Река горестей земных / Border Warfare
Don Nigro
Border Warfare/1995
Перевел с английского Виктор Вебер
«Шли вслепую они под сенью ночи безлюдной,
В царстве бесплотных теней, в пустынной обители Дита, —
Так по лесам при луне, при неверном свете зловещем,
Путник бредет, когда небеса застилает Юпитер
Темной тенью и цвет у предметов ночь отнимает[1]».
Вергилий, «Энеида», Книга 6, стр. 268–272.
«Времена нынче смутные, и в лесах великое множество плохих людей».
Из выступления полковника Даниэла Бродхеда перед вождями делаверов 23 февраля 1779 г.
Действующие лица:
ЛЕНА КРОУ
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ
КЭТИ КРОУ
СЮЗАН КРОУ
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ
УИЛЬЯМ ХАФФ
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА
ПОЛКОВНИК БРОДХЕД
НЭНСИ МАККОУЛИ
Декорация:
Различные места около реки Огайо в последние годы 18-го столетия представлены одной простой декорацией, которая включает письменный стол, два стула и книги в кабинете преподобного ДЖОЗЕФА ДОДДРИДЖА, который служит также кабинетом полковника БРОДХЕДА, кресло-качалка на крыльце дома преподобного ДОДДРИДЖА, сарай и различные места в лесу и у реки. Картины легко переходят одна в другую, без изменений декорации. Персонажи могут появляться и уходить, где угодно, спектакль движется без пауз и разрывов, в тенях и лесах, словно какой-то странный сон.
1
(В темноте тикают часы. Свет падает на ЛЕНУ КРОУ, молодую женщину старше двадцати. Она в кабинете преподобного ДЖОЗЕФА ДОДДРИДЖА, в доме на восточном берегу реки Огайо, в последней четверти восемнадцатого столетия. Смотрит на книги, лежащие на письменном столе. Открывает большую, старую, листает, находит нужное ей слово, читает):
ЛЕНА КРОУ. Граница. Край. Кромка. Территория около границы. Пограничье. Пограничная полоса. Разделительная линия между двумя штатами или государствами. Бордюр. Межа. Линия, прочерченная через точки соединения поверхностей. Край крутого обрыва. (Пока она читает, подходит ее младшая сестра, КЭТИ КРОУ, заглядывает поверх ее плеча). Производные от слова «граница». Живущий на границе, житель пограничной полосы, житель пограничья. Пограничное состояние, что-то неопределенное, неясное, сомнительное. (Оставляет книгу открытой, отрывается от нее, более не читает. Появляется СЮЗАН КРОУ, останавливается у стола, смотрит на нее).
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. В лесу много плохих людей.
КЭТИ КРОУ. Лена боится леса.
ЛЕНА КРОУ. Я не боюсь.
КЭТИ КРОУ. Боится. Она боится леса.
ЛЕНА КРОУ. Я ничего не боюсь.
СЮЗАН КРОУ. Кэти, не дразни сестру.
КЭТИ КРОУ. Она думает, в лесу что-то есть.
ЛЕНА КРОУ. В лесу что-то ЕСТЬ.
КЭТИ КРОУ (нараспев). Лена боится. Лена боится.
СЮЗАН КРОУ. Кэти!
ЛЕНА КРОУ. У меня ночные страхи. Мои сестры надо мной смеются.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Прибей подкову над дверью, чтобы не подпускать ведьм. Змеи и пумы шастают в лесу.
ЛЕНА КРОУ. Сюзан – самая старшая, она очень красивая. Кэти младшая, в ней живет дьявол. А Элизабет – фея. Ей снятся сны, и сны эти становятся реальностью.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Мне приснились три ворона и голубь. Вороны ели красные ягоды, а голубь улетел. Карканье воронов и уханье совы – знаки приближения дурного. Но Бог милосерден. Он туманит наши видения, вот мы и не можем видеть будущее слишком ясно.
ЛЕНА КРОУ. Иногда она бродит в лесной чаще холодной ночью.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Ш-ш-ш-ш.
ЛЕНА КРОУ. Элизабет, иди в дом. Снаружи холодно.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Послушай.
ЛЕНА КРОУ. Что мы слушаем?
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Голоса.
ЛЕНА КРОУ. Не слышу я никаких голосов.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Прислушайся, глупенькая. Неужели ты их не слышишь?
КЭТИ КРОУ. Кто это? Ангелы? Или дьяволы?
СЮЗАН КРОУ. Это не дьяволы.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Я думаю, это старики.
КЭТИ КРОУ. Ты про дедушку и бабушку?
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Нет, глупенькая. Я о тех, кто гораздо старше.
КЭТИ КРОУ. Все, кто гораздо старше, чем они, уже мертвы.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Да.
(Пауза. Они слушают).
СЮЗАН КРОУ. Я замерзла. Думаю, нам лучше вернуться в дом.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Поначалу они только что-то шептали, и я не могла разобрать ни слова. Но однажды я встретила парня к лесу, и он ко мне прикоснулся, и я тех пор я начала слышать голоса ясно и отчетливо, особенно ночью, когда все затихает, и голоса в листьях, и они мне говорят.
ЛЕНА КРОУ. Говорят, что?
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Прекрасное, и печальное, и ужасное. О моей смерти.
ЛЕНА КРОУ. А о моей? Они говорят тебе о моей смерти?
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Нехорошо это, говорить человеку о его смерти. Он должен услышать о ней сам.
ЛЕНА КРОУ. Но я не слышу голоса, Элизабет.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. Придет день, когда услышишь.
КЭТИ КРОУ. Я хочу слышать голоса.
СЮЗАН. Иди в дом, где тепло, Кэти. Сейчас же.
КЭТИ КРОУ (когда СЮЗАН уводит ее). Попрощайся за меня с голосами.
СЮЗАН КРОУ. Пошли, до того, как папа проснулся.
КЭТИ КРОУ (когда уходит вместе с СЮЗАН). Я не боюсь папы. Я ничего не боюсь. Это Лена боится всего.
СЮЗАН КРОУ. Может, заткнешься? (Они уходят).
ЛЕНА КРОУ. Не думаю я, что хочу слышать голоса, Элизабет.
ЭЛИЗАБЕТ КРОУ. А я не думаю, что это твой выбор. Я думаю, это выбор голосов.
(Они смотрят друг на дружку).
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ (выходит на сцену, мужчина средних лет, проповедник и доктор, самый образованный человек Пограничья, говорит с ЛЕНОЙ, проходит мимо ЭЛИЗАБЕТ, словно той и нет). Привет, Лена. Извини, что заставил тебя ждать. Есть тут кто-нибудь еще? Мне показалось, я слышал голоса.
ЛЕНА КРОУ (смотрит на ЭЛИЗАБЕТ). Нет. Никого здесь нет.
(ЭЛИЗАБЕТ поворачивается и уходит).
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Должно быть, слишком много работаю. Как ты? Моя жена сказала, что ты хочешь о чем-то со мной поговорить.
ЛЕНА КРОУ. Я не хочу вас беспокоить. Но не знала, с кем еще мне поговорить.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Для меня это никакое не беспокойство, Лена. Мне всегда приятно посидеть и поговорить с хорошенькой девушкой. Так в чем дело?
ЛЕНА КРОУ. Мне снились кошмары. И иногда нет у меня уверенности, было это во сне или я наяву слышала голоса, видела призраков. Я не знаю. Меня это пугает. Иногда я смотрю в старое зеркало моей матери, вижу свое отражение, но потом мое лицо начинает меняться, глаза, волосы, кожа, и вот уже на меня смотрит индианка, из зеркала, я протягиваю к ней руку, наши пальцы соприкасаются, на поверхности зеркала, а потом индианка тянет мою руку в зеркало, и моя рука исчезает в нем по локоть, я пытаюсь вырваться, но меня тянут к зеркалу, как в воду, и я ударяюсь лицом о поверхность зеркала, и внезапно все красное, ярко-красное, краснота раплескивается по моему лицу, по моему телу, и женщина в зеркале крепко держит меня, я не могу вырваться и слышу, как кто-то кричит.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. На твою долю выпали ужасные переживания. Требуется время, чтобы сжиться с тем, что произошло. Дай себе немного времени, и, думаю, дурные сны уйдут.
ЛЕНА КРОУ. Иногда я чувствую, будто в моей голове кто-то живет, и это не я. Иногда мне снится, что я в лесу, и очень жарко, поэтому я снимаю всю одежду, но мне все равно жарко, и я начинаю сдирать кожу, и под моей кожей другие слои, разных цветов, и я их сдираю, слой за слоем, сдираю кожу и волосы, пока от меня не остается один скелет. А потом кости начинают крошиться, и я падаю в кучку пыли, от меня остаются только два глаза на кучке пыли и костей, но тут все начинает исчезать, и вот я одна в темноте, словно в пространстве между звездами, и я чувствую это жуткое одиночество, и я потерялась, и я ничто, я никто.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Нам всем снятся кошмары, Лена, и, конечно, у тебя больше причин, чем у большинства, но ты не одинока. Ты – идеальная душа в творении Божьем, и у тебя есть такое же право жить и быть счастливой, как и у любого другого существа. Кошмары не могут отнять у тебя этого права.
ЛЕНА КРОУ. Но это не только кошмары. Иногда я что-то вижу.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Что именно?
ЛЕНА КРОУ. Что-то в лесу. Каких-то тварей, подкрадывающихся к дому, заглядывающих в окна. Что-то не так с моей головой. Иногда у меня возникают мысли, что я – одна из проклятых.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Ты – не одна из проклятых.
ЛЕНА КРОУ. Я одна из них, если так думаю. Но иногда я задаюсь вопросом…
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ (кричит за сценой). А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А-А!
ЛЕНА КРОУ. Это еще что?
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Не знаю. Судя по звукам…
(ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ и УИЛЬЯМ ХАФФ врываются в комнату, тащат упирающуюся и охваченную яростью ДЕВУШКУ ДОДДРИДЖА. Руки связаны за спиной, во рту кляп. Она – молодая белая девушка в индейской одежде).
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ (крича и вырываясь). А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А-А!
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Лучше тебе успокоиться, сладенькая. А не то причинишь себе вред.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Почему вы так обходитесь с этой девушкой?
УИЛЬЯМ ХОФФ. Мы принесли тебе подарок, Джозеф.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Кто она? Почему связана и с кляпом во рту?
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Во-первых, она кусается. Так и впилась в мою руку. Уильяма укусила дважды, а он – ее родственник.
ДЖОХЕФФ ДОДДРИДЖ. Вытащите кляп.
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Хорошо, но пальцы держите от нее подальше, если хотите использовать их в ближайшее время. (Обращаясь к девушке). А ты веди себя, как положено, а не то мне вновь придется тебе врезать.
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ (в ярости). А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А-А!
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Вы действительно хотите, чтобы мы вынули кляп, преподобный? Как-то неправильно это. Я столько сил положил на этот кляп, чтобы он идеально подошел этой женщине, а теперь вот его вынимать. Я предсказываю, кто-то об этом пожалеет.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Уберите кляп и развяжите ее, немедленно!
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Хорошо. Это ваша семья. Но помните, я вас предупреждал.
(Вынимает кляп, но не развязывает руки).
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Уильям, кто эта девушка?
УИЛЬЯМ ХАФФ. Мы нашли ее неподалеку от города, она пришла с гуронами. Я узнал ее, как только увидел. Разве ты не узнаешь ее?
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ (всматривается в нее). Господи. Ты – одна из дочерей дяди Филипа, так? Которых увели с собой гуроны. Которая из них? Ты – Нэнси? (По-прежнему смотрит на нее). Ты – Нэнси Доддридж, правильно? Ты знаешь, кто я? Я – Джозеф. Твой кузен. Джозеф Доддридж. А это Уильям Хафф. Он тоже твой кузен. Мы – твоя семья. Ты – Нэнси, так? (Девушка качает головой). Но ты понимаешь меня, да? Все хорошо. Никто не обидит тебя. Уильям, развяжи ей руки.
УИЛЬЯМ ХАФФ. Я бы не развязывал, Джозеф. Она бросится в драку.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Развяжи ей руки. В моем доме женщин не держат связанными.
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Нарываетесь на неприятности, преподобный.
УИЛЬЯМ ХАФФ. Хорошо. (Обращаясь к девушке). Веди себя прилично со своим кузеном Джозефом, слышишь меня?
(Развязывает ей руки).
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Все хорошо. Ты в безопасности. Тебе больше ничего не грозит, Нэнси, обещаю тебе.
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ. Нэнси мертва. Отпустите меня.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Твое место здесь. Ты – член нашей семьи.
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ. Вы – не моя семья.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Именно твоя. Индейцы пришли и забрали тебя, когда ты была маленькой девочкой. Они убили твоего деда и забрали вас, трех сестер. Ты что-нибудь об этом помнишь?
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ. Отпустите меня.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Послушай меня, Нэнси. Мы не причиним тебе вреда. Разве ты не хочешь вернуться домой. Не хочешь вновь увидеть свою семью? Тебе так долго не было, я знаю, в голове у тебе все перемешалось, но мы тебя любим. Твои родители…
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ. Вы меня не знаете. Нэнси умерла. Она умерла. Нэнси умерла. (Смотрит на ЛЕНУ). Чего уставилась?
(ЛЕНА убегает).
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Лена…
УИЛЬЯМ ХАФФ. Что с ней такое?
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Это Лена Кроу. Думаю, расстроилась, увидев Нэнси.
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Кто-то из твоих благородных краснокожих друзей в недалеком прошлом пообщался с ней и ее семьей. Думаю, Нэнси, она не так рада видеть тебя, как мы.
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ. Нэнси умерла.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Если Нэнси умерла, тогда кто ты?
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ. Я – никто. А теперь отпустите меня. Пожалуйста. Я просто хочу уйти.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Ты можешь уйти, если хочешь, но я думаю, тебе лучше остаться. Останься на какое-то время и поговори с нами. Какой от этого будет вред?
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ. Я должна идти.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Пожалуйста, немного задержись.
ДЕВУШКА ДОДДРИДЖ. Нет. Я должна идти.
(Смотрит на них, делает попытку удрать. ЛЬЮИС хватает ее).
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Не так быстро.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Отпусти ее.
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Если ее отпустить, она убежит к этим дикарям. Они прекратили ее в такую же, как они сами. Вам придется ее запереть и держать на цепи, если вы хотите привести ее в чувство.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Никто никого запирать не будет. Отпусти ее.
(Пауза. ЛЬЮИС смотрит на него).
ЛЬЮИС ВЕТЗЕЛ. Как скажете. (Отпускает ее. Она смотрит на ДЖОЗЕФА, поворачивается и убегает). Твоей кузине не понравилась наша компания, Уильям.
УИЛЬЯМ ХАФФ. Представить себе не могу, почему.
(ДЖОЗЕФ смотрит ей вслед, на лице тревога. Падающий на них свет меркнет).
2
(ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА, индеец, одетый, как белый, вечером бродит у реки, пьет).
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Перечень вещей, оставшихся после моего отца, покинувшего нас вождя Белые Глаза, из племени делаверов. Один старый пояс из раковин, одиннадцать рядов. Одно седло и один потник. Одна пару седельных сумок. Одна уздечка. Один курительный томагавк. Одни штаны из лосиной кожи. Один чехол для ножа и ремень. Одна сумка для краски и немного краски. Три пары башмаков, одна новая и две старые. Одна винтовка, подсумок и горн. Один венец из перьев. Одна меховая шапка. Одна маленькая красная записная книжка. Одна стопка различных бумаг. Одни ножницы. Несколько иголок. Один зеленый китель, отделанный красным. Одна старая визитка. Одна шапка из бобра. Одна пара алых бриджей. Один камзол из алого шелка с кружевами. Одна пара подколенных пряжек. Один холщовый камзол. Одна брошь и кольцо в ухо. Одна серебряная медаль с изображением английского короля Георга Третьего. Это все, что осталось от моего отца, великого вождя Белые Глаза клана Черепахи, который всегда был другом белых и возглавлял великий народ ленапе.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ (говорит из темноты). Джордж?
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Его здесь нет.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Вижу, ты опять пьешь.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Только начал.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Этому тебя научили в Принстоне?
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Если на то пошло, да. По части выпивки я научился в Принстоне всему, что знаю. Говорят, от алкоголя мы становимся безумными, но я, когда выпью, могу увидеть своего отца. Он приходит ко мне и говорит, как я его разочаровал. Не понимаю, почему. Он хотел, чтобы я прекратился в белого человека, и теперь я склонный к насилию пьяный дурак. Каким и положено быть белому.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Хорошее образование псу под хвост.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Хороший индеец псу под хвост. Чего вы хотите? Или вы не знаете, что ночью заходить в лес опасно? Здесь могут быть индейцы.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Я ищу девушку.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Я тоже. Надеюсь, вам повезет больше, чем мне.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Девушка – моя кузина. Давным-давно ее выкрали гуроны. Она перешла реку с какими-то индейцами, которые привезли что-то на продажу, но убежала до того, как я смог с ней поговорить. Ты знаешь, где она?
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Вы хотите найти белую девушку, которая думает, что она – индианка, вот вы и приходите к индейцу, который думает, что он – белый человек? Разумно. Почему бы вам не оставить ее в покое? Ох, это глупый вопрос. Для белого человека физически невозможно оставить что-то в покое. Он не упокоится, пока не убьет это, продаст, срубит или превратит в дерьмо. Я ее не видел. А если бы видел, не сказал бы вам, где.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Джордж, она мне родня. Я просто хочу дать ей шанс получше узнать свою семью, прежде чем она вновь исчезнет в лесах. Каждый заслуживает шанс познакомиться со своими родственниками.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Это правда. Не в моем случае, разумеется, но в принципе, да.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Я не видел тебя довольно давно, Джордж.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Совершенно верно. Я тоже не видел вас.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Ты должен почаще приходить к нам. Мы поговорим об «Энеиде».
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Да. Проследим спуск главного героя в ад.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Если увидишь девушку, скажешь, что я ее ищу? И скажи ей, что я хочу с ней поговорить. Просто поговорить.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Да. Вы хотите просто поговорить. (Пауза). Хорошо. Если я увижу ее, то скажу.
ДЖОЗЕФ ДОДДРИДЖ. Спасибо, Джордж. Я буду тебе признателен. И, пожалуйста, приходи к нам. Мы сыграем в шахматы. Когда-нибудь я тебя обыграю.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Думаю, что обыграете, Джозеф. Думаю, что обыграете.
(ДОДДРИДЖ смотрит на него, вроде бы хочет что-то сказать, но поворачивается и уходит. Стрекочут цикады. ДЖОРДЖ пьет. У него за спиной появляется призрак его отца, ВОЖДЯ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Выглядит он сильным, со светящимися умом глазами, мужчиной лет сорока пяти).
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Ты опять пьяный.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА (подпрыгивает от неожиданности). А-а-а-а-а! Когда ты перестанешь подкрадываться ко мне?
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Никто не может подкрасться к настоящему ленапе.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Я – не настоящий ленапе. Я – принстонский недоучка. Кожа красная, а разум белый.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. И чья в этом вина?
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Именно ты отправил меня туда.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Ты жалеешь о том, что поехал?
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Да.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Я так не думаю.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Почему они тебе нравятся? Поначалу я думал, что ты притворяешься, будто любишь их, но потом до меня дошло, что тебе действительно нравились белые люди. Почему?
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Почему мужчине что-то нравится? Его это интересует.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Но они – отвратительное, мерзкое сборище лживых, алчных, болтливых, напыщенных, самовлюбленных, не гнушающихся убийств воров и свиней.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Да, но некоторые их женщины красивы. И среди них встречаются хорошие люди. Джордж Морган – хороший человек. Джозеф Доддридж – хороший человек.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Джордж Доддридж ищет потерянную кузину, чтобы снова сделать ее белой. А Джордж Морган выбросил меня их своего дома.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Где ты много лет жил за его счет. Он воспитывал тебя, одевал и кормил.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Да, потому что ты отправил меня туда. И он содержал меня из чувства вины, потому что они убили тебя. Почему ты не понимаешь? Они забрали у нас все.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Чему-то можно научиться от всех, особенно от наших врагов.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Я научился одному: они не остановятся пока не перебьют нас всех, до последнего.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Нет. Они не перебьют всех. Некоторые выживут. Я хотел, чтобы мой сын был среди тех, кто выжил. Выжившие узнают у них все, чему они могут нас научить. И мы смешиваем кровь.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Да, ты большой специалист по выживанию. Они убили тебя в расцвете сил.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Человек выживает в памяти своего сына. Я думаю, ты не жалеешь, что поехал в то место.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Ничему они не могут нас научить. В Принстоне я научился только горю.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Думаю, тебе понравилось что-то из того, чему тебя там учили.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Да, мне понравилась «Энеида», длинная, занудная поэма, написанная давно умершим итальянцем, который хотел сжечь ее перед самой смертью, и, наверное, ее следовало сжечь. Лучшая часть – в которой Эней спускается в ад, чтобы увидеть своего отца. Идет по лесу священных деревьев к храму, построенному летающим создателем лабиринтов, и в пещеру сотни ртов врываются голоса ветров, чтобы ответить на вопросы Сивиллы.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Кто такая Сивилла?
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Она – безумная святая женщина, которая пишет на листьях. Бог здесь, говорит она, и высвобождает свои налитые груди. Не кричи на зло. Но говорит она загадками, и ветер гоняет листья по пещере, так что никто не может прочитать написанное на них, как должно. Да. Я побывал в аду с Энеем. Я путешествовал на латыни в царстве мертвых. Я ощутил дыхание собаки, которая охраняет это царство, видел груди Сивиллы и наблюдал, как ее листья летают у моих ног. Я разговаривал с моим мертвым отцом в аду. Теперь я здесь.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Так много злости. Так много отчаяния. Так много ненависти. Почему ты сотворил такое с собой?
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Ненависть – это хорошо. Та моя часть, которая ненавидит, лучшая. Почему у тебя нет к ним ненависти? Они убили тебя.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Я умер от оспы.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Ты не умер от оспы. Они убили тебя. Какой-то чертов невежественный ублюдок убил тебя. Мне сказал полковник Морган. Они придумали историю об оспе, чтобы твоя смерть не вызвала ответной резни, испортив их чертово перемирие, благодаря которому они смогли забрать нашу землю.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Тридцать лет. Наши люди прожили здесь тридцать лет.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Потому что они украли наши земли на востоке.
ВОЖДЬ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Ты может думать о земле, как об украденной, если веришь, что ею можно владеть. Вся земля одолжена. Какое-то время мы живем на ней, потом умираем, нас в ней хоронят, и мы сами становимся землей. Никто не может украсть у нас место, где мы умираем.
ДЖОРДЖ БЕЛЫЕ ГЛАЗА. Я тебя больше не слушаю. Ты умер. Ты сделал меня одним из них, а потом они убили тебя.