить хотя бы азам самозащиты. И в следующий раз будь добра стоять на построении первой, иначе из‐за тебя пострадает весь класс. Понятно? – Дориана стояла с открытым ртом. – Вот и умница. А теперь марш все в зал!

Испуганной стайкой все ринулись к выходу, сталкиваясь и мешая друг другу. Джим аккуратно продвигалась по стеночке, боясь даже поднять голову и посмотреть, стоит ли там ещё явление, именуемое преподавателем неведомого предмета, от знакомства с которым однозначно не стоит ждать ничего хорошего. Когда она уже добралась до выхода и готова была переступить порог, её схватили за шкирку и с лёгкостью приподняли. Мгновение она в ужасе рассматривала свои дёргающиеся на весу ноги, а потом вдруг осознала, что её небрежно зашвырнули в зал, не дав даже достойно войти самой. Приземление было жёстким. Из глаз брызнули непрошеные слёзы. Она попыталась встать и не смогла сделать это с первого раза… и со второго тоже. Удивлённо посмотрела на свою обувь. За спиной услышала злобный рык и невольно ускорилась.

– Да к демону всё! С чем мне приходится работать?! Понабрали тут хиляков‐задохликов. Как, скажите на милость, из этого можно сделать хоть жалкое подобие воина? – Джим была уверена, что в этот момент его перст осуждающе указывает в её сторону. Захотелось немедленно заползти, спрятаться куда‐нибудь, что она и не преминула сделать, так и не рискнув выпрямиться: ползком потихоньку переместилась за спину великанши и снова попробовала встать на ноги. – Да помогите же кто‐нибудь принять вертикальное положение этому недомерку!

Кто‐то подхватил её и поставил на ноги, бережно поддерживая и не давая снова позорно свалиться на пол. Джим сквозь слёзы посмотрела на своего спасителя. Рядом стоял Виттор. Он очень сосредоточенно смотрел на преподавателя, на его щеках ходили желваки.

– Ага, злость! Это хорошо! Это просто замечательно, молодой человек. – Преподаватель задумался, ещё раз обвёл цепким взглядом собравшуюся аудиторию. – С тебя, пожалуй, и начнём наш вводный курс и первый урок. Имя?

– Виттор Деф'Олдман, – представился юноша.

Джим могла поклясться, что названное имя заставило преподавателя сначала удивиться, а потом разозлиться. Пристальный, очень внимательный осмотр с ног до головы, а потом эта хищная улыбка во весь оскал… и явное наличие там самых что ни на есть настоящих клыков.

– Прошу вас, Виттор Деф'Олдман! Окажите честь! Такую фамилию надо носить с гордостью. Харон Деф'Олдман, я так понимаю, ваш старший брат?

Кивок юноши – и неподдельная радость преподавателя.

Джим почувствовала, что осталась без опоры и тут же беспомощно уцепилась за ближайшего соседа. Выровнялась, повернулась лицом к залу и проследила обеспокоенным взглядом за уверенно идущим к центру однокурсником.

– Обращаться ко мне будете исключительно Диирде’Грамм, большего вы пока не достойны знать обо мне. И учить я вас буду тому, как постоять за себя, за своего друга, за близкого вам человека без применения магии, оружия и каких‐либо защитных талисманов. Зачем это нужно? – Он удовлетворённо наблюдал за худеньким мальчишкой, уверенно идущим в его сторону с гордо поднятой головой под испуганными взглядами неровного строя новобранцев. – Да затем, что может оказаться так, что в какой‐то момент у вас не будет ни магических сил, ни человеческих, я уже не говорю о такой роскоши, как хоть какое‐то оружие и спасительные талисманы. Скажете, такого не случится? Случится! Всегда случается. И умираете вы потом исключительно по собственной глупости, известной как излишняя самоуверенность. – Повернулся в пол‐оборота к классу и согнул ноги в коленях, развернул ступни, привстал на носках. – Пожалуй, начнём. Правила боевых искусств гласят следующее. Первое – будь собран и сосредоточен. Мышцы слегка напряжены, руки и ноги должны быть слегка согнуты в суставах, чтобы дать тот необходимый заряд энергии для удара, который может потребоваться в одно мгновение при переходе к бою. Второе – не стоит недооценивать противника. Третье – никогда не выказывать перед противником свой страх.

Он скользнул навстречу юноше.

– Главная цель самообороны – как можно быстрее вывести противника из строя, этого вполне можно достигнуть за счёт скорости ваших движений и своевременного нежданного удара. Поверьте мне, здесь не нужна сила. Техничность – да, но не сила. Я видел, как тщедушный человечишка с лёгкостью смог уложить на обе лопатки тролля, – хищно улыбнулся. – Спросите, как такое возможно? Отвечу: силу возьмёте у своего противника. Помните, ваши удары должны быть плавными. Плавные удары принесут больше пользы, чем реверсивные1. И самое главное, – он сделал паузу, – атаковать нужно до того, как противник предугадает ваши действия.

И они одновременно кинулись друг на друга. Джим затаила дыхание и подалась вперёд. Она даже не поняла, что сосед, на котором она за миг до этого безвольно висела, тоже больно вцепился в её руку. То, что происходило сейчас в центре тренировочного зала, было просто невероятно. Казалось, юношу сейчас снесёт, раздавит силой и мощью этого человека (точнее, совсем не человека), но в последний момент он вывернулся и ушёл от прямого удара. В зале стояла звенящая тишина. Все понимали: поймай наставник сейчас юркого мальчишку – и наказания тому не избежать.

– Да, и ещё, не менее важное: если правильно и своевременно оценить свои шансы на победу, то это однозначно продлевает жизнь, – учитель совершенно не сбился с дыхания, и казалось, даже получал удовольствие, гоняясь за мальчишкой по залу. – И, конечно же, если твой противник сильнее тебя… беги.

Он остановился, прищурился и молниеносно переместился из одного места в другое. Создалось впечатление, что он просто исчез, а потом мгновенно вынырнул рядом с учеником и перехватил его в прыжке (а может, так всего лишь показалось – настолько стремительным был его следующий бросок). Используя лишь инерцию тела мальчишки, перебросил его через себя, выворачивая на излом кисть руки, и удовлетворённо хмыкнул, когда в тишине раздался хруст сломанных костей.

– Вот так, без особых усилий, – наставник удовлетворённо обвёл взглядом испуганные лица учеников, – играючи можно вывести любого противника из строя. Если это маг, то он уже не сможет сплести ни одного заклинания. Если же это профессиональный убийца – не будет точности ни в ударе, ни в метании оружия. Если же это не человек, который обладает даром быстрой регенерации, – взгляд сверкнул жёлтыми всполохами, – то тогда придётся периодически уделять внимание своему поверженному врагу и раз за разом методично ломать тому руки. Можно заодно и ноги.

За спиной раздался приглушённый стон. Учитель удивлённо повернул голову. Пошатываясь и поддерживая здоровой рукой сломанное запястье, парень медленно поднялся и выпрямился, гордо вздёрнул подбородок и в упор посмотрел ему в глаза.

Джим покрылась холодным липким потом. Учитель метнулся к упрямцу и провёл серию лёгких ударов. Мальчишка безвольным кулем повалился к его ногам. Он находился в сознании, но едва сдерживался, чтобы не застонать от боли.

– Самое главное – не геройствуйте, этого никто никогда не оценит и не поймёт. А я так и вовсе этого не приемлю. – Посмотрел вниз: – Лежи и отдыхай, после урока сходишь к целителям. Они тебя быстро приведут в порядок. – И в ту же секунду (никто так и не понял, что же произошло) рухнул как подкошенный, растянувшись рядом со своим учеником. – Ах ты мелкий паршивец! Да я ж тебя!

Виттор с лёгкостью ушёл от захвата, увернулся от очередного удара и каким‐то непостижимым образом оказался на спине учителя, вцепившись мёртвой хваткой всеми конечностями. Стараясь освободиться, тот предпринимал попытку за попыткой, нанося беспорядочные удары по телу ученика, но всё было тщетно.

Джим прикусила губу до крови, огляделась. Затаив дыхание, класс наблюдал за безумным действом, по‐другому назвать это демонстративно‐показательным избиение было нельзя. Её кто‐то сильно толкнул. Она обернулась. Высокий темноволосый мальчишка болезненного вида, всё это время тихо стоявший рядом, растолкал стоящих перед ним однокурсников и бросился в сторону дерущейся пары. Не раздумывая, с разбегу повис на шее учителя.

Тот не удержался на ногах, и они втроём рухнули на пол.

– Ах так?! – Учитель вывернулся, дотянулся до рук нового противника и попытался расцепить их. – Вы вообще соображаете, что делаете? Да если бы не этот чёртов запрет на… – Удар, хруст костей, тихий стон. – Убью же… а нельзя в полную силу… ведь правда убью. – Он оскалился, зарычал. – А в принципе, не жалко, на то у нас и целый штат целителей имеется, – бурчал учитель себе под нос.

Кто‐то с криком выбежал из аудитории. За ним следом ещё двое. Кто-то громко возмущался. Вперёд подалась Алисия, пробравшись в первые ряды и игнорируя толчки со стороны недовольной девицы, которой она закрыла обзор. Джим узнала её длинные волосы с таким характерным огненным оттенком и специфические нашивки цветов её клана на форме.

Наставник с учениками клубком катались по полу. Учитель неоднократно пробовал встать на ноги, падал, постепенно перемещаясь с середины зала в сторону перепуганных зрителей. Джим посмотрела вправо, влево, зачем‐то вниз на непривычную и неудобную обувь, по своему виду больше напоминающую носки из кожи. Ещё раз осмотрелась и, довольно грубо растолкав локтями впереди стоявших зрителей (и не придумав ничего умного), не раздумывая, запрыгнула на кучу малу, состоявшую из тел, рук, ног учителя и двух учеников. Вцепилась руками в то, что попалось первым, а попалась шевелюра учителя. Получила ощутимый тычок в рёбра, едва перевела дыхание и ужаснулась, увидев, как наставник в этот момент ухватился за сломанное запястье Виттора, попутно тыча кулаком в голову другому мальчишке. Горящие звериным огнём глаза Виттора уставились прямо в лицо девочки. Она вздрогнула, чуть сместилась и вцепилась зубами в плечо учителя. Надо сказать, качественно так вцепилась, так как тот тут же охнул и как‐то сдавленно запыхтел. Отпустил запястье ученика, дотянулся до своего обидчика и схватил Джим за волосы, удовлетворённо урча и подтягивая к себе. В этот момент все ощутили тяжесть ещё одного тела. Джим удивлённо покосилась на нежданного помощника. Рядом с ней на учителе повисла Алисия. Она посмотрела в глаза Джим каким-то виноватым взглядом, улыбнулась и… вцепилась зубами в другую руку наставника.

– Это что же творится? – возмущению учителя не было предела. – Заговор! Бунт! Козявки мелкие, на кого руку… ногу… зубы поднимаете? Да я вас… будете неделю дерьмо из‐под даргов2 грести… месяц… нет, два! Вот сейчас только… Ах, Тьма! – его речь перемежалась отборной руганью на нескольких языках. Учитель снова попытался подняться на ноги, не устоял под тяжестью «ожерелья» из трепыхающихся учеников и рухнул на пол. – Пользуетесь тем, что мне нельзя вас всех тут сразу поубивать? Так это вы зря, у нас, помимо целителей, ещё и целый штат некромантов имеется.

Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы из портала, возникшего прямо посреди зала, не появился Цитариус Инарион. Следом за ним вышло существо, закутанное с ног до головы в чёрный плащ. Из-за спины Цитариуса испуганно выглядывал один из сбежавших адептов группы.

– Что тут происходит? Немедленно прекратить это безобразие! – прозвучала команда, и адепты с адептками мигом ссыпались с наставника на пол. Учитель по самообороне, постанывая и потирая покусанные места, поднялся на ноги. Внимательно осмотрел лежащих учеников, запоминая каждого и мысленно обещая неминуемое возмездие, перевёл взгляд на главу академии и твёрдо заявил:

– Требую для них наказания. Карцер для каждого на неделю.

– Ты прекрасно знаешь, что у нас нет карцеров, – устало проговорил Цитариус, удивлённо разглядывая девочек‐подростков, сидевших на полу. Алисия испуганно пискнула и попыталась спрятаться за спину Джим.

– Значит, стоит уже ввести! – сорвался на крик учитель. Обернулся и застыл. Виттор сам поднялся на ноги и сейчас помогал встать худощавому мальчишке. Тот едва бы смог удержаться на ногах без его помощи, а на его щеке уже медленно расплывался огромный чёрный синяк. – Как, спрашивается, по‐другому вдолбить в эти упрямые головы уважение к старшим?

– Однозначно, не ломая кости в первый же день знакомства с ними, – ветром прошелестел голос из‐под капюшона чёрного плаща.

Диирде’Грамм изумлённо уставился в тьму под капюшоном.

– Я бы попросил вас… не подрывать мой авторитет перед аудиторией! – прорычал взбешённый учитель.

Чёрный плащ качнулся ему навстречу.

– Уважаемый, а здесь и подрывать‐то уже нечего.

– Адагелий! Диир! Прошу вас! – Цитариус быстрым шагом подошёл к адептам, наклонился и рывком поставил на ноги Джим. – Я не понимаю, ты‐то каким образом в этом замешан?

Джим испуганно посмотрела на главу академии. Отвела взгляд. Оглянулась на сокурсников в поисках ответа или поддержки, а затем пожала плечами.

– Не знаю. Само как‐то вышло, – решила, наконец, честно сознаться она.

– Ко мне в кабинет. Все! – Цитариус перевёл взгляд на Адагелия: – Друг мой, я был бы признателен тебе…

Не успел он договорить, как тот лишь едва заметно кивнул, и посреди зала вновь возник портал. Первым Цитариус пригласил пройти учителя по самообороне, следом нырнул сам, заключающим шёл «чёрный плащ». Он остановился, обернулся и тихо прошелестел:

– А вы, друзья мои, ножками.

Джим могла поклясться, что тьма под капюшоном в этот момент улыбалась.

«Хотя, как тьма может улыбаться?! А Тьма её знает, как!»

За спиной прозвучало чьё‐то тихое «ой‐ё!»

Последующие два часа они сначала выслушивали нотации и угрозы в адрес их рук, ног и зубов от взбешённого Диирде‘Грамма, затем зачитывание жутким старческим голосом из стеклянного шара свода основных правил поведения молодых адептов и адепток в академии, затем был бесконечный выговор от молодого декана первогодок. Оказывается, он являлся наставником и ответственным лицом за их группу со звучным названием «бестолочей и тупиц» (имя его оказалось очень запоминающимся – Кайдан как‐то там). И под конец все были «ласково» отправлены из кабинета главы академии к целителям таинственным «чёрным плащом», снова возникшим из ниоткуда.

Джим тщательно осмотрели старшие целители. Не найдя каких‐либо серьёзных повреждений, передали на попечение совсем юной девушке, начинающему врачевателю. Джим попробовала было по‐тихому сбежать, но была тут же поймана этим самым врачевателем и водружена на высокий табурет. Сие юное целительское дарование самозабвенно расписывало руки и ноги Джим, нанося на ссадины красную, сильно пахнущую жидкость, которая, кстати, ещё и неимоверно жглась, и весело что‐то щебетала при этом. Джим, смирившись с неизбежным, в этот момент старательно прислушивалась к еле различимому разговору за спиной и нескромно разглядывала удивительной красоты девушку, которая в этот момент всецело была занята Алисией.

Шельга Араи охала и ахала, тихо выговаривая Виттору за слишком быструю и несвоевременную регенерацию, а сказочная красавица периодически поднимала голову и как-то странно посматривала на Джим. Джим быстро отводила взгляд, но ничего не могла с собой поделать, снова и снова исподтишка поглядывала в её сторону, время от времени нервно приглаживая топорщащиеся в разные стороны волосы. Пару раз она встречалась взглядом и с Алисией, но та скромно отводила взгляд первой и почему‐то краснела.

«Ага! Наверное, осознала, чего наделала, и теперь ей ужасно стыдно! А мне самой стыдно?»

Джим хмыкнула, вновь привлекая к себе внимание красавицы, быстро опустила голову и вдруг увидела свои разукрашенные руки и ноги. Так вот почему её так разглядывают! Она возмущённо посмотрела на юную целительницу, та, перехватив её взгляд, небрежно бросила: «Чтоб наверняка» – и отправилась на поиски других нуждающихся в экстренном лечении пациентов.

Джим похолодела, услышав, как стонет Виттор, но боялась даже посмотреть в ту сторону. Вытянула шею и высмотрела на дальней койке смирно лежащего второго мальчишку.

«Позор! Даже не знаю, как его зовут».

Как будто почувствовав на себе её взгляд, юноша открыл глаза и в упор посмотрел на неё. Мгновение они с любопытством рассматривали друг друга, а затем Джим первой отвернулась. И вздрогнула, когда рука Шельги Араи легла на её плечо.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо поинтересовалась целительница, при этом пробегая проворными пальцами с ног до головы по её телу. Джим улыбалась, глядя в невидящие глаза, и безропотно терпела, пока закончится осмотр. Эта женщина нравилась ей. Изящные руки целительницы замерли на непослушных волосах Джим, пару раз с усилием пригладили их – бесполезно. Целительница расстроено вздохнула, помогла девочке слезть с табурета и подтолкнула к выходу, бесцеремонно выдворяя с напутствием отправляться восвояси и не беспокоиться о друзьях: их тоже скоро отпустят.

Джим в нерешительности потопталась перед дверью, раздумывая, стоит ли пойти в столовую одной или всё же дождаться остальных. Мимо промчались родственники Алисии, подозрительно и зло поглядывая в её сторону.

«Ну и ладно. Что‐то я, и правда, задержалась здесь».

Ещё раз задумчиво посмотрела на закрытую дверь, нахмурилась, затем решительно направилась обедать в одиночестве.

В столовой было многолюдно и шумно. Джим пробралась сквозь толпу старшеклассников, яро спорящих о чём‐то прямо возле раздаточных столов, взяла поднос и заняла очередь, приготовившись к долгому ожиданию. Спорщики перешли на повышенные тона – назревала драка. Джим вытянула шею и с интересом наблюдала, как решают свои проблемы будущие выпускники академии.

«Интересно, что они не поделили?»

Где‐то впереди очереди зашумели и загалдели, а через какое‐то время оттуда вышел тот самый парень, что днём помог ей найти аудиторию. Он вклинился в самую гущу спорящих, что‐то очень тихо сказал, а потом они все вместе покинули столовую. Краем глаза Джим видела, как за ними вышло ещё человек двадцать, но ей уже было неинтересно, она со вкусом выбирала горячее из первых и вторых блюд разнообразного меню, щедро предоставленного академией.

Затем она протиснулась в зал сквозь толпу и поискала пустой столик. Как обычно, это оказался стол возле огромного окна поодаль от всех остальных. Джим решительно направилась к нему. Сгрузила всё с подноса и уселась, игнорируя направленные в её сторону взгляды.

Вожделенно поглядывая на содержимое тарелки, она размешала аппетитный густой бульон и подхватила в ложку кусочек мяса. Попробовала на вкус и зажмурилась от удовольствия.

Слева кто‐то занял соседний стул. Джим чуть не подавилась, настолько это было неожиданно: обычно она всегда сидела одна. С усилием проглотила кусок непрожёванного мяса, схватила стакан с соком и отпила сразу половину. Любопытство заставило её чуть ли не до боли скосить глаза влево, чтобы посмотреть на нежданного соседа. В этот момент справа на стул тоже кто‐то тяжело опустился, задев её при этом локтем. Она видела, как чьи‐то руки слева и справа от неё по‐хозяйски расставили перед собой тарелки со снедью, и её соседи приступили к обеду. Она подняла голову и посмотрела влево.

– Виттор, – сказал юноша, протягивая ей руку и прищуриваясь от солнечного света, падающего из огромного окна напротив.

– Джим, – ни минуты не колеблясь, она пожала протянутую руку и тут же посмотрела на соседа справа.

– Алиар Тведучи, – улыбнулся юноша и также протянул ей руку, – но друзьям можно называть меня Ли.

Когда юноша представился, Виттор издал странный звук и придвинулся ближе, чтобы разглядеть говорившего.

– Это те самые Тведучи, одни из семи хранителей Печати, или же я что‐то путаю?

Ли наклонился вперёд, пристально вглядываясь Виттору в лицо. Какое‐то время молчал, потом тихо сказал:

– Те самые, но я бы не хотел особо об этом здесь распространяться.

Виттор кивнул и, сосредоточенно уставившись в свою тарелку, что‐то подцепил вилкой и отправил в рот. А Джим отметила себе на будущее ещё один повод наведаться в библиотеку: надо же выяснить, что значит это их «те самые… одни из семи хранителей Печати».

Джим робко подняла голову. Половина зала заинтересованно рассматривала их троицу. Девочка огляделась, внезапно натолкнулась на взгляд Алисии и снова подавилась. Виттор от души хлопнул её по спине, заставляя чуть ли не распластаться по столу, Ли сунул ей под нос свой сок, при этом оба проделали это машинально, не отрываясь ни на мгновение от своих тарелок и не отвлекаясь от поглощения пищи. Джим осуждающе посмотрела на Виттора, благодарно приняла сок из рук Ли и снова нашла взглядом девушку.

Алисия не отвела взгляда и, как ни странно, даже не покраснела в этот раз. Рядом с ней, как обычно, находилась куча её родственников, они одни занимали самый большой стол в зале, а в данный момент семейство дружно наставляло на путь истинный заблудшую её душу. Джим понятия не имела, зачем это делает, но она вдруг искренне улыбнулась, сочувственно качая головой. Алисия, как будто этого и ждала, тут же поднялась со своего места и с полным подносом направилась к их столу, повергая своим поступком в очередной шок родственников и всех присутствующих в зале.

Ли что‐то проворчал себе под нос, Виттор обошёлся без комментариев, но всё же оторвал взгляд от тарелки, а Джим сидела с открытым ртом, так и не донеся до него стакан с соком, не в силах отвести взгляда от приближающейся к ним девушки.

Она опустилась на стул напротив Джим, аккуратно расставила перед собой тарелки, подняла глаза и просто сказала:

– Алисия. Можно Лис.

Джим залпом выпила второй стакан сока и шумно поставила его на стол. Каждый в ответ поочерёдно представился, и они в полном молчании продолжили свою трапезу.

____________________________

1. Реверсивный – удар с применением реверса, то есть возврата бьющей руки по траектории удара.

2. Дарг – огромное вьючное животное.

Глава 8

Когда совсем уже не ждёшь (кого‐то или чего‐то), приходит обязательно

Учебные будни, похожие друг на друга своей монотонностью, как две капли воды, летели стремительно и незаметно. Одна радость: с Джим теперь всегда были друзья. Немногословные, ненавязчивые, почти незаметные, они были рядом. Никто из них не настаивал на своём обществе, но теперь, выходя в общий холл, Джим всегда знала, что непременно найдёт там кого‐то одного из них (а иногда и всех сразу), терпеливо ожидающего её, и они вместе пойдут сначала в столовую, а потом на урок.

Вот и сейчас её уже ждали. Виттор подпирал колонну, а Ли что‐то рассказывал ему, жестикулируя и в нетерпении поглядывая в сторону коридора, откуда обычно появлялась Алисия со своими братьями. Направилась в их сторону, и тут же из коридора к ним вышла Алисия. Поздоровались, молча зашагали в столовую.

Здесь сегодня было как никогда многолюдно. Ароматно пахло свежей сдобой. Алисия шумно сглотнула, привлекая к себе внимание, покраснела от смущения и потупила взгляд. Вся их четвёрка пристроилась в конец очереди, при этом Лис, как всегда, стояла первой, за ней Джим, следом Ли и Виттор, процессию неизменно завершал кто‐то из родственников Алисии. Сегодня они вообще были полным составом.

Джим расплылась в улыбке, увидев, как Лис бережно укладывает на свой поднос дюжину горячих булочек и ставит несколько стаканов напитка. Она осторожно оглянулась на Джим, встретилась с ней взглядом, снова покраснела и быстро направилась к столу. Джим завистливо проследила за девушкой: сегодня у неё самой намечался трудный день, переусердствовать в завтраке было никак нельзя, поэтому она взяла ровно половину того, что только что утащила Лис на своём подносе. Расселись за столом. В полном молчании принялись за еду.

Каждый день они узнавали что‐то новое друг о друге.

Оказалось, Виттор – самый настоящий оборотень, рождённый в семье потомственных метаморфов, и сейчас на его обращение (на его зверя, как он сам говорил) наложены щиты ограничения сильнейшими магами его клана, так как в столь юном возрасте любые изменения нестабильны и неуправляемы.

В семье он самый младший ребёнок, у него есть два брата. Самый старший уже пять лет находился на военной службе у Великого Альянса, добровольно неся воинскую повинность в вольнонаёмных отрядах Зелёных патрулей, которые испокон веков стояли на страже дальних рубежей Стены далеко на севере, где заканчивались земли Светлой Империи. Дальше – лишь пустота. Что такое Альянс? Это союз, который много веков тому назад объединил в себе все расы мира Элентар. Во главе Альянса встала Семёрка Предвечных, тех самых, что были до начала времён.

Другой же брат, Харон, учился последний год в академии и являлся одним из представителей скандально известной четвёрки выпускников. Два брата, младший и старший, были удивительно похожи. Оба невысокого роста, широкоплечие, приземистые, крепкого телосложения, с длинными волосами цвета меди, уложенными в замысловатом плетении, с глазами цвета мёда и со смешными веснушками на носу. Они притягивали всеобщее внимание, даже характером напоминая друг друга: уравновешенные, размеренные в своих словах и поступках. Спокойные и молчаливые братья вызывали уважение у окружающих. Джим также узнала, что их род всегда славился непревзойдёнными мастерами владения клинком и боевых искусств.