Муж Святой Героини

Пролог. Святой целитель

День был ясным, солнечным, лучи щедро били в окно. Маленький Анлуинн стоял перед подоконником, на котором находились горшки с цветами.

Один цветок выглядел совсем жалким, чахлый и скрюченный, посеревший, жизни в нём практически не осталось. Скорей всего, завтра-послезавтра он погибнет.

Несколько дней Анлуинн наблюдал за постепенным увяданием растения, и сегодня у мальчика возникло желание помочь цветку.

Он не знал точно, получится ли у него. Как и во всех предыдущих подобных случаях, он мог полагаться лишь на веру. Веру в свои силы, в себя, в то, что мир слушается его и подчиняется ему. Всё вокруг становится таким, как он захочет – стоит лишь пожелать и применить волю.

Множество успешных попыток в прошлом – тому доказательство. Они укрепили веру Анлуинна. Поэтому он не ощущал сомнений.

Анлуинн направил ладони на скрюченный, демонстрирующий всем своим видом что такое «болезнь» и «умирание», стебель растения, успокоил свой дух, сосредоточился, и перешёл в особое торжественное состояние.

Настала Великая Тишина. Не было никаких звуков, никаких движений, весь мир замер и как бы перестал дышать. Снаружи за окном замерли осенние деревья, перестали шуршать золотистой листвой. Перестал дуть ветер. Прекратила жужжать последняя в этом году, одинокая муха, что кружилась над подоконником. Ничто не дышало, сама материя затаила дыхание и застыла.

Анлуинн перенёс всё своё внимание на внутреннюю сторону ладоней, сконцентрировался на ощущениях – появилось покалывание, лёгкие электрические разряды заплясали по рукам. Дыхание Анлуинна стало очень, очень, очень мееееееедленным и доооооооолгим, будто исчезло вовсе. Всё стало вязким, воздух вязкий, солнечный свет вязкий, облака увязли в синем небе и остановились, время, сам мир – всё вязкое. Вязкое, густое, и переставшее дышать.

Глаза сами собой прикрылись, оставляя лишь маленькую щель между веками. Запульсировало во лбу – в точке между бровей. Лицо стало горячим, жар охватил щёки, лоб.

Сцена, которую видел сейчас перед собой Анлуинн, стала меняться. Вокруг цветка появилось нечто вроде слабого кокона, состоявшего то ли из пара, то ли из света. Внутри стебля растения появились нити, жилы, протянутые от корневища в земле к ветвям и каждому листочку. По жилам пробегали световые вспышки, двигающиеся как челнок ткацкого станка: туда-сюда, туда-сюда – вверх-вниз, от корня к листьям, от листьев к корню. Можно было сравнить это с дыханием: вдох-выдох, или с биением сердца: ту-дум, ту-дум. Каждый раз, когда световой импульс достигал листочка, тот ярко вспыхивал, и звучал неслышимый звук – похожий на звон разбивающегося стекла. Световой импульс достигает листа – птыщщщ! Световой импульс достигает листа – птыщщщ! Но этот звон не слышно, его невозможно воспринять ушами, какой-то другой, не физический орган, улавливает его.

Анлуинн продолжал концентрироваться на ощущениях в ладонях и в какой-то момент заметил, что и его ладони окружает такой же пар, дымка, что окружала цветок. Только цветок окружала дымка, имеющая желтовато-зелёный цвет, а ладони Анлуинна были покрыты красным или оранжевым. Малыш почувствовал, как дымка от его ладоней стала расширяться, протягиваясь к цветку, и соприкоснулась с дымкой растения.

И в тот момент, когда это касание случилось, Анлуинн ясно ощутил, что теперь и сама его мысль, его сознание, способны коснуться дымки цветка, могут проникнуть в неё, и могут повелевать ею. Он может отдавать приказы…

Самым забавным в этой практике было, когда он отдавал приказы вОронам. Те слушались его беспрекословно. Первое время, конечно, лишь один из десяти его приказов доходил до них, да и исполнялись они как попало, но со временем, с тренировками, он получил полную власть над чёрными птицами. Он мысленно велел воронам прилететь – и они прилетали к его дому, он велел им улететь – и они улетали.

Он приказывал одинокому ворону на дереве начать каркать – и тот каркал. Велел каркать конкретное число раз – и тот так и поступал. Анлуинн приказывал замолчать – и тот затихал.

Однажды Анлуинну явился сам король всех воронов на здешних землях – это был большой, размерами с собаку, ворон, с внушительным толстым клювом. Глаза его были умные, мудрые, над ними нависали толстые седые брови, а оперение было скорее сизым, чем чёрным. Анлуинн мысленно велел птице подойти – и ворон послушно побрёл к нему. Анлуинн протянул руку и погладил короля воронов, и тот смирно стоял на месте и не противился, позволив мальчику делать всё, что он пожелает.

Анлуинн со временем понял, что может повелевать и облаками – призывать их на совершенно безоблачное небо, усиливать их кучность когда их мало, или разгонять. Закрывать ими солнце и луну – или, наоборот, убирать с лика светил.

Далёкие звёзды слушались Анлуинна. Когда он приказывал некоторым мерцать чаще, ярче или поблекнуть – они подчинялись.

Когда он хотел призвать дождь – в девяти из десяти случаев дождь приходил. Когда он хотел остановить или ослабить дождь – и это желание исполнялось.

Анлуинн также мог повелевать рыбами, змеями и ящерицами.

А однажды он услышал от взрослых байки о том, что в водоёмах водятся духи – короли водоёмов. У каждого водоёма, даже небольшого пруда, колодца или лужи – есть свой дух-король.

Анлуинн пришёл к деревенскому пруду и бросил в воду щепоть зерна и горсть мелких монет. Он мысленно сообщил духу, что это подарок. И с тех пор Анлуинн твёрдо уверился в том, что теперь он стал другом всем духам всех водоёмов в мире. Ни один водоём никогда не будет для него опасным, не будет представлять никакой угрозы. Анлуинн никогда не утонет в воде, никогда не понесёт урона от воды. Даже если он начнёт купаться в ледяной проруби зимой – холодная вода не вызовет никаких проблем со здоровьем.

Однажды Анлуинн пришёл к пруду, вошёл в воду по щиколотку, и приказным тоном велел духу воды преподнести ему какой-нибудь дар. После этого он закрыл глаза и несколько секунд простоял в тишине и молчании. Открыв глаза, Анлуинн присел на корточки и опустил руку в воду, наугад зачерпнув что-то на дне. Когда осмотрел добычу, оказалось, что в ладони лежала красивая ракушка и гладкая, отполированная за долгое время течением, стекляшка, похожая на драгоценный камень. Разумеется, Анлуинн ни на мгновение не сомневался, что это был дар духа воды.

…Анлуинн правил миром, управлял природой. Не может быть никаких сомнений в том, что и сейчас его желание исполнится. Соприкоснувшись сознанием с дымкой цветка, Анлуинн пожелал:

– Пожалуйста, цветок, исцелись! Цветочек, пожалуйста, живи! Я люблю тебя – так что, пожалуйста, живи! Я хочу, чтобы ты жил!!

…и цветок начал оживать.

В комнату вошла мама.

– Анлуинн, малыш, не хочешь прогуляться? – спросила она. – Я как раз собиралась идти к мельнице. По пути можем зайти в библиотеку.

Высокая, с красивым лицом, ласковым взглядом, ясными глазами и всегдашней теплотой в голосе. Подол её красноватого платья поднимался от пола вверх и маленькому Анлуинну казался очень-очень дооооолгим, очень длинным. Взгляд долго поднимался вверх по подолу, наконец, через некоторое время добирался до пояса, затем поднимался выше, ещё выше, и в самом-самом конце в итоге взбирался на вершину – горы? вершину мира? – где встречался с маминым лицом.

Конечно, все взрослые были высокими, и мама не была исключением. Но Анлуинну из-за длинных подолов её платьев и сарафанов она казалась какой-то особенно длинной, вытянутой – бесконечно? – вверх.

– Мам, смотри, – довольный Анлуинн показал на цветок.

Тот был совершенно здоров. Он ярко зеленел, его сутулая фигурка выпрямилась, скрюченные листочки расправились, чахлый сухой бутон отвалился, но рядом набухли три почки новых бутонов. Цветок выглядел совершенно здоровым и полным сил, он буквально излучал жизнерадостность! Даже муха, кружившая рядом, зажужжала веселее прежнего.

Глаза у мамы удивлённо расширились, у неё вырвался поражённый вздох.

– Ах! – мама слегка пошатнулась.

– Это ты сделал? – спросила она.

– Конечно, – довольно улыбнулся Анлуинн. – Я вылечил его. Я направил на него руки, послал в него тепло и доброту, и велел ему исцелиться.

– Малыш! – восторженно вздохнула мама.

Она поспешно двинулась вперёд. Недоверчиво и удивлённо осмотрела растение, а потом присела на корточки возле сына и обняла его.

– Какой ты у меня молодец! Великий целитель!

Мама звучно чмокнула Анлуинна в лоб.

– Не перестаю поражаться тебе! За что боги послали мне такого гениального ребёнка?!

Анлуинн продолжал довольно улыбаться, пока мама восторженно щебетала над ним, осыпая похвалой и комплиментами и гладила по голове.

Вечером, после ужина (был густой наваристый овощной суп и мясной пирог вприкуску, а на десерт сладкие пирожки с начинкой из варенья и ароматный чай на листьях садовых ягод), когда мама села вышивать, попутно беседуя с бабушкой, папа пил какой-то отвар и читал книгу у себя в кабинете, а Анлуинн был предоставлен самому себе, в дверь постучали. Бабушка, из-за хромоты подволакивая ногу на ходу, пошла открывать.

В дом ввалилась целая толпа. Это всё были соседи, жители их посёлка Maelera Elkom. Вместе с ними в дом вплыл прохладный вечерний воздух и запах прелой палой листвы.

Анлуинн сразу догадался в чём дело, когда увидел в первых рядах болезненного вида немолодого мужчину, живущего в одном из соседних домов. Кажется, его звали «дядя Гартэн»?

– Чего вам? – спросила бабушка, с удивлением оглядывая стоящую на пороге толпу.

Вперёд вышла тучная женщина.

– Гартэну моему совсем плохо. На мельнице на днях спину надорвал, теперь его скручивает так, что по ночам даже спать не может.

Заметив стоявшего неподалёку Анлуинна, она устремила на него молящий взор.

– Милое дитя! – воскликнула полная женщина и, промчавшись мимо бабушки, опустилась на колени, оказавшись с Анлуинном наравне. – Помоги, прошу! Пожалуйста! Помоги!

Женщина схватила Анлуинна за руку, зажала его маленькую ладошку в своих крупных жирных ладонях, отчаянно сжала и затрясла, будто держала какой-то святой амулет, которому молилась.

Появились мама и отец. Они с некоторым удивлением глядели на происходящее.

Анлуинн перевёл взгляд на маму. Похоже она поняла по его глазам, что он хочет помочь бедолаге Гартэну. В его взгляде мама увидела ту эмоцию, которую Анлуинн показывал каждый раз, когда объявлял домашним о том, что собирается применить магию. Эта эмоция – гордость. Профессиональное тщеславие. Желание показать на что способен, проявить себя перед окружающими.

Мама улыбнулась и кивнула ему.

– Попробуй, малыш, – сказала она. – Помоги дяде Гартэну.

– Правда? – воскликнула полная женщина, взглянув на маму. – Вы поможете?

– Он поможет, – мама указала на Анлуинна. – Кто «мы»-то? Тут только он умеет лечить.

– Попробуешь, Анлуинн? – подала голос бабушка, обернувшись к нему.

– Попробую, – сказал Анлуинн. Он говорил сдержанно, но на самом деле внутри его распирало от гордости.

Поддерживаемый полной женщиной, кряхтящий на каждом шагу и еле передвигающийся Гартэн был препровождён в отдельную комнату. Это была спальня родителей.

Гартэна уложили на кровать. Вслед за ним в комнату вошёл Анлуинн, члены его семьи, а затем подтянулась и вся толпа. Зеваки остались за пределами комнаты, у дверного проёма, они удивлённо и с интересом уставились на происходящее внутри. Родители и бабушка тоже отошли к двери, туда же они оттеснили и полную женщину.

Гартэну ранее помогли оголить спину, и теперь он лежал на животе, стонал от боли, и ожидал начала лечения.

Анлуинн потёр ладони друг о друга, пока те не стали очень горячими, замедлил дыхание, расслабился. Мир стал вязким и перестал дышать, забегал электрический ток, слегка покалывающий кончики пальцев и внутреннюю сторону ладоней. Полуприкрытые глаза Анлуинна стали видеть дымку, клубящуюся вокруг его ладоней, а точка чуть выше пространства между бровей запульсировала и стала тяжёлой.

Анлуинн поднёс ладони к пояснице Гартэна, замедлил дыхание ещё больше, точка на лбу стала пульсировать интенсивней – и Анлуинн начал видеть дымку вокруг тела Гартэна. Клубы дымки вокруг больной поясницы извивались и плыли по воздуху. Анлуинн соприкоснулся с этой дымкой своей собственной, дымкой от своих ладоней, и в то же мгновение начал чувствовать и Понимать дымку Гартэна. Продолжая исследовать её – интуитивно Постигать – Анлуинн постепенно начал видеть отдельные составные этой дымки. Он заметил тёмные, мутные, явно свидетельствующие о болезни, пряди дымки, извивающиеся над поясницей.

Анлуинн направил ладони к этим прядям и принялся вытягивать их из спины и общего кокона, окружавшего тело Гартэна. Когда Анлуинн взялся за пряди, Гартэн несколько раз болезненно охнул и дёрнулся.

– Терпите, – услышал Анлуинн раздавшийся где-то вдалеке, практически в другом мире, голос матери. – Не мешайте ему делать свою работу.

– Ох… Потерплю… потерплю… уф… – простонал Гартэн. По его голосу казалось, что мужчина был на грани слёз.

Тёмные пряди дымки продолжали вытягиваться из спины и светового кокона Гартэна, скапливаясь в ладонях Анлуинна, закручиваясь вокруг них, как нити вокруг катушки.

Когда все, или почти все, пряди были вытянуты, другая сила, светлая и исцеляющая, потекла от ладоней Анлуинна в поясницу Гартэна, заполняя пустоты, оставленные в коконе вытянутыми тёмными прядями. Исцеляющая сила Анлуинна смешалась с дымкой Гартэна, растеклась по ней, распределилась вокруг поясницы, будто намазанная целебная мазь. Гартэн облегчённо вздохнул.

Большую часть этого процесса Анлуинн действовал неосознанно, он не контролировал всё до мельчайших деталей. Он и не знал, как всё это делается и должно делаться. Он просто интуитивно чувствовал, что должен делать так или эдак. Некий инстинкт вёл его, энергетика тела работала сама, он лишь позволял ей это делать.

Он ещё мало – да почти ничего! – не знал о своих способностях и умениях, никогда не изучал ничего на эту тему, да и негде было. Он знал лишь, что всё это, его талант, его способность – называется «Магия». Draiokh. И сам он – Маг, «Draigon». А эта жизненная сила, дымка, с которой он взаимодействует, называется «Beathar Esswarta».

«Операция» закончилась. Анлуинн вновь начал дышать нормально, мир вернулся в норму, все вокруг ожили, материя задышала. Анлуинн отошёл к дальнему углу, повернулся к нему, а затем стряхнул тёмную больную дымку со своих ладоней. Он тщательно-тщательно потряс ладонями, освобождая их от самых малейших остатков тёмной дымки.

– Вот и всё, – с улыбкой сказал Анлуинн, повернувшись к изумлённой толпе в дверях.

– Гартэнушка, ты как? – спросила полная женщина.

– Ох! – прокряхтел Гартэн и поднялся.

На его лице можно было видеть потрясение.

Он легко, без чьей-либо помощи, принял сидячее положение, удивлённо уставился в пространство. Было видно, он прислушивается к ощущениям в теле, ожидает, не появится ли вдруг очередная вспышка боли.

Мгновение, ещё одно – но боль не приходила. Гартэн полностью избавился от тех ощущений, что мучили его последние дни!

– Ох! – вновь воскликнул Гартэн. Он покачал туловищем влево-вправо, покрутился.

С ещё большим удивлением на лице, он легко встал с кровати, бодрый и подвижный.

Он перевёл изумлённый взгляд на Анлуинна. Полная женщина, видевшая, что вытворяет Гартэн, тоже уставилась на мальчика. Через мгновение все остальные в удивлении уставились на Анлуинна. Где-то в толпе послышались вздохи.

– Спасибо тебе! – воскликнул Гартэн.

Глаза его заслезились, он упал перед Анлуинном на колени, схватил его руки, поднёс к своим губам и, продолжая плакать, принялся неистово целовать ладони мальчика, а потом склонил голову и прикоснулся к его ладоням лбом. Всё это напоминало сцену, будто верующий преклоняется перед священником.

В толпе снова раздались вздохи.

Полная женщина тоже выступила вперёд, упала на колени, сложила руки в молельном жесте, и в благоговении уставилась на Анлуинна.

– Святое дитя! – воскликнула она. – Святое дитя!

Люди в толпе стали постепенно опускаться вниз – кто на одно колено, кто на оба. Все заголосили благоговейно:

– Святое дитя!

– Святой малыш!

– Дитё, посланное нам богами!

– Святой целитель!

– Юный целитель! Юный маг!

– Старая душа! Старая душа, воплотившаяся среди нас, жалких насекомых!

Глаза у мамы тоже заслезились, она с довольной улыбкой и восхищением наблюдала за Анлуинном, как и бабушка. Обе женщины поспешили к нему, опустились возле него на колени и принялись обнимать его, гладить по голове, благоговейно причитать вместе со всеми.

Отец вёл себя сдержанней, но его лицо тоже озаряла довольная улыбка. Он присел возле Анлуинна и с гордостью произнёс:

– Ты великий маг, сынок! Великий маг! Тебя ждёт большое будущее!

– Старая душа! – голосили в толпе.

– Великий святой целитель воплотился среди нас, в нашей деревне!

– Как вам повезло, Маэлеры, получить такого сына!

– Как нам всем повезло – жить с таким целителем в одном посёлке!

– Спасибо тебе, спасибо тебе, святой целитель! – бубнил, продолжая заливаться слезами, Гартэн.

– Святое дитя! Ох, святое дитя! – восклицала полная женщина.

Анлуинн чувствовал себя превосходно. Все эти люди кланялись ему, почитали его, преклонялись перед ним, восхваляли его, возвышали его.

Так всё и должно быть. Он – старая душа. Святой целитель. Если верить тому, что они говорят.

А разве есть какие-то причины не верить?!

Он родился особенным человеком – магом. Он родился с особенным талантом. Он лучше большинства – а может и вообще всех – людей в мире.

Радуйтесь, будьте счастливы лишь от того, что он живёт среди вас, что он соизволил обратить на вас внимание, что он милостиво позволяет вам находиться рядом с ним. Прислуживать ему, восхвалять его, почитать его.

Всё так и устроено, и никак иначе быть не может.

Глава 1. Анлуинн

Правая нога покалывала и чесалась – так сильно, что это вынудило меня проснуться. Не пришлось долго соображать: я уже знал, что это должно значить. Это было сигналом, свидетельствующим о том, что пришло сообщение.

Я встал с неказистой кровати и пошлёпал босиком по дощатому полу небольшой деревянной избушки до дальней стены. Открыл сундук – крышка поднялась с жалобным скрипом – и достал оттуда старую деревянную доску.

На ещё вчера пустой доске сегодня находились слова. Они были словно выжжены, по чёрным буквам бегали огоньки, как в тлеющих углях.

Это было сообщение от одного из трёх моих коллег – только они могли связаться со мной этим способом. Личных встреч с ними с недавних пор я избегал, и даже уклонялся от регулярных собраний в Башне Четырёх. На то у меня были причины: я не доверял моим коллегам.

Впрочем, они тоже не доверяли – ни мне, ни друг другу. Поэтому с началом нынешних обременительных и хаотичных событий, в которые погружена наша Империя, собрания в Башне Четырёх стали проходить только в виде проекций-аватаров, лично ни один из Четырёх на встречу не являлся.

Надпись на доске сообщала:

Anluinn! Shaendwyna gana hor Graen Wilat. Gene tare er staene hoe!

Сообщение адресовалось мне, первое слово в нём – моё имя. Оно значит «лунное затмение», потому что я родился в день лунного затмения. Эх, как давно это было? Лет двести назад?!

Я провёл ладонью над доской, и слова исчезли.

Понятно. Значит, она уже приближается к пограничному городу. Времени на дальнейшую подготовку не осталось, пора действовать…

Я несколько секунд думал над ответом, а потом прикоснулся к доске, и на ней начало проявляться:

Hea, woer dilin tyth. Nee foyathe.

Затем я провёл ладонью, и слова пропали. Теперь они появятся у того, кто отправил мне сообщение.

Я огляделся. Маленькая избушка посреди зловещего заболоченного леса – место, где я жил последние несколько месяцев. (Ну, «зловещим» он показался бы кому-то другому, но не мне. Мне-то чего бояться?!)

Вдоль стены висели сушёные травы и грибы, через маленькие окошки внутрь проникал утренний свет – слабый, бледный, утро ещё было раннее, день обещал быть пасмурным. Стопки толстых книг на лавке, пустая тарелка и деревянная кружка на столе, подсвечник с оплывшей свечой. Несколько сундуков на полу, узловатый посох упирается в стену, у входной двери на крючках висит одежда.

В этом уединённом месте, скрывшись от трёх моих коллег, я провёл почти полгода за исследованиями. Бессонные ночи, чтение толстых фолиантов, эксперименты… Я трудился как проклятый, пытаясь решить сложную задачу, поставленную передо мной. Но до сих пор так и не нашёл решения, а отведённое на поиски время подошло к концу. Больше времени не оставалось, нужно срочно что-то делать – хотя бы попытаться оттянуть неизбежное, выиграть ещё немного времени.

Я утонул в размышлениях и жалобах и совсем не заметил чёрную тень, мелькнувшую перед моим маленьким окном.

Тук-тук-тук!

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Взглянув на источник звука, я увидел ворона, усевшегося на оконную раму снаружи и стучащего клювом в стекло. Я открыл ему окно, и он проворно зацепился лапками за мою руку и устроился на ней.

– Как патруль? – спросил я его. – Всё в порядке?

Ответ ворона я услышал в своём разуме. Точнее, я мгновенно воспринял его – на это не ушло и секунды. Я кивнул ворону, а затем…

Птица начала расплываться, искажаться, растекаться. Она превратилась в сгусток чёрного дыма, который осел на моём предплечье, впитался в поры – и исчез в моей руке.

Я стал полноценным.

Да, этот ворон – был частью меня, я посылал его каждую ночь патрулировать окрестности вокруг моей избушки и моей, «зловещей», заболоченной чащи.

Я направился к двери и распахнул её настежь.

Меня приветствовало пасмурное утро. Воздух холодный и влажный, чувствовался запах земли, мокрой травы, сырой коры. Звучал щебет ранних птиц, где-то вдали квакали лягушки, плыл лёгкий туман.

Я вышел наружу и встал у входа. Босые ступни утопали в траве, покрытой холодной росой.

Я полуприкрыл глаза, сосредоточился на пространстве внутри моего тела, на энергетических каналах в моём организме. Развёл руки в стороны и тихо произнёс:

– [Firath Esswarta].

Щебет птиц притих, прекратился шелест листьев и травы, смолкло жужжание насекомых. Весь мир будто остановился, замер.

Замер в страхе.

Напротив груди в воздухе начал собираться синий пар, который мои руки вытягивали из окружающего мира – из деревьев, из травы, из птиц, из камней, из насекомых. Из всего.

Я начал неспешно сводить руки перед собой, будто смыкаю объятия, и синий пар начал уплотняться и сгущаться напротив меня. Он приобретал человеческие черты, он был словно глина, которая сама собой превращалась в статую.

Высокий худой старик, с удлинённым телом, удлинёнными чертами лица, выступающими скулами, с длинными седыми волосами и такой же длинной, до колен, седой бородой. Синий пар приобретал мои черты!

Когда напротив меня сформировался полноценный двойник, синий, прозрачный, дымко-образный, мои руки сомкнулись вокруг него в настоящих объятиях. Я прижал двойника к груди, и вдавил в своё тело. Двойник без труда прошёл через кожу и впитался внутрь, наполняя весь организм и отдельные энергетические каналы силой, энергией. Сущностью.

Энергетическая сила, которой напитывается маг, и которая становится источником его магии, называется «Esswarta», что с языка старой Империи переводится как «Сущность».

Впитав двойника, я вновь развёл руки в стороны, и процедура стала повторяться снова. Синий пар начал высасываться из окружающего мира, из живых и неживых объектов вокруг (не все объекты подходили мне для подпитки Сущностью – у каждого мага было родство с определёнными типами Сущности, «Стихиями», и отсутствовало родство с другими. К примеру, если бы рядом находился костёр или горящая свеча – я бы не смог поглощать из них Сущность).

Сущность продолжала вытягиваться из окружающего мира, и во время этого процесса одна из птиц, из тех, что тихо замерли на ветках в кронах деревьев, боясь шевельнуться, вдруг отчаянно пискнула, а затем упала замертво на землю, её маленький трупик исчез в траве. Сама трава тоже в некоторых местах пожухла, сморщилась, посерела. У некоторых деревьев отломились и упали веточки.

Снова передо мной появился синий прозрачный двойник, я вновь обнял его и вдавил в своё тело. Энергетические каналы наполнялись Сущностью, всё тело пело от радости и обновления, сила переполняла меня.

Не было необходимости создавать энергетического двойника, у большинства магов при этой практике формируется обычный шар. Создавать двойника или нет – зависит от желания самого практика, а также от его возможностей: уровня развития мага, школы к которой маг принадлежит, и от типа Сущности, с которой у него сродство.

Я ещё раз повторил процедуру, а затем решил на этом остановиться, и закончил практику.

Мир вернулся к жизни. Птицы очнулись в кронах деревьев, защебетали, запорхали, насекомые зажужжали, ветер вновь принялся трепать ветви и траву.

Я сосредоточился и применил заклинание, распространяя вокруг себя синюю холодную ауру.

– [Moir Esswarta].

Я посмотрел вниз. Ноги покрылись инеем, трава вокруг стоп тоже заиндевела и казалась не просто чахлой, она вовсе потеряла какой-либо цвет и стала бледно-серой, мёртвой. Абсолютно мёртвой. На мёртвых стеблях белел снежок и даже льдинки, а в воздух поднимался холодный, ледяной пар. Он имел синеватый оттенок.

Чувствуя себя превосходно, так как пополнил силы, я развернулся и зашагал обратно в дом.

Нужно было приготовиться к тому, что я планировал сделать. Ох, тяжки мои муки. Почему именно я?! Почему только я должен этим заниматься? Я – 186-тилетний дед – должен утруждать себя и мучиться, пытаясь решить тяжелейшую задачу, которая когда-либо вставала перед магом, вероятно, за всё время, что существует человечество!

Почему я?!

Ответ очевиден. Быть одним из Четырёх Архимагов на службе у Эльсора Тёмного не означает только лишь прохлаждаться и пользоваться благами и властью, нужно выполнять и служебные обязанности.

Порученным делом вынужден заниматься именно я, потому что лишь я и могу с ним справиться. Даже трое других Архимагов признали своё бессилие и неспособность решить задачу.

В конце концов, мы – Великие Маги – исследователи, учёные. И каждый является специалистом в своей области. Из нас четверых только я лучше всех разбираюсь в такой странной, сложной, глубокой теме, как Kinnuint – «Предназначение/Пророчество/Судьба». Но не буду зря наговаривать на моих коллег – они хороши в других областях, и от них есть несомненная польза Империи и самому Тёмному Владыке. В конце концов, именно мы четверо вместе лет сорок назад восстановили Империю из руин.

Но кроме меня действительно никто не может «развязать нити Пророчества» (как мы решили называть это задание). Впрочем… а я могу?

Я уселся за неказистый грубый стол, достал из мешочка сухофрукты и орехи и принялся за завтрак. Я провёл ладонью над деревянной кружкой, и в ней появилась вода из чистых родников. Я не создал воду – а перенёс её. Из одного места – в другое, сюда, в мою кружку.

Это мой основной рацион питания, на котором я жил последние полгода, что скрывался в этой избушке, посвятив себя исследованиям и магическим экспериментам. Сухофрукты, орехи, родниковая вода, иногда сушёные овощи и каши из круп. Изредка я позволял себе выпить хорошего красного вина, что переносил магией прямо из столицы, из бутылок в погребах Дворца Совета.

Я веду аскетичный образ жизни и довольствуюсь малым. В мире не так уж много вещей, которые разжигают во мне страсть или способны сильно меня увлечь. В конце концов, во-первых, я Архимаг, а во-вторых, я 186-тилетний старик.

Я съел свой нехитрый завтрак и принялся собираться в дорогу. Много брать с собой не было надобности. Я надел чёрный балахон с капюшоном и полами до земли, взял дорожную сумку и посох. Этот длинный посох, выглядящий как скрюченные и перекрученные ветви или корни зловещего древнего дерева, был мне дорог как память. Много лет назад мне подарил его наставник, когда я проходил обучение в секте Дайгенской Магической Школы.

Итак, всё что нужно было при мне, а остальное – книги и прочее – я оставлю в избушке. Я бросил на стопки толстых фолиантов прощальный взгляд. Названия на корешках сейчас казались напутственными словами, что говорили мне книги: «Kinnuint Draiokh er tythe fioles» («Магия Пророчества и его форма»), «Spiir foirsedal» («Учение о космосе»), «Anstaedar abf Kinnuint isind» («Исследования на тему Пророчества»)…

Возможно, я больше никогда сюда не вернусь. Вернее, я точно никогда сюда не вернусь.

Ведь в случае провала я буду мёртв. А именно провал, скорей всего, меня и ждёт.

Уверен ли я в том, что у меня получится сделать то, что я задумал? Совсем не уверен. Я не дам шансу моего успеха и двадцати процентов.

Что ж, с такими мрачными мыслями я покинул избушку.

Снаружи продолжали щебетать птички, ветер трепал стебли трав и ветви деревьев. Я приметил, как над входной дверью моей избушки колышется паутинка – любопытно, раньше я никогда её не замечал…

Постепенно становилось светлее, теплее. Возможно, к полудню и вовсе распогодится. Правда мне уже не будет никакого дела до этого места. Мне предстоял не близкий путь.

Я закрыл глаза и сосредоточился на Источнике Сущности внутри моего тела. Esswarta заструилась, забурлила во мне, захватывая всё тело изнутри и облепляя его снаружи, как некая слизь, невидимая глазу постороннего. Я весь оказался покрыт магической Сущностью.

– [Kravarenna thyl’], – произнёс я, и мой разум поглотила чернота.

Тело стало превращаться в нечто вроде клубов дыма и начало разделяться на множество частей, которые обретали облик воронов, и моё сознание находилось одновременно в каждом из них.

Я превратился в стаю воронов. Чёрных, громко и резко каркающих, беспокойных и озлобленных. Вокруг стаи кружил синий дымок, очень холодный, способный заморозить всё, что попадёт внутрь него. Кроме меня самого, разумеется – ведь я его повелитель.

Вороны взлетели в небо, и мы двинулись в северном направлении. Мы, вороны – быстро-быстро полетели. Внизу показалась заболоченная роща, в которой я проживал последние полгода, мы, вороны, видели чернеющую посреди деревьев хижину – с высоты она казалась маленькой. Хижина становилась всё дальше, исчезала позади, а вскоре позади осталась и чаща.

За чащей появились луга, поля, неподалёку виднелись деревушки, за полями возникло озеро, за ним снова луг, холмы, потом лес… Всё это проносилось внизу под нами, постепенно превращаясь в размытые пятна. Скорость нарастала, вороны, полные ярости и злобы, летели, спешили как сумасшедшие. Необычное и сильное чувство охватило воронов – птицам казалось, что в конце пути их ждёт еда.

Еда – живое существо, достаточно крупное, например, человек или олень, которого они смогут облепить со всех сторон и начать рвать своими клювами, пожирая заживо. И наслаждаться горячей кровью жертвы и её воплями ужаса и боли. Это то, что они хотят. Пожирать. Это мои вороны. Это моё существо.

Мы спешили, летели быстрее ветра, виды внизу сменялись один за другим: поселения, города, поля, луга, реки, озёра, рощи, холмы, горы, снова города… Мы летели над всем, и чувствовали лишь одно – злобу и жажду пожирать, пожирать живую плоть, заливать в глотку горячую кровь, и услаждать слух чьими-то воплями страдания, отчаянья, ужаса. Когда слышишь чей-то крик боли, видишь агонию – хочется смеяться и танцевать, разве нет?

Долгое время провели мы в небе, вороны, и, наконец, птицы стали чувствовать усталость. Им нужно было подкрепиться, пополнить силы. Внизу мы увидели небольшой лесок, среди деревьев брело стадо оленей.

Истошно закричав, оглашая мир голосом своей ярости и жажды насилия, вороны спикировали вниз. Мы набросились на одну из олених, пока остальные особи из стада кинулись в страхе наутёк. Мы облепили животное со всех сторон, когти цеплялись за шерсть, врезались в кожу, клювы вгрызались в плоть. Один из воронов клюнул олениху в глаз, другой хлестнул крыльями по морде, не давая сообразить, что происходит. Вороны цеплялись когтями в её морду, выклевали второй глаз, вонзали мощные клювы в горло. Зверь вопил от ужаса и боли, ревел, дёргался, прыгал, но нас было много, мы были сильнее, мы были быстры. И мы были полны ярости.

Мои вороны – не обычные. Они крупнее, сильнее, их окружает синий морозный дым – холодная энергия ледяной магии – которая влияет на всё, что соприкоснётся с ней. Замёрзшая и застывшая олениха не могла оказать должного сопротивления, вороны заклевали и изодрали когтями её насмерть, зверь свалился в траву. Вороны набросились на мясо, принялись пировать с радостным карканьем, с диким возбуждением. Горячая кровь хлестала из ран, клювы и перья птиц вымазались в красном. Вороны пожирали.

Пожирали и пожирали. Наслаждались этим мимолётным пиром и торжеством ярости и насилия.

Нажравшись горячей свежей плоти оленихи, напившись до опьянения крови, вороны, полные сил, вновь взмыли в воздух и продолжили путь.

Снова внизу проносились поля, луга, деревни, леса, озёра и реки. Холмы и долины, города.

Мы, вороны, провели в полёте три дня. Практически не отдыхая, останавливаясь по ночам лишь на пару часов.

Трое суток такого интенсивного путешествия дали о себе знать, и вороны снова начали чувствовать голод, жажду подкрепиться, пополнить силы. На четвёртый день в полдень мы пролетали над полями, где среди высокой травы заметили двух косарей. Они отдыхали от работы и беззаботно переговаривались друг с другом, держа упёртые в землю косы как посохи.

Мы спланировали вниз. Стремительно, мощно, грозно.

– Гра! Крау! Крау!

Вороны набросились на косарей. Принялись бить крыльями по лицу, по глазам, царапали когтями, наваливались кучей-малой, стремясь своим весом свалить жертву на землю, атаковали клювами горло. Косари закричали, принялись размахивать руками, бегать кругами, вопить, звать на помощь, пытались отбиваться. Долго это не продлилось. Стремительная, внезапная и мощная атака воронов была обречена на успех – один мужчина упал с разодранным горлом, кровь хлестала из ран, силы покидали его, жизнь покидала. Вскоре и второго мужчину постигла та же участь. Пара минут агонии – и оба были мертвы.

Вороны накинулись на угощение, бросились яростно пожирать ещё тёплую, недавно бывшую живой, плоть. Клювы измазаны в крови, перья покраснели, ошмётки мяса, вытягиваемые из тел, как дождевые черви из норки в земле, исчезали в щёлкающих клювах.

Подкрепившись, вороны вновь продолжили путь.

Ещё три дня полёта. На север, всё дальше и дальше. Снова внизу проносились поселения, города, леса, поля, озёра и реки.

Воздух становился холоднее, местность внизу – более унылой, здесь осень властвовала в полную силу и даже уже начинала уступать место приходящей зиме. Появлялось больше гор и горных цепей, кое-где можно было заметить снег.

Шесть дней пути, более двух с половиной тысяч haort – такое гигантское расстояние мы преодолели, чтобы добраться из южных областей Империи до северных земель. И вот – цель достигнута, мы прибыли в пункт назначения.

Здесь было холодно, земля мёрзлая, небо мрачное, поселения редки. День клонился к вечеру, темнело. Мы быстро нашли нужное место – одну из пограничных деревушек, что возникла из некогда солдатского форта и постоялого двора. Вороны спикировали прямо в центр деревни.

Ещё не достигнув земли, вороны начали изменяться. Они превращались в чёрный дым, воронов притягивало друг к другу, как магниты, дым сливался, оформлялся в клубящийся силуэт.

Дым уплотнился, принял человеческий облик. И стал плотью, стал мною.

Я вновь появился.

Где-то на задворках сознания я всё ещё ощущал отголоски чувств воронов – жажду пить кровь и убивать, наслаждаться чужими страданиями. Я сделал выдох. Изо рта выплыло облачко пара.

Деревушка вокруг казалась пустой – но на самом деле, так было лишь на первый взгляд. Внутри, в домах, горел свет свечей и очагов, из труб валил дым. Из довольно крупного бревенчатого дома – корчмы – звучало множество голосов. Там царила пьянка, веселье, там праздновали. Кажется, праздновали свадьбу, если я правильно помню донесения разведки.

Шёл мелкий колючий снег, небо серое, воздух холодный. Я провёл ладонью по груди, и мой балахон превратился в зимний – воротник стал меховым, внутри появилась тёплая подкладка.

– Ой, мама, смотри: какая длинная борода у этого дедушки! – прозвучал неподалёку детский голос.

Я повернулся на звук и увидел маленькую девочку, которая указывала на меня пальцем, а рядом стояла её мать. Женщина встретилась со мной взглядом и кивнула.

– Добрый день, почтенный старец. Вы странствующий святой калика?

Слово «святой» в её обращении было лишь формальностью. Разумеется, жалких стариков с посохом, длинной седой бородой, в чёрных балахонах с капюшоном, странствующих от деревни к деревне и живущих на подаяние, никто не будет считать святыми на полном серьёзе. Это как сказать «добрый день» – но разве он действительно «добрый»? Или обратиться к незнакомцу «уважаемый» – но разве ты и правда его уважаешь?

Женщина с ребёнком подошла ко мне, она порылась в мешочке, который был привязан к кушаку, обёрнутому вокруг талии, и достала оттуда две медные монеты.

– Возьмите, пожалуйста.

Я принял монеты.

– Почему вы стоите здесь? – спросила женщина. – Вы можете попроситься на ночлег в любой дом – здесь вам все будут рады. А лучше – пойдёмте в корчму, там празднуют свадьбу, гуляет вся деревня. Дочь атамана выходит замуж, четыре дружны съехались к нам сегодня!

Жители данных мест были повстанцами, не признающими власть Империи. Они называли себя «сэгверы» (северяне). Свои разбойничьи шайки они называли «дружна», а лидеров – «атаманы». Сегодня выходила замуж дочь атамана, который правил в этой области, и погулять на свадьбе съехались все соседние шайки.

Я окинул взглядом деревушку: дома, заборчики, коновязи, защитная стена из кольев. Всё это место – логово повстанцев. Сегодня их собралось довольно много – и это как раз то, что было нужно для моих целей.

– Пойдёмте, дедушка. Там вас накормят, напоят, – сказала женщина, пытаясь взять меня под локоть.

Я улыбнулся и покачал головой.

– Чуть позже, милочка. Я сам подойду, идите без меня.

– А можно потрогать? – маленькая девочка протянула свою кукольную ручку к моей бороде.

– Ну-ка прекрати! – мать шлёпнула дитя по ладошке.

Я поднял взгляд к небу, и женщина сделала молитвенный жест, решив, наверное, что я собрался молиться.

– Поспешите, дедушка. Не замёрзните, – сказала она и направилась к корчме.

По небу плыли тяжёлые мрачные тучи. Где-то в вышине каркали вороны. Задувал холодный ветер. Сухой мелкий снег продолжал валить. Он походил на крупу – падая на мёрзлую землю, он не таял и не собирался в кучи, а катился, влекомый ветром, как белые бусины.

Люди в корчме пели и голосили:

«Dubo ravan,

Dubo ravan,

Kad u feven

Ot giolaran?»

Местный язык отличался от языка Метрополии, но я понимал его. Очень пророческая песня: они спрашивали, почему чёрные вороны кружат над ними – вороны, ждущие их смерти.

Я развёл руки в стороны, словно собираясь обнять очень широкого большого человека. Шестидневный перелёт в форме воронов отнял много сил – а те мне ещё пригодятся. Поэтому я решил пополнить запас Сущности. К счастью, эта местность была холодной, сегодняшний день был снежный – как раз подходящие условия для пополнения Сущности, ведь холодная стихия Родственна мне.

Изо льда и сухого мелкого снега, из мёрзлой земли и холодного воздуха начала вытягиваться синяя энергия, Сущность, похожая на дым. По мере того, как я сводил руки перед собой, энергия собиралась напротив меня, приобретая всё тот же знакомый силуэт – мой силуэт, Esswartaпревращалась в моего двойника. Двойник оформился, и я обнял его и вдавил в себя, в свою грудь – энергия наполнила моё тело. Я повторил практику ещё пару раз, и, наконец, почувствовал, что полностью восстановил силы.

Пришла пора приступить к главному делу, ради которого я сюда и прибыл.

Я поднял вверх узловатый посох и со всей силы ударил им о землю.

– Tolgan Draiokh, повелитель и отец магии, прими мою жертву! – возвестил я.

Ветер начал задувать сильнее, вокруг меня образовался вихрь, он подхватил сухую листву с земли и крупинки снега и закружил спиралью. Заколыхались полы моего балахона, взметнулась борода.

– Tolgan Draiokh! – прокричал я громче. – Прими мою жертву!

Вихрь усиливался, он поднимался выше и достигал мрачных облаков. Они тоже начали закручиваться над моей головой спиралью, и внутри туч блеснули молнии, и гулко прогремел гром.

Веселящиеся в корчме не подозревали о происходящем снаружи, однако в некоторых домах распахнулись двери, и удивлённые люди вышли на крыльцо и уставились на небо. Где-то поблизости залаяли собаки.

– Tolgan Draiokh! – взревел я в полный голос.

Молнии заблистали чаще, гром загремел сильнее. Под концом моего посоха образовался светящийся фиолетовым магический круг с древними письменами и геометрическими фигурами. Фигуры вращались, письмена плыли друг за другом. Круг начал шириться и захватил меня.

И в тот же момент я почувствовал чьё-то присутствие. Сущность, которую я ощутил, находилась на небе, но при этом она была очень близко, она находилась прямо у меня за спиной, и ещё она находилась у меня в голове, и при этом она была снаружи моей головы – у моего правого уха, и всё же она обитала на небе, или за небом, или где-то вне нашего мира, за пределами материи, но прямо тут, рядом со мной, вдали, невероятно близко, там, здесь. Она была рядом, и её не было. Она была близка, но была дальше небес и размерами шире вселенной. Она была маленькой, и гигантской. Она существовала, не существовала. Она имела форму, и не имела.

– Ты звал меня? – прозвучал рокочущий басовый голос в моём правом ухе.

– Прими мою жертву, – проговорил я, – в обмен на исполнение желания.

– Ты уже не в первый раз обращаешься ко мне. Если ты снова с той же просьбой, то не трать понапрасну моё и своё время. Я не могу помочь развязать нити Пророчества, эта магия вне моих сил.

Когда призываешь божество, то оно как бы сливается с твоим разумом. Ему открываются твои мысли, желания, чувства, память. Поэтому мне не было нужды отвечать Повелителю Магии – он сам узнал ответ из моих мыслей.

– А-а… Это я могу сделать, – прозвучало в правом ухе.

– В этой деревне сейчас около четырёхсот человек. Этого хватит для жертвы?

– Нужна тысяча, – ответил Повелитель Магии.

– А ты меня не щадишь, я посмотрю! Цена всегда одна и та же…

– Всегда одна и та же.

– Даже несмотря на то, кем я являюсь?

– Это не тот случай, – басисто и безэмоционально ответил голос, – когда стоит просить послаблений. Ты не в безвыходной ситуации. Просто ты ленишься. Не хочешь усердно поработать.

Под «работой» он подразумевал принесение людей в жертву, так?

– Тысяча так тысяча, – вздохнул я, сдаваясь. – Доберу после того, как закончу здесь.

– Хорошо.

– Тогда… прими мою жертву!

Магический круг, в котором я стоял, начал быстро расширяться. В считанные секунды он разросся до таких размеров, что охватил всю деревню целиком. Центром круга был я – точнее, мой посох, воткнутый в землю.

Теперь все обитатели деревни оказались будто на жертвенном алтаре: круг – алтарь, все люди внутри круга – жертвы. Дело осталось за малым – убить их всех, и тогда ритуал будет исполнен.

Я освободил левую руку, продолжая удерживать посох лишь правой, и произнёс:

– [Sketh Maktyre gentar]!

Я опустил руку вниз, и из рукава начал выплывать зловещий, клубящийся чёрный дым. Он был тяжёлым и тут же опускался на землю, собираясь в чёрные облака у моих ног.

Пора начать жертвоприношение.

Глава 2. Анлуинн приносит жертву

Чёрные облака начали обретать форму, они превращались в Sketh Maktyre – «теневых волков». Несколько мгновений, и у моих ног появилась целая стая чёрных, состоящих будто из дыма и тени, зверей. Вокруг них клубилась тьма, глаза их горели красным.

– Mvare, – приказал я. – Mvare gau.

И волки ринулись во все стороны.

Моё сознание было частично слито с разумом волков, поэтому я видел их глазами и переживал их опыт. Всё это занимало лишь часть моего сознания, другая была связана с магическим кругом. Благодаря этому, весь круг был чем-то вроде части моего тела – поэтому все объекты, живые существа и неживые предметы, которые находились внутри круга, ощущались мной, как если бы они были насекомыми, ползающими по моей коже.

Я знал, где находится каждый человек в деревне, куда и как он движется, и потому избежать атаки моих волков было невозможно.

Волки врывались в дома, распахивая двери с разбегу прямо лбами или передними лапами, и устремлялись внутрь. Они набрасывались на деревенских жителей – сразу по два-три волка на человека – сваливали на пол и начинали рвать клыками.

Зазвучал крик, визг, вопли. Задача у волков была лишь одна – убивать. Не было необходимости слишком долго возиться с жертвами – нужно поскорее убить всё население этой деревни, тогда я смогу двинуться к следующему пункту назначения. Все погибшие внутри магического круга считаются жертвой богу Tolgan Draiokh.

Поскольку это я приношу жертву – я должен убивать всех жертвенных существ самолично, я не могу прибегнуть к чужой помощи, таково правило ритуала. Убийство с помощью магии ничем не отличается от того, как если бы я перерезал глотки каждому жителю деревни лично, держа нож в своих руках, ведь моя магия – часть меня, я маг. Поэтому с таким способом убийства не было никаких проблем, мои теневые волки не были жульничеством, правила ритуала не нарушены.

Некоторые люди успевали выбежать из домов, они неслись по улицам и кричали в ужасе, но волки настигали их, вцеплялись в ноги, валили на землю, и клыкастые пасти вгрызались в горло. Всюду царила суматоха, звучал истошный вопль.

Кто-то успевал добежать до границ деревни – но покинуть её не мог, он сталкивался с невидимой стеной, не выпускающей за пределы круга, и в ужасе падал на землю, не понимая, что происходит. Никто не мог покинуть жертвенный алтарь. Единственный способ сбежать – это прервать ритуал. Магическим вмешательством, или убив меня.

Кто-то связал меня с происходящим и попытался атаковать – но оружие этих людей наткнулось на невидимый барьер, плотный энергетический кокон, окружающий меня. Я одновременно контролировал волков, магический круг, и защитный кокон. Это отличительная черта магов – способность управлять своим разумом, расщепление сознания. Самая великая способность мага – вовсе не магия, а контроль над своим сознанием. Маг способен контролировать несколько параллельных процессов мышления одновременно. Разве может обычный человек такое? Разве можно утверждать, что маги и обычные люди – существа одного и того же вида?! Маги – это отдельный подвид человечества, отдельная раса, высшая раса, превосходящая обычных людей.

Волки ворвались в корчму, и свадебные песни сменились истошным воплем. Визжали женщины, кричали раненные мужчины, звенели разбитые стёкла, падали предметы и посуда. Некоторые пытались сражаться с волками – но те двигались слишком быстро, а сама атака была неожиданной – поэтому ни у кого не было шанса спастись.

Продолжал стоять крик, кровь лилась рекой, происходящее вокруг можно было назвать одним словом – резня. Резня, бойня – я забивал жителей и гостей деревушки, совершая жертвоприношение демоническому богу.

Когда последние крики стихли, волки вернулись ко мне, магический круг потускнел и исчез. Жертва была принесена, Tolgan Draiokh получил душу каждого убитого. Волки вновь превратились в чёрный дым, и его затянуло обратно в мою левую руку.

Я стал полноценным.

Я вздохнул – изо рта выплыло большое облачко пара – и осмотрелся. Где-то скулили недобитые собаки, где-то тревожно ржали кони. Несколько домов охватило пламя, в том числе корчму – немудрено: пытаясь сбежать или отбиться от волков, люди роняли горящие свечи, размахивали поленьями, выхваченными из очага…

Продолжал сыпать сухой колючий снег, было темно. Я сосредоточился на своей магии и произнёс заклинание, моё зрение охватила тьма, и я превратился в стаю воронов.

Нам предстоит посетить ещё несколько мест, подобных этому, и повторить всё то, что проделали здесь. Ведь Tolgan Draiokh потребовал тысячу жертв – поэтому мы должны продолжать. В деревнях обычно проживает двести-триста человек, а иногда и того меньше. Придётся потрудиться, пока не наберётся тысяча.

– Гра! Гра! Кар! – хлопая крыльями, стая воронов устремилась в небо.

Ещё одна пограничная деревушка с большим количеством жителей. Это снова повстанцы, сопротивляющиеся власти Эльсора Тёмного. Мы – вороны – опустились посреди деревни, и всё повторилось вновь.

К сожалению, жителей двух населённых пунктов не хватило, чтобы достичь тысячи – и мне пришлось двигаться к ещё одной деревне. Там не было повстанцев, жители были лояльны Империи. Убивать их было не за что – но я вовсе и не карал отступников за предательство, я просто приносил жертву. То, что некоторые жертвы оказались повстанцами – было лишь приятным дополнением, так я смог убить двух зайцев сразу. Но если жители какой-то крупной деревни не являются повстанцами – это не остановит меня от того, чтобы принести их в жертву. Главная задача – это жертва, а остальное второстепенно и несущественно. Нужно уметь расставлять приоритеты. К тому же я не занимаюсь вопросами внешней и внутренней безопасности Империи – эти сферы возглавляют другие мои коллеги из Четырёх.

А дело, которым я занимаюсь – имеет высочайшую важность. Никто среди Четырёх, кроме меня, не способен разобраться с ним. Даже сам Эльсор не способен. Поэтому всё остальное должно отойти на второй план, уступая место этой задаче.

Я истребил деревушку, а затем обратился воронами и полетел к следующей. Я выбирал населённые пункты, ориентируясь на такие критерии:

– В деревушке должно быть много жителей – потому что я спешил, мне некогда было набирать тысячу жертв по десять-двадцать человек за раз. Чем больше население деревни – тем больше жертв я принесу за один заход;

– Деревушка должна располагаться на окраинах Империи – потому что, несмотря на приоритетность моего дела, я всё же вынужден принимать во внимание политические интересы. Нехорошо, если целые населённые пункты будут истреблены внутри Империи – это вызовет лишние волнения. А исчезновение пограничных населённых пунктов – никого особо не заинтересует.

Кроме того, истребление пограничных населённых пунктов можно будет списать на деятельность повстанцев и внешних врагов.

Итак, четыре деревни принесены в жертву – и, наконец, я достиг нужной тысячи!

Ура! Можно вздохнуть с облегчением.

Сразу же после того, как моя часть сделки была завершена, я ощутил, как в моём разуме, во Внутреннем Пространстве, появился чужеродный элемент – магический объект, заклинание, созданное посторонним, чуждое и непонятное мне. Это был дар Tolgan Draiokh, за него я и заплатил тысячей жертв.

Теперь мне потребуется особый момент для использования дара. И нужный человек, против которого этот дар будет использован.

Святая Дева. Shaendwyna. Избранная светлыми божествами Святая Героиня, которой предсказано Пророчеством победить Эльсора Тёмного.

Я истреблял деревни на окраинах Империи лишь с одной стороны – с севера. Я избегал того, чтобы устраивать что-либо на северо-восточных и восточных границах. Потому что именно к тем границам сейчас с восточной стороны, из-за пределов Империи, и приближается Святая Дева – о чём мне ранее и сообщили выжженным текстом на магической дощечке.

Дева прибудет в повстанческий отряд на восточной границе в течение нескольких дней. Мне тоже стоит поспешить туда.

Я вновь обратился воронами и полетел к восточным границам. На встречу со Святой.

Глава 3. Андаль

Прибыв на нужную территорию, я остановился в нескольких haort от места, где, по донесениям разведки, должен находиться лагерь повстанцев.

Имперская армия не могла напрямую атаковать их – повстанцы хитры и быстро меняют местоположение, кроме того, они прекрасно чувствуют себя в этих местах, это их родные земли.

А что насчёт магов – и, тем более, Архимагов – которые могли бы просто обрушить могучую магию на всю эту местность и уничтожить повстанцев? К сожалению, у повстанцев есть защита от магических атак слуг Эльсора Тёмного. Кроме того, уничтожение одного из самых крупных и главных повстанческих объединений на данный момент кажется нецелесообразным. Нам – слугам Эльсора Тёмного – достаточно знать о них, об их существовании, об их планах и передвижениях – и этого нам пока хватает. Пусть все яйца соберутся в одну корзину, пусть все крысы собьются в одну стаю. Мы можем использовать информацию о них для наших целей, а, когда потребуется, прихлопнем всех разом.

Именно сейчас я и собирался использовать информацию о повстанцах для своих целей. Есть проблема поважнее. Убить повстанцев не трудно (хотя они кажутся бесконечными, как тараканы). Гораздо труднее справиться с Храмом.

Храм – организация за пределами Империи (на востоке), которая поклоняется светлым богам и поднимает народы и страны вокруг Империи на войну против Эльсора Тёмного. Именно выходцем из Храма является Святая Дева, которой предназначено убить Тёмного Владыку.

Это – самая главная наша проблема, а не какие-то жалкие повстанцы. Пока существует Храм – у повстанцев есть знамя и надежда, и сила, на которую они рассчитывают – все знают о Пророчестве и надеются на Святую Деву.

Почему бы не уничтожить сам Храм?!

Ну, он находится далеко за пределами Империи, и очень хорошо защищён.

Одни лишь обережные заклинания и амулеты, подаренные Храмом, неплохо защищают крупные повстанческие базы от магических атак как рядовых магов Империи, так и Архимагов. Что уж говорить о самом Храме – насколько он будет хорошо защищён и обороноспособен! Даже вчетвером нам, Архимагам, с ним не справиться.

Есть более разумные способы борьбы с Храмом. Один из них – просто убивать всех крыс, выползающих из него и появляющихся на территории Империи. Ведь это сокращает численность храмовников, не так ли?

Второй способ – послать своих агентов в Храм, чтобы они примкнули к храмовникам, а потом уничтожили организацию изнутри. Над этим тоже ведётся работа. Хотя в этом деле имеются определённые сложности. Не только Tolgan Draiokh является богом, и не только Эльсор. Есть и другие. Одни из них назвали себя «светлыми» и основали в мире людей Храм. Благо, они не воплотились на земле, как это сделал Эльсор, поэтому могут влиять на события в нашем мире только исподволь, через благословления, Пророчества, общение со своими верующими. Хоть «светлые» боги и не воплощены на земле, они в каком-то смысле являются лидерами Храма и зорко присматривают за ним. Сложно будет агенту Империи, внедрившемуся в ряды храмовников, обмануть взор светлых богов – ведь обязательным условием для того, чтобы стать храмовником, должна быть искренняя вера в учение светлых богов и преданность. Боги знают о том, насколько глубока и искренна чья-либо вера. Они без труда вычислят нашего агента и сообщат об этом старшим храмовникам.

Всё же и в этом направлении – послать агентов в Храм – работа тоже ведётся, и мы ищем решения данной проблемы: как обмануть взор светлых богов.

Вопросы по борьбе с Храмом понятны, но что делать со Святой Девой? Если кто-то думает, что её легко убить – то он ошибается.

Похоже, что из всех Четырёх Архимагов только я способен… если не разобраться, то хотя бы попытаться разобраться, попытаться приблизиться к решению задачи относительно Пророчества.

Святая Дева – неуязвима.

Ни обычный человек, ни маг, ни Архимаг – никто не может её убить. Она абсолютно защищена божественной силой. Судьбой ей предназначено убить Эльсора Тёмного. Пока этот сценарий Пророчества не будет исполнен – Святая не может умереть.

И в этом вся проблема. Мы – Четыре Архимага – просто не можем её убить.

Мы долго ломали голову над этой задачей – и, наконец, я предложил решение: если мы не можем убить Деву, защищённую Пророчеством – мы должны уничтожить Пророчество или разорвать связь Девы с ним. Исчезнет Пророчество – Дева станет обычным человеком.

Может быть, после исчезновения Пророчества, связанного с этой конкретной Святой, позже возникнет новое, и божества изберут новую Святую… но когда это случится! У нас будет в запасе лет десять, а то и больше!

Уничтожение связи Пророчества с Девой – единственный выход для нас. И так получилось, что только я компетентен заниматься этой задачей.

Итак, я оказался неподалёку от базы крупного повстанческого объединения. Здесь уже территория за границами Империи. Я находился на просторной поляне, а вокруг – сплошь горы и лес.

Неподалёку на западе должен находиться крупный пограничный город – Graen Wilat. Сейчас там расположилось войско – оно занималось защитой города, зачисткой местности от повстанческих отрядов, а также готовилось отразить атаку храмовников, о которой нам стало известно заранее благодаря шпионам.

К моменту, когда я прибыл в эту местность, занимался рассвет, на востоке светлело небо, редкие тёмные облака подсвечивались снизу рыже-золотистым. Дул прохладный ветерок, мир постепенно обретал краски. Вокруг не было ни души, лишь где-то в кронах деревьев изредка кричали одинокие птицы.

Я присел на подвернувшийся валун и сосредоточился на Внутреннем Пространстве.

Моё сознание оставило тело и погрузилось в глубины разума. Я оказался в огромном храме. Стояла полутьма, с потолка падали бледные лучи света, сам потолок находился очень высоко. Своды поддерживали высокие могучие колонны, всё внутри храма было каменным, только пол устилал белый песок.

Пространство было огромным, этот храм скорее подходил бы великанам, обычный человек казался маленькой букашкой на фоне таких гигантских размеров.

Вдоль стен в полутьме стояли статуи – они изображали «тёмных» богов, их лики были еле различимы в тени, их фигуры еле угадывались. Множество рук или голов, крылья, щупальца, длинные языки, вываливающиеся до пупа…

Я двинулся вперёд по просторной зале, босые ступни оставляли на песке следы (оказавшись в храме во Внутреннем Пространстве, я любил делать себя, свой аватар, босым – не знаю почему, мне просто нравилось ощущать холодный песок босыми ногами).

Между помещениями в храме не было дверей, а сами проходы были довольно широкими – так что, казалось, что и стен и границ между одним помещением и другим как таковых не было. Я прошествовал через просторный зал, миновал широкий дверной проём без двери, и оказался в библиотеке. Или вернее это следует назвать архивом.

Помещение тоже огромное, высоченные потолки, пол из песка. В одной из стен находилось громадное арочное окно – оно располагалось достаточно высоко над полом, на высоте десятка человек, если тех поставить друг другу на плечи. Слабый свет пасмурного дня бил в окно, бледными лучами падая на песок, освещая парящие в воздухе пылинки, иногда захватывая части книжных полок. Которых было огромное множество. Вдоль стен стояли высоченные книжные шкафы, а на нижних ярусах располагались сундуки и ящики.

Возле одного из шкафов стоял изящный столик из чёрного дерева, на нём покоилась толстая тетрадь с переплётом из тёмной кожи. Я подошёл к столику, открыл тетрадь, создал (просто пожелав) горящую свечу, и просмотрел последние записи. Эта тетрадь была моим журналом исследований Пророчества и методов борьбы с ним. Я взглянул на зарисовки и схемы, которые в последний раз оставлял в этой тетради, перечитал последние заметки, а потом закрыл тетрадь и направился в другую сторону.

Я подошёл к одному из шкафов, открыл выдвижной ящик и достал свиток.

«Ogil’ Fioles» – было написано на нём.

Это свиток с заклинанием, которое я заранее заготовил. (Как и множество других заклинаний). Все они хранятся в готовом виде в Палатах Разума, и, если в них возникнет необходимость, я могу просто извлечь их и мгновенно применить.

Заклинания представляют собой сложное плетение магии, но если заранее заготовить их и назначить каждому мнемонический символ (например, им может быть само название заклинания) – то в нужный момент будет достаточно извлечь символ из памяти, и заклинание сработает автоматически.

Я встал в центре библиотеки, мысленно пожелал, и передо мной появилось большое, в полный рост, зеркало. Я начал мысленно воздействовать на отражение в зеркале – и мой внешний вид в нём стал меняться. В итоге я создал молодого человека лет двадцати трёх. Ниже ростом чем я, симпатичный, тёмные волосы, тёмные глаза, стройная фигура. Я также создал ему одежду – скромное дорожное одеяние путника, совершающего путешествие на длительное расстояние.

Созданный образ я извлёк из зеркала – он превратился в небольшой сияющий шар – и поместил в свиток с заклинанием «Ogil’ Fioles».

Затем я снова обратился к зеркалу. Оно стало показывать изображения, сцены, отражая то, о чём я думал. Я придумывал себе личность. Меня будут звать Андаль. Мне 23. Я имею неплохое образование, могу писать и читать, несколько лет работал секретарём у крупного купца.

Я верю в светлых богов – в Зиянора, Исаэлину, Стэлию и других, не одобряю власть Эльсора Тёмного, ненавижу культ тёмных богов, и тайно работаю на повстанческое движение. В основном, занимаюсь сбором информации. Живу и работаю в области, расположенной севернее Метрополии.

Недавно я узнал, что на северные области, находящиеся под властью повстанцев – сэгверов – готовится нападение. Кроме того, мне довелось услышать, что храмовники, в том числе сама Shaendwyna, Святая Дева, вскоре собираются прибыть к восточным границам, в лагерь местных повстанцев. Бросив все дела, я через всю Империю поспешил к городу Graen Wilat.

Я прибыл сюда, в эту местность на восточной границе, надеясь использовать информацию о нападении на севере в качестве повода присоединиться к местным повстанцам, но на самом деле моя цель – лично увидеть Святую. Любопытство и религиозное чувство привели меня сюда.

Такова была вкратце история придуманного мной Андаля.

Закончив с этим, я ещё раз проиграл всю жизнь Андаля с детства и до настоящего момента – зеркало ясно отражало мои мыслеобразы, будто окно, за которым разворачивалась чужая жизнь. Я подробно представлял окружающие места, других людей, видел все события от первого лица – от лица Андаля.

Это не заняло много времени – разум магов очень сильный. Я смог подробно и детально проиграть в голове всю жизнь Андаля и при этом не потратил и часа – моё восприятие быстрое, контроль над воображением очень высок.

Покончив с этой процедурой, я извлёк искусственную память о жизни Андаля из зеркала – она тоже стала сияющим шаром – поместил в коробку, а её поставил на одну из пустующих полок книжного шкафа. Я пометил эту полку специальной биркой, «Andalyn Beathar» («Жизнь Андаля»). Когда будет нужно – я быстро найду эту коробку и использую хранящееся в ней по назначению.

Покончив со всеми приготовлениями, я решил, что пришла пора оставить Внутреннее Пространство. Могло бы показаться, что я провёл немало времени тут, но на самом деле во внешнем мире не прошло и двадцати минут.

Я вышел в главную залу, взглянул на статуи «тёмных» богов напоследок, а затем пожелал, и меня вытолкнуло из Внутреннего Пространства. Искусственный воображаемый мир исчез, всё поглотил белый свет, потом он сменился тьмой, вернулись ощущения моего настоящего тела, хлынул поток информации от органов чувств – звуки внешнего мира, запахи, ощущения ветерка на коже – и я со вздохом открыл глаза.

Я встал с камня, сосредоточился на магической силе внутри меня и применил на себе, на своём теле, заклинание, которое только что подготовил.

– [Ogil’ Fioles].

Моя внешность изменилась. Из бородатого старца под двести я стал молодым человеком. Неподалёку находился небольшой пруд. Я подошёл к нему и взглянул на моё отражение.

Я выглядел вполне привлекательно, мне нравился результат. Возможно даже, я походил на самого себя в молодые годы? Кто знает, я уже давно не возвращал себе молодой облик.

Мне нравилось то, что лицо у новой внешности, которую я создал, было не просто симпатичное, а довольно… «интеллигентное». Это было лицо человека умного, начитанного, образованного, и явно из хорошей семьи. Мне действительно нравился результат! Играть роль такого персонажа мне будет проще – ибо почти не придётся притворяться.

Одежда тоже изменилась, как я и планировал. Балахон старца-калики стал повседневными одеждами путешествующего человека, серых и тёмных тонов.

Продолжая разглядывать Андаля, в какой-то момент я вдруг понял, что он похож на моего отца… Интересно, почему так получилось?! Конечно, Андаль не был точной его копией, но схожесть явно прослеживалась…

Что ж, со всеми приготовлениями покончено – пришла пора двигаться в путь!

Я направился в сторону территории, принадлежащей повстанцам. Путь пролегал через густой лес, я шёл пешком. Магического посоха у меня не было, и магию использовать я не смел – вдруг у повстанцев есть маг, способный заметить следы магии? Более того, я даже запечатал свою магию – подавил и скрыл защитными слоями особого барьера. Теперь даже очень чувствительный маг не сможет ощутить ничего.

Лес был безопасен – прямо передо мной находилась протоптанная тропа, которой я следовал. Очевидно, эти места были людны, а потому можно не опасаться наткнуться на дикое зверьё.

В отличие от северных земель здесь погода была мягче, до первых снегопадов ещё далеко. Становилось теплей, день обещал быть солнечным, начинали щебетать утренние птички. Листва на деревьях – жёлтая и рыжая.

Я потратил несколько часов на пешую прогулку через лес, двигаясь на восток, пока, наконец, не вышел на открытую местность. Передо мной простирались холмы и луга, вдоль них тянулась большая дорога – можно сказать, «большак», хотя она находилась за границами Империи. Вдали, на горизонте, синели высокие горы.

У дороги стояли строения – поселение, из труб на крышах шёл дым. Я направился к домам.

Один из них стоял прямо возле дороги – судя по всему, это придорожная корчма. Я вошёл внутрь.

Хоть было и утро, в помещении уже находился народ. Несколько столов заняты мужичьём довольно сурового, разбойничьего вида. Они хохотали хриплыми голосами, ругались между собой, громко стучали деревянными кружками по столу. Когда я вошёл, несколько человек бросили на меня враждебный и подозрительный взгляд. Я направился к корчмарю.

– Хозяин, – обратился я и положил на стойку монеты. – Дай-ка пивка.

Рыжебородый лысый корчмарь с подозрением посмотрел на меня, хмуро взглянул на деньги, сгрёб их и принялся наливать пиво в деревянную кружку.

– Вы откель, важаемый? – спросил корчмарь.

– По деньгам не видно что ли? – ответил я. – С севера.

– Ча вас сюды с севера-та занесло?

– Да дело есть одно, – тихо проговорил я, придав тону загадочности.

Корчмарь вновь посмотрел на меня.

– Ча за дело-та? – спросил он, ставя передо мной кружку.

– По поводу зайцев, – тихо сказал я кодовую фразу.

Я уселся на бочку, которые здесь использовались вместо стульев возле стойки корчмаря (возле столов стояли лавки), и решил остаться на этом месте. Я ждал нужного человека.

Среди повстанцев данного региона были и наши люди, и среди них были такие, благодаря которым новые имперские агенты могли примкнуть к повстанческому движению. Бывают круги, в которые тебя не примут, если за тебя кто-то не поручится, не признает за своего, не представит остальным. Именно этим и занимался агент, которого я ожидал. Разумеется, мы не часто прибегали к услугам таких агентов – это слишком ценная карта, которую нельзя часто разыгрывать. Ведь если наш агент, принятый в шайку повстанцев, проколется, то тень подозрения падёт и на того, кто за него поручился.

Я пил пиво, глядя лишь в свою кружку, а люди за столами всё чаще бросали на меня хмурые и подозрительные взгляды. Когда одна кружка кончилась, я заказал вторую, а также закусок. Пиво было горьковатым, а в качестве закусок подали какие-то сухари, обжаренные в свином сале с чесноком. Прошло около часа, и в корчму, наконец, вошла небольшая группа.

Некоторые люди за столами притихли, и от них стало исходить явственное чувство тревоги, другие наоборот – оживились, приветливо зашумели. Корчмарь, взглянув на новоприбывших, встретился с одним из них взглядом и кивнул в мою сторону.

Пока остальные заказывали выпивку и присоединялись к людям за столами, ко мне подошёл тощий и мрачного вида мужичок. Он сел на соседнюю бочку и спросил меня:

– Откеда буишь, приятель?

– С севера, – сказал я.

– С севера? А зачем сюды-та пожаловал?

– Сведенья есть, – тихо ответил я. – На северных атаманов готовится нападение. Возможно, уже свершилось, пока я сюда добирался.

– Хм, – мрачный мужчина ничего не ответил, взял кружку с пивом у корчмаря и отпил из неё.

– Я слышал, здесь будет Святая скоро, – тихо сказал я.

– Не знаю, откеда ты эт слышал, – проворчал он.

– Так ведь, – начал я, понизив голос и придвинувшись ближе к собеседнику, – три железных жёлудя.

На мгновение глаза у человека блеснули.

– Понимаешь? – спросил я.

Он кивнул и тихо ответил:

«Пони больше не гарцует,

Нету танцев, нету шуток…»

Я подхватил и закончил за него:

«Стар и болен лошадёнок,

Жить ему не дольше суток.»

Он окинул взглядом корчму. Подал знак кому-то из людей, что пришли с ним, затем быстро залпом допил пиво, встал и сказал мне:

– Пойдём.

Мы вышли из корчмы – я, связной, и третий человек – видимо, подручный или телохранитель связного.

Третий ничего не спрашивал и даже не обращал на меня внимания – похоже, настолько доверял связному. Покинув корчму, мы двинулись в сторону леса – не того, из которого вышел я, а росшего по другую сторону от большака. Позади леса вдали виднелись синие силуэты гор. Призрачные, почти сливающиеся с небом.

Говорили, в этих горах находятся какие-то древние развалины, таинственные руины, в которых могут храниться артефакты и наследия древних времён. Меня, как мага – учёного – разумеется, этот вопрос интересовал, но сейчас было не время им заниматься.

Я прожил почти двести лет, и за это время успел посетить много древних развалин, гробниц, изучить множество наследий. Именно так я и встретил трёх других – в то время будущих – Архимагов, а также гробницу, в которой был запечатан Эльсор Тёмный, где он пребывал более четырёхсот лет.

Даже сейчас Тёмный Владыка не покинул свою тюрьму – он до сих пор заточён, и во внешний мир может просачиваться лишь небольшая часть его воли и сил. Между нами – Четырьмя Архимагами – и Тёмным Владыкой заключён Договор. В соответствии с которым мы работаем над постепенным разрушением печати, сдерживающей Эльсора, а он делится с нами своей силой, магией, и посвящает нас в бездны магической науки.

В центре Империи, в городе Ингемал стоит трапециевидная пирамида-гробница, огромное строение, высотой во множество этажей. В ней заключён Тёмный Владыка. Из неё исходит его воля, его магия, оттуда приходят его приказы. Мы, Четыре Архимага, можем проникать в своих духовных телах внутрь этой пирамиды и лицезреть Владыку лично и беседовать с ним.

Я скользнул взглядом по силуэтам гор. У меня возникло странное чувство, что в будущем я посещу эти горы и найду таинственные развалины. Возможно даже, это случится очень скоро. Интересно, откуда взялось такое предчувствие, и верно ли оно?

Может быть, в этих горах находится один из Осколков? Если так – знают ли о нём те, кто их разыскивает? Знают ли о нём Натанар и Айустин? Собираются ли они прибыть сюда, чтобы забрать Осколок?

Тем временем, мы вошли в рощу. В пути все хранили молчание. Мы прошли некоторое расстояние по лесу, и вскоре из-за деревьев нам навстречу вышли двое. На одном из них был длиннополый балахон, капюшон накинут на голову. Это был маг – я уловил ауру магии, исходящей от него.

Поскольку свою магию я скрыл, то для всех окружающих я был совершенно обычным человеком. Полагаю, не стоит и упоминать, что простой рядовой маг не способен пробиться через защиту Архимага.

Нас остановили.

– Новенький? – спросил маг у связного.

– Не совсем. Он из наших – из северной ячейки.

– Нужно проверить.

– Ты что, не доверяешь мне, Барил?

– Это стандартная форма, чему ты удивляешься? – ответил маг и двинулся ко мне.

Связной послал мне извиняющийся взгляд. Он не мог ничего поделать, и, кроме того, он оказался в довольно щекотливой ситуации. Сейчас решалась и его судьба тоже: если я провалю проверку – встанет вопрос о том, почему связной привечает вражеских агентов и поручается за них.

Ну, в этот раз ему волноваться не о чем.

Маг подошёл ко мне, вперил в меня пытливый взгляд и поднял руку. Мужчина был выше меня на голову и довольно толстый. Крупная ладонь с широко растопыренными пальцами нависла над моим лбом.

– Не сопротивляйся, – сказал маг. – Если ты ничего не скрываешь – тебе нечего бояться.

При этих словах человек, сопровождавший мага, напрягся, положил руку на рукоять меча на поясе. Я услышал неподалёку шорох, и, бросив туда быстрый взгляд, заметил скрывающегося в кустах лучника, лук был натянут, стрела смотрела на меня.

Тяжело было оставаться спокойным, когда этот маг стоял вплотную ко мне – потому что у парня противно пахло изо рта. Лишь невероятная выдержка и самоконтроль помогли мне сдержаться и не отпрыгнуть в сторону.

Маг активировал магию «погружения в разум» – [Tumaid haor Telant]. Его ладонь засветилась синеватым, в глазах мага тоже замерцала синь, и мягкое облачко тёплой энергии опустилось на мой лоб, просочилось внутрь, и я почувствовал, как нечто вплывает в мой разум, в мою память. Мягко, плавно, нежно. Нечто хочет посмотреть мои воспоминания, увидеть мою жизнь, узнать мою личность, узнать всё обо мне.

Что ж – раз хочет, я дам ему это.

Я быстро погрузился во Внутреннее Пространство, оказался в своей храмовой библиотеке, достал с полки заранее приготовленную «Жизнь Андаля» и услужливо подсунул её ищущему синему облачку. Смотри, маг, тот спектакль, что я сочинил как раз для зрителей вроде тебя!

Моя настоящая память, мои истинные мысли, моя личность – всё было скрыто в тайных областях разума, и никто посторонний не мог туда проникнуть – даже просто обнаружить эти области. Даже другие Архимаги не способны на взлом моего разума.

Маг получил историю жизни Андаля, быстро – за секунды – просмотрел её всю, с детства до сего дня – и затем прекратил процедуру. Тёплое облачко покинуло мой лоб, синее свечение погасло.

– Всё в порядке, – сказал маг, и я заметил, как лучник в кустах опустил лук, а человек рядом с магом расслабился.

– Добро пожаловать, брат, – дружелюбно сказал маг и скинул капюшон. Голова его оказалась лысой, а лицо – очень упитанным, щекастым.

– Впервые в жизни подвергаюсь такой процедуре, – сказал я. – Это была магия? Я что-то почувствовал! Этот синий свет…

Маг добродушно улыбнулся, снова надругавшись над моим обонянием противной вонью изо рта.

– Да, это была магия, друг.

– Я никогда в жизни не сталкивался с магией!

– Многие не сталкивались. Возможно, никогда и не столкнутся, – сказал маг.

– Ну ладно, – подал голос связной. – Раз он чист – то отведу его в лагерь.

– Да, конечно, – маг похлопал меня по плечу. – Ещё раз: добро пожаловать, дружище. Мы здесь все – одна большая семья. Мы боремся за одно общее дело.

Я кивнул и последовал за связным.

Когда мы с ним поравнялись, он тихо проговорил:

– Я уж думал, тут мне и крышка.

– Не боись, – сказал я. – У меня всё под контролем.

– Раньше этой проверки не было. Совсем недавно ввели…

– Наверное, из-за прибытия Святой?

– Скорей всего. Но… как ты смог пройти проверку?

– Тренировки, друг, особые тренировки. Запомни на будущее – за меня можешь не переживать если дело дойдёт до подобных проверок. Понял?

– Да.

Я поразился его умению владеть собой – во время проверки от него явно исходило чувство тревоги, страха, но при этом он совершенно не изменился в лице и ничем не выдал своих эмоций, казался спокойным и расслабленным.

Есть повод гордиться Империей! Наши тайные службы хорошо готовят кадры!

Мы прошли немалое расстояние по лесу, в пути постоянно натыкаясь на патрули повстанцев, на лучников, затаившихся в кустах и на деревьях, на дозорных – и, наконец, добрались до лагеря.

Это был сооружённый наспех шатёрный городок, окружённый частоколом. Он располагался на открытой поляне, свободной от деревьев, а со всех сторон его окружал лес.

Вокруг лагеря был ров, а через него перекинут мостик. Если понадобится – этот мостик поднимут, и он станет воротами, закрывающими вход в лагерь. Сейчас он был опущен, поэтому на месте входа не было ворот – в стене частокола зиял широкий проход. Люди сновали туда-сюда через него, кто-то входил в лагерь, кто-то покидал его и спешил в сторону леса, мимо нас пробежали несколько человек, обменявшись приветствием со связным.

Мы вошли в лагерь. Внутри я увидел множество шатров – а между ними, на открытом пространстве, было устроено хозяйство. Где-то прямо в открытой походной кузнице ковали мечи и точили лезвия на шлифовальном круге, где-то стояла полевая кухня, и там готовили еду в больших котлах, где-то скрепляли кольчугу или подшивали одежду.

На нас никто не обратил внимания, и связной повёл меня к одному из шатров.

– Там главные, – сказал он. – Я тебя им представлю, расскажешь свою историю про нападение на севере, а потом найдём в какой шатёр тебя определить на ночлег и какую работу поручить.

– Хорошо. Думаю, стоит прояснить, зачем я сюда прибыл, – сказал я. – Тебе нужно это знать, чтобы ты мог лучше мне подсобить. Я прибыл сюда ради Святой.

В этот момент даже такой мастер контролировать свои эмоции, как связной, дал слабину, он внезапно остановился и удивлённо уставился на меня.

– Серьёзно?!

– Да. Я здесь только ради встречи с ней.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что…

– Нет-нет, что ты. Это не шутки – Святую убить невозможно, она неуязвима. Когда так говорят про неё – то не врут, это чистая правда, даже не сомневайся в этом. Так что я здесь не для этого.

– Тогда для чего? Я не понимаю…

– Встретиться с ней и какое-то время провести рядом. Это всё, что мне нужно – по крайней мере, это всё, что я тебе скажу. Думай об этом так.

– Понятно. Не знаю, какое задание тебе поручили, друг, но, надеюсь, верхушка знает, что делает. Святая, действительно, вскоре прибудет в наш лагерь.

– А что потом? – спросил я.

Связной на мгновение замялся, затем мрачно проговорил:

– Видимо, она поведёт нас в бой. Мы нападём на Graen Wilat, и с этого начнётся вторжение в Империю…

– Верно, – кивнул я. – Вот именно до атаки на Graen Wilat мне и нужно здесь пробыть, и в самой атаке принять участие. Думай о моём задании именно так и помоги мне с этим.

– Полагаю, с этим помочь будет не трудно, – безрадостно усмехнулся он. – В атаку пойдут все.

Мы подошли к шатру, в котором, по словам связного, находились «главные», и он вошёл внутрь. Несколько минут спустя он позвал меня, и я тоже вошёл.

За низким столом сидели трое мужчин. На них была простая одежда, в довольно жалком состоянии, шитая-перешитая десятки раз, на подбородках серела щетина или клочьями росла неаккуратная борода. Такой вид имели почти все повстанцы в этом лагере – издержки лесного образа жизни.

Внутри находился и ещё один человек. В отличие от диковатого вида повстанцев он выглядел элегантно. Он был высок, не сидел за столом, а стоял на своих двоих. На нём был ослепительно белый балахон, на голове просторный капюшон, скрывающий почти всё лицо, можно было заметить лишь нижнюю часть – губы, подбородок. Губы были изогнуты в хитрой улыбке, подбородок чисто выбрит.

Это был храмовник, и, скорей всего, далеко не мелкая сошка. Вероятно, как многие храмовники, он владел магией – и его силы были больше, чем у того мага, что ранее провёл проверку моей памяти. Я мог смутно ощущать его магию, но слишком активно исследовать её не смел – это могло раскрыть мою собственную, запечатанную магию.

– Как тебя зовут? – спросил один из лидеров повстанцев за столом.

– Андаль, – ответил я. – Андаль Дорфан.

– Откуда у тебя сведенья о том, что на северных атаманов готовится нападение?

– Я уже несколько лет помогаю сопротивлению и специализируюсь на сборе информации. Я работаю писцом у крупного купца Вуруна Саильмака. Он дружен с одним из командиров в имперских военных частях северного региона. Во время попойки в гостях у Саильмака тот командир проболтался о том, что готовится нападение на сэгверов на севере.

– Понятно.

Вперёд выступил храмовник. На его губах сохранялась хитрая улыбка.

– Тебя проверил маг, прежде чем тебе позволили прийти сюда, – мягким добродушным голосом сказал он. – Значит, с тобой всё в порядке. Благодарим за сведенья, брат. Возможно, вскоре мы направимся на север, чтобы помочь нашим братьям-сэгверам. Ты проделал долгий путь для того, чтобы передать нам эти сведенья. Удивительно, насколько велика твоя решимость помогать сопротивлению!

Я кивнул и смущённо ответил:

– На самом деле, господэн храмовник, я мог бы просто оставить передачу сведений на других, но, когда я узнал от одного приятеля из сопротивления о том, что сюда прибудет Святая… Я бросил всё, собрал свои пожитки и пустился в путь, стремясь прибыть в эти места как можно скорее.

Храмовник ещё шире растянул губы в улыбке и кивнул.

– Ты хочешь увидеть Святую?

– Это мечта всей моей жизни! – ответил я и стукнул себя кулаком в грудь.

– Тебя можно понять. Многие жаждут увидеть Святую.

Храмовник обменялся взглядом с лидерами повстанцев и продолжил:

– Думаю, мы можем позволить этому человеку остаться в наших рядах. Поможем преданному верующему исполнить мечту.

– Хм, – хмуро бросил один из людей за столом. – У нас тут лагерь, а не проходной двор… Ну да ладно. Как там тебя… Андаль? Будешь работать наравне со всеми, если хочешь остаться в этом лагере.

– Конечно! – поклонился я. – С радостью готов приступить к работе!

– Хорошо… И будешь участвовать вместе со всеми в вылазке, что мы вскоре осуществим.

– Это будет атака на Graen Wilat? – нетерпеливо спросил я, придавая голосу нотки воодушевления. – Нас сама Святая поведёт в бой?

Все трое лидеров нахмурились, услышав это, а храмовник тихо усмехнулся.

– Позже всё узнаешь, – мрачно ответил один из лидеров, потом перевёл взгляд на связного. – Найди ему работу и пристрой где-нибудь. Ступайте.

Мы поклонились и вышли из шатра.

– Ну, брат… – сказал мне связной уже снаружи. – Я считал себя мастером притворства, но твой спектакль оставит мой далеко позади! Я, конечно, могу держаться, контролировать голос и лицо… но, при общении с этими храмовниками, даже у меня ноги трясутся. Они – храмовники эти, будь они неладны – будто в душу тебе смотрят, когда разговаривают с тобой, и когда глазами с ними встречаешься. А ты выдержал его взгляд без особых усилий!

Конечно. Ведь маги – способны в совершенстве контролировать свои мысли, эмоции, выражение лица, речь, голос, движения тела. Нет лучшего актёра или лжеца, чем маг.

Мне выделили спальное место в одном из общих шатров, назначили суточный паёк, а также поручили всякую работу на подхвате – помогать кузнецам, и поварам, и разносить еду тем, кто в карауле.

Я больше не сталкивался с тремя лидерами и храмовником. Я иногда видел их издалека: в конце концов, лагерь маленький, тесный, и все со всеми встречаются в течение дня – но намеренно они со мной встречи не искали и разговоров не заводили, про меня просто забыли. И это было мне на руку.

Я занимался порученными мне делами. Чистил котлы, мыл посуду, носил воду, таскал мешки с крупой, собирал в лесу травы и корешки по велению старшего повара, чистил металлические заготовки по велению кузнеца… Жил среди повстанцев, стараясь не выделяться. Был отзывчив и со всеми любезен, не привлекал внимания, покорно выполнял любую работу, на которую назначат. Со связным я больше не встречался, зато меня несколько раз навещал маг, что ранее провёл проверку моей памяти – он оказался дружелюбным малым и, похоже, явно задался целью подружиться со мной. Также со мной подружились ещё несколько человек – в основном, мелкие сошки: помощник кузнеца, лесной разведчик…

Не так уж и много времени мне довелось провести в лагере, чтобы было о чём рассказать. Это место и его обитатели меня совсем не интересовали. Не нуждался я и ни в каких особых сведеньях. Я просто ждал. Жил среди повстанцев и ждал. Как ждёт опытный старый кот, что притворяется спящим, лёжа посреди амбара. Ждёт, когда мышь осмелеет и обнаглеет настолько, что начнёт свободно разгуливать прямо у него под носом. И в этот самый момент спящий кот оказывается не таким уж спящим, и не таким уж бесполезным, а жизнь мыши мгновенно обрывается.

Так я прожил в лагере повстанцев четверо суток. После чего, наконец, настал момент, ради которого я сюда и явился. Прибытие Святой!

Было солнечно, тепло, день начинался совершенно обычно. Ничто не предвещало великого события. Однако после полудня вдруг зазвенел колокол – точнее, какая-то жестянка, которую здесь использовали для всеобщего оповещения о чрезвычайной ситуации, стуча по ней другой жестянкой.

Жестянка громко противно зазвенела, и вначале всем показалось, что это сигнал тревоги. Однако к звону примешался крик.

– Свята-а-а-ая идё-о-о-о-от! Свята-а-а-а-я! – заголосил мужик с вышки у стены частокола.

Появились три командира повстанцев, они стали спешно раздавать приказы громкими командными голосами:

– Приготовьтесь!

– Прекращайте всю деятельность! Всем проследовать ко входу!

– Построиться в две шеренги!

– Приведите себя в порядок, чёрт бы вас… Эй ты, подтяни штаны!

– Не вздумайте ковыряться в носу перед Святой.

– Кто пьян – скройтесь с глаз долой. Чтоб духу вашего…

Началась суета. Все обитатели лагеря побросали свои дела и поспешили ко входу. Там выстроились в две шеренги, чтобы приветствовать Святую, словно почётный караул, встречающий короля, прибывшего во дворец.

Все были взволнованы, и я тоже. Хоть мы и выстроились в две шеренги, но никто и не думал стоять по стойке «смирно» – в конце концов, это же не армия, а лагерь оборванцев и бандитов. Все то и дело высовывали головы, силясь увидеть того, кто должен появиться во входном проёме.

Время тянулось мучительно медленно, можно было даже услышать, как у некоторых в шеренге от волнения сердце громко грохотало и пульс стучал в висках.

Наконец, в лагерь вошли… дозорные и люди, которых заранее отправили для встречи и сопровождения Святой. Увидев их, все испытали лишь раздражение, нетерпеливость усилилась. Сейчас рожи появившихся дозорных казались всем самыми противными рожами в мире.

«Какого чёрта вы здесь появились? Мы не вас ждали! Сгиньте куда-нибудь, чёрт бы вас побрал!» – проносилось, вероятно, в голове каждого.

За встречающей делегацией и дозорными появились… храмовники.

Они выглядели стандартно – все в белых просторных балахонах, с капюшонами на головах. Среди храмовников были и мужчины, и женщины – одежды их слегка отличались, но не сильно. Я насчитал не менее восьми храмовников. Если предположить, что каждый является довольно сильным магом – а так, скорей всего, и было, слабых магов Храм вряд ли пошлёт сопровождать Святую – то эта группа представляла довольно серьёзную угрозу. Даже для меня. Впрочем, если бы со мной был ещё один Архимаг – то вдвоём мы бы без проблем разделались с восемью сильными храмовниками. А если моим напарником окажется Горсван, то даже с двенадцатью, а, может, и с пятнадцатью…

И вот, наконец, в окружении храмовников, появилась она!

Та, из-за кого только что устроили всю эту шумиху. Святая Дева.

Сама Святая Дева!

По толпе пронёсся благоговейный вздох. У кого-то задрожали ноги, у кого-то заслезились глаза, кто-то еле боролся с желанием упасть на колени и сложить руки в молельном жесте. Все таращились на явившееся чудо во все глаза и не верили своему счастью – никто из присутствующих не мог себе представить, что когда-нибудь вживую, с близкого расстояния, сможет лицезреть такую знаменитость, живую легенду, человека-икону, человека-религиозный символ. Ту, кого наделили силой сами боги, избранницу богов, ту, что находится под защитой Пророчества. Саму Святую Деву!

Глава 4. Святая

– Святая Дева! – зашептали повсюду.

– Святая!

– Она!

– Не верю своим глазам! Я не сплю?

– Сама Святая!

Откровенно говоря, в Святой не было ничего особенного. Она выглядела довольно просто – для девушки. Если кто-то ожидал, что Святая окажется невероятной красавицей – таких ждёт разочарование.

У Святой было довольно простое, обычное лицо. Да, она не была уродиной, была довольно симпатичной, привлекательной. Но так выглядит большинство обычных девушек – все они более-менее симпатичные.

У Святой были маленькие веснушки – не много, и они были почти незаметны, если не присматриваться. Это не портило её, но дополняло образ простоты. У Святой была очень бледная кожа, совершенно никакого загара – и это несмотря на то, что она много путешествовала, постоянно посещая различные страны и города. Любопытный феномен. Не могу понять, из-за чего это. Каким образом можно быть заядлым путешественником и ходоком (Святая, кстати, в основном ходила пешком, почти не пользуясь повозками или иным транспортом), и при этом полностью избежать загара? Возможно, это из-за её просторного капюшона на голове? Или же это некий «эффект святости»?!

У Святой были вьющиеся каштановые волосы длиной чуть ниже лопаток. Сейчас на девушке было белое платье-балахон, на голове – капюшон, однако локоны выбивались наружу и вились на ветру.

У Святой были голубые глаза – очень чистые и прозрачные. И в её взгляде действительно было что-то особенное, что-то… святое.

Она вовсе не была низкой – ростом Shaendwynaне уступала многим мужчинам. Например, если говорить про меня – про мой нынешний облик Андаля – Святая была почти равна мне.

И ещё у неё была пышная грудь, поднятая корсетом приталенного платья-балахона. У этого платья также было приличное декольте – оно было огромным. Казалось, если Святая начнёт прыгать, бегать, наклоняться – всё тут же вывалится наружу. Однако, это было не так – одежда хорошо сидела на ней, и девушка была, насколько я слышал, весьма подвижна в этой своей униформе – бегала, преодолевала препятствия на пересечённой местности, сражалась, и ничто ниоткуда не вываливалось.

На Святой не было никаких украшений. На ногах – походные сапоги, а через плечо перекинута сумка. Святая действительно была тем ещё путешественником-ходоком, и, несмотря на почётный статус, всегда сама заботилась о своих вещах в дороге.

Итак, портрет Shaendwyna на этом завершён. Из сказанного следует, что выглядит она как простая деревенская девушка в возрасте около двадцати, на которую напялили белый балахон-платье и назвали Святой.

Что, кстати, согласуется с её биографией. Насколько мне известно, она родилась и провела детство в каком-то мелком замшелом населённом пункте на окраинах Империи, являвшимся чем-то средним между деревней и маленьким городом. Затем в ту местность прибыли храмовники, следуя указаниям Пророчества, нашли девочку и забрали с собой.

Вопиющее преступление против Империи, не так ли! Храм должен поплатиться за это! Чужаки приходят из другой страны, похищают наших граждан и утаскивают в свои секты! Как можно терпеть такое! Настоящий международный скандал!

Святая – это маг, она владеет так называемой «Святой магией». У храмовников свой особый набор заклинаний, и их магия во многом отличается от, например, моей. Я не могу овладеть Святой магией – ведь их боги не дадут мне возможность воспользоваться святыми заклинаниями, а храмовники не могут овладеть моей магией – ведь это будет для них грехопадением и отступничеством.

Но в целом, магия – универсальна, и все различия между мной и Святой заключались в так называемых Свойственных Элементах. У меня есть Свойственные мне элементы, у Святой – Свойственные ей, наши элементы не пересекаются. Мы, Четыре Архимага, долго изучали Святую и знаем много о её личности, истории, деяниях, её магических способностях, и могу сказать, что по части магии и Свойственных Элементов я и Святая – практически, полные противоположности.

Итак, Святая – это маг-храмовник. Но не обычный. Она отличалась от остальных храмовников по ряду признаков: она была самым сильным святым магом в мире, она была абсолютно неуязвима – её невозможно убить, она защищена Пророчеством, и она исполняла волю Пророчества и должна претворить её в жизнь: убить Эльсора Тёмного.

Я много знал о Святой, но всё равно был слегка взволнован, когда увидел девушку вживую. Это была наша первая встреча.

Меня ничто не впечатлило в её внешности – встретив такую девушку на улице, вы просто пройдёте мимо, не обратив внимания. В любом публичном доме найдётся с десяток девиц намного привлекательней. Однако, это Святая – дева, которая избрана Пророчеством, и которая неубиваема.

Если бы я сейчас создал магический огонь и направил его на Святую – на ней лишь сгорела бы одежда, а с её телом ничего бы не произошло. Если бы я выхватил нож и пырнул Святую в живот – то, скорей всего, нож даже не вошёл бы в плоть, и лезвие просто сломалось. Святую невозможно убить.

Поэтому я и придумал такой способ избавиться от неё – уничтожить её связь с Пророчеством. Нет Пророчества – нет Святой – нет проблем.

Связь с Пророчеством или даже само Пророчество – можно уничтожить. В теории.

Почему я так в этом уверен? Потому что Пророчество – это объект, это вещь.

Конечно, это не материальный предмет в материальном мире, Пророчество – это не морковка, не ботинок. Но оно имеет «тело» и существует вполне конкретно во вполне конкретном пространстве.

То пространство называется Астральный Мир. Rialir Dommur. В своём астральном теле я – как и почти все маги – могу проникать в тот мир. Там я могу встретить Пророчество – которое имеет вполне конкретную форму, конкретное воплощение.

Пророчество выглядит… как верёвка. Огромная верёвка.

Среди пустоты ночного неба, в котором мерцает множество далёких маленьких звёзд, парит гигантская верёвка. Её толщина больше чем рост человека в три-пять раз. Эта верёвка тянется откуда-то из бесконечности и протягивается прямо к Святой. Верёвка полупрозрачна и сияет золотистым.

Я могу приблизиться к верёвке, могу прикоснуться к ней. Могу её изучать.

И я изучал. Я обследовал доступный отрезок верёвки (тот конец, что уходил в бесконечность, был мне недоступен – и вряд ли кто-либо смог бы изучить его), и искал истончения, разрывы – но не нашёл ничего. Я пытался уничтожить верёвку, разорвать её, распутать – бесполезно. Я пытался вытягивать из верёвки волокна – тоже бесполезно.

Из чего состояла верёвка? Это сложный вопрос. Если вы не учёный (маг) – то трудно будет вам это объяснить. Говоря просто: верёвка-Пророчество состоит из света звёзд – конкретных звёзд, выстроившихся в конкретный момент конкретным образом – и это называется «судьба». Понятно? Нет? Чего и следовало ожидать.

Информационно-энергетическое вещество, связанное с душой всего мира (судьбой, сценарием развития мира) – вот из чего состояло Пророчество.

Хоть мне и не удалось избавиться от Пророчества, в теории это сделать возможно – в то время как убить Святую, пока она Святая, невозможно даже в теории. Поэтому, выбирая из двух вариантов, я, трое моих коллег, и Тёмный Владыка, остановились на первом. И всё, что я делаю сейчас – подчинено этой задаче.

Ради этого я сейчас и нахожусь в повстанческом лагере, притворяясь повстанцем, и вместе со всеми хором радостно встречаю Святую.

– Ура, ура, Святая! Приветствуем Святую!

Святая прошла среди двух наших шеренг, не обращая ни на кого внимания. Она держала спину прямо, ступала величественно, и во взгляде чувствовалась гордость, властность. Было видно, что Храм неплохо натаскал эту девочку – её воспитывали как Святую, она привыкла к своей роли и давно вжилась в неё, она осознавала свой авторитет и власть.

Когда Святая прошла мимо меня, я ощутил лёгкий аромат луговых цветов, исходящий от неё. Интересно, откуда он взялся? Это парфюм или какие-то притирания? Я ни за что не поверю, что это некое «свойство святости», и так пахнет само тело Святой всегда.

Но хоть этот вопрос и интересный, меня на тот момент волновало другое – а именно: почему Святая, что собралась открыто вторгнуться в Империю и явно намеревалась в ближайшие дни атаковать город Graen Wilat – прибыла всего лишь с горсткой храмовников? Маги – это, конечно, хорошо, но с кучкой магов войну не ведут, нужна армия. Количества повстанцев в этом лагере будет недостаточно для атаки на Graen Wilat. Где остальные воины Святой? Нужно разузнать об этом у связного.

Святая, пройдя между нашими рядами, остановилась напротив троих лидеров повстанцев. Она стояла гордо, голову держала высоко. Три лидера поклонились ей – не подобострастно, а лишь достаточно, чтобы выразить уважение. Святая в ответ слегка кивнула, продолжая сохранять гордый и величественный вид.

– Рады приветствовать вас, Святая! – шагнув вперёд, бодро воскликнул один из лидеров, выглядевший как бравый вояка с лихо закрученными вверх усами. – Мы готовы идти за вами в бой! Мы счастливы, что вы почтили нас своим присутствием и возглавите нападение на Graen Wilat.

Святая кивнула. С момента появления здесь она ни разу не произнесла ни слова. И то же касалось её сопровождающих – вся группа храмовников молчала, пряча головы под капюшонами. Что за странная игра в таинственность? Они думают, что так выглядят внушительней?

– Я… – вдруг заговорила Святая, и по шеренгам повстанцев пронёсся вздох восхищения – никто не ожидал, что дева подаст голос. – Я тоже рада, что встретилась, наконец, с вами.

Она говорила спокойно и голоса не повышала, но этого и не требовалось – воцарилась мёртвая тишина, никто бы не посмел перебивать Святую. Голос её был совершенно обычный, в нём не было ничего особенного и чарующего.

Святая обратилась ко всем присутствующим:

– Я много слышала о вас, друзья, товарищи, братья. О вас, о самой крупной повстанческой ячейке на землях этой тёмной империи. Я рада встретиться с вами. Вы все – храбрецы и делаете полезное дело, самое важное дело в этом мире: боретесь с чёрной сущностью, с Эльсором Тёмным, отступником, предателем, злодеем, отравляющим этот мир и желающим видеть его в огне и руинах. Я мечтала о встрече с вами, и вот, наконец, мы встретились.

Друзья, пришла пора выйти из подполья! Вы долго боролись с империей зла исподтишка, прячась по лесам. Теперь мы положим этому конец! Мы открыто заявим о себе. Мы пойдём на Graen Wilat, захватим его, и оттуда двинемся дальше! Мы пройдём через всю Империю, очистим все области и города на своём пути, вторгнемся в Метрополию, ворвёмся в столицу, Yngemla El’sorah, и уничтожим зло, что обитает в пирамиде в центре города! Эльсор будет повержен, его тёмная империя будет уничтожена, четыре злобных старика – его прислужники-архимаги – будут убиты, и мир будет спасён, а все вы станете, наконец, свободны!

То, что начиналось как спокойная речь, под конец превратилось в жаркое воинственное выступление, а в финале Святая победно вскинула вверх кулак.

– Да-а-а!!! – взревела воодушевлённая толпа, и все тоже начали поднимать кулак в ответ. – Ура-а-а Святой! Ура-а-а!!!

После Святой с пропагандистскими речами выступили некоторые храмовники, а позже собрание закончилось и все разошлись. Святая с храмовниками скрылась в главном шатре лидеров лагеря.

Вечером, покончив со своими делами помощника повара, я подловил связного и расспросил его о том, почему Святая явилась с такой маленькой группой. Разведка докладывала нам, Четырём, что Храм выделил целую армию для вторжения в Империю.

– У Святой действительно есть большое войско, – мрачно подтвердил связной. – Но оно разделилось. Крупная его часть сейчас совершает атаки на другие крепости и города на границе – чтобы оттянуть на себя войска Империи и отвлечь от Graen Wilat, ослабить силы обороны в этом месте. Оставшаяся часть войска подтянется через пару дней, они идут следом за Святой.

Что ж, значит, нужно будет прождать ещё пару дней. Мне без разницы сколько ждать, днём больше, днём меньше – меня ничто не подгоняло.

Я не мог претворить свой план в жизнь прямо сейчас, в лагере повстанцев. Мне необходимо дождаться подходящего момента – а именно: сражения в Graen Wilat.

Отпустив связного, я в одиночестве присел на скамейку возле пустых больших котлов. Мир утопал во тьме сумерек, котлы походили на силуэты причудливых грузных существ, на небе загорались первые звёзды, и воздух становился холодней. Я задумался о Graen Wilat. Когда всё начнётся – мне придётся принести в жертву немало людей, огромное количество жителей города и солдат Империи.

Я не собирался приносить их в жертву буквально – как сделал это прежде в северных поселениях. Жертва богу магии больше не требуется – я выполнил свою часть уговора, и теперь дар бога принадлежал мне, ждал своего часа, когда я им воспользуюсь. Я имею в виду другое: огромное количество «наших» – имперцев в Graen Wilat – пострадают, пострадают из-за меня.

Потому что для претворения моего плана в жизнь мне понадобится устроить как можно больший хаос в городе. Массовые смерти, огромные разрушения, пожары, падающие дома, паника, бойня… – всё это безумие, ад на земле, мне понадобится для того, чтобы я смог сделать то, что задумал. Хаос – важнейшее условие для исполнения задумки. И, разумеется, во время хаоса погибнет огромное количество людей с обеих сторон – я подозреваю, что сам город Graen Wilat после этой бойни перестанет существовать.

Забавно, не правда ли – вторгшееся войско Святой не планирует разрушать город, и вряд ли сильно ему навредит, не планирует убивать мирных жителей. А вот я, имперец, имперский Архимаг – собираюсь разрушить его до основания и убить как можно больше народу.

Это вынужденная жертва – ведь, напомню, Святая является приоритетной целью. Разобраться с Пророчеством – важнейшая задача, и для меня, и для всей Империи. Всё второстепенно по сравнению с этим.

Я имел право легко относиться к жизни лояльных имперских граждан и солдат в Graen Wilat, потому что и сам лично собирался присутствовать на поле боя, и моя жизнь так же будет подвержена опасности – я могу быть убит храмовниками-магами или самой Святой. Меня тоже ждёт сражение, я ставлю и свою жизнь на карту – поэтому у меня есть право разбрасываться жизнями других.

Впрочем, это пустые рассуждения. Ведь, в конце концов, этическое право меня никогда не волновало. Я просто делаю что хочу и что считаю нужным. Нужным для меня.

Разве не так устроен мир?

Нет никакой Империи как таковой. Есть Эльсор, и есть Четверо, и есть Договор, заключённый между нами. Всё остальное – можно сказать, «надстройка». Империя – лишь фикция и инструмент. Инструмент, используя который, Четверо могут выполнить свою часть Договора.

Нынешняя Империя – попытка возродить и реконструировать прежнюю, которая существовала, когда Эльсор присутствовал в мире во плоти, свободный, ещё никем не побеждённый и не заточённый, властвующий на своих землях полубог-император.

…Итак, Graen Wilat. Через пару дней войско Святой прибудет в этот лагерь, и начнётся марш на город. Я мысленно предвкушал момент, когда воспользуюсь даром Tolgan Draiokh. Интересно, как он проявит себя? Каков будет эффект? Что станет со Святой после того, как я применю на ней дар бога Повелителя Магии?

Глава 5. Атака на Graen Wilat

Как и предполагалось, действительно пришлось прождать пару дней. За это время я несколько раз видел Святую с довольно близкого расстояния – шагах в десяти. Однажды вечером, когда я чистил котлы, я увидел, как девушка покинула главный шатёр, присела на подвернувшийся пенёк и принялась за ужин. В одной руке у неё была тарелка, в другой ложка. Вид у Святой был довольно одинокий. Сложно было сказать, о чём она думает и что чувствует.

Осознавала ли она своё положение игрушки, с которой игрались «светлые» боги, жертвенного животного, которое используют в ритуале? Имя которому Пророчество. Святая действительно неуязвима, её невозможно убить – но лишь до момента, когда исполнится Пророчество. Если Эльсор погибнет – Пророчество перестанет защищать Святую, девушка потеряет свой статус… и кто знает, что станет с ней после этого?!

Святая с печальным выражением на лице ела свой ужин и время от времени бросала взгляд на вечернее небо, где появлялись первые звёзды. Изо рта у неё выплывали облачка пара – с приходом сумерек холодало.

Долго ей оставаться одной не пришлось, через несколько мгновений из шатра вышли двое храмовников и сели на пеньки рядом с ней. Они что-то забубнили – и, как я мог догадаться, они жаловались Святой на то, что она покинула шатёр без сопровождения. Эти ребята были чем-то вроде её телохранителей, похоже, Святой полагалось всегда брать их с собой, появляясь на людях.

Итак, два дня миновало, и прибыло войско Святой. Оно было довольно крупным. Оно двигалось через леса и потому, вероятно, осталось незамеченным разведкой города Graen Wilat.

Войско, разумеется, не поместилось бы в лагере повстанцев, поэтому расположилось снаружи. В войске было около пятисот человек, и всё это были опытные воины и маги. Вместе с повстанцами, собранными со всех окрестных лагерей в лесах, общее войско достигло численности девятисот-тысячи человек. (Насколько я знал, войско в Graen Wilat достигало полторы тысячи бойцов – среди которых, конечно же, были не только профессиональные вояки, но и рекруты из местного населения).

Как бы ни был Храм хорош, у него не может быть большого количества высококлассных магов – иначе Храм давно бы уже напал на Империю и захватил её. В процентном соотношении среди храмовников столько же магов, как среди жителей Империи или жителей любых других мест в мире. Маги – это особенные люди, они отличаются от обычного человека, их не может быть слишком много. В войске Святой магов было мало, и большинство из них были низкого ранга, слабые. Лишь человек сто из войска Святой были магами. Ещё сто человек – высококлассные элитные воины-паладины. И оставшаяся большая часть войска – это обычные солдаты. Обычные люди, ничем не отличные от имперских низкоранговых воинов, различие было лишь в том, что они принадлежали к Храму и верили в принятую там религию.

Маг становится сильнее чем дольше живёт. Ранг растёт с возрастом и опытом. Сильного мага-ребёнка просто не может быть. Если только речь не идёт о каком-нибудь уникальном гении, которому суждено было родиться уже талантливым магом…

Сильного молодого мага – тоже не бывает. Встретив мага высшего ранга или вообще Архимага – следует полагать, что это, скорей всего, старик, и большинство таких стариков уже прожили более ста лет. Святая – конечно, исключение. Она была избрана судьбой, Пророчеством, потому в таком юном возрасте уже достигла стадии Архимага.

В каком-то смысле я тоже являюсь исключением. Я показывал большой талант к магии уже с самого детства…

Ещё несколько дней шла подготовка к наступлению, обсуждения и последние согласования плана атаки. Разумеется, я не мог знать о том, что придумали лидеры повстанцев и храмовники – никто бы со мной не стал советоваться и не допустил до таких секретных встреч – но мне и не было до этого дела. Что моё – то моё, и что моё – от меня никуда не денется. Моему плану ничто не может повредить. Как только мы войдём в город и начнётся бойня – Святая окажется в моих руках.

Я ношу в себе, в своём разуме – оружие, дар бога, который будет использован против Святой. Я сам – оружие. Святой никак не избежать его применения.

И вот, наконец, настал день атаки на Graen Wilat.

Я был зачислен в обычные рядовые пехотинцы, мне выдали меч, лёгкий щит, дали старую кольчугу и кожаные доспехи, и велели идти вместе со всеми в строю и делать то, что скажет командир. В первых рядах, разумеется, шла не пехота, а маги. Армии сначала нужно было прорваться в город, и именно эту задачу магам и поручили. Лишь потом за дело возьмётся пехота – наиболее подходящий род войск для «работы» в городе, особенно если Святая хотела избежать лишних жертв среди населения.

День был хмурым, небо серое. Задувал холодный ветер. Мы покинули лагерь, промаршировали через лес, вышли на равнину и по «большаку» двинулись на запад – к городу. Вдали на горизонте виднелись бледные силуэты гор, которые так же, как и в первый день моего появления здесь, притягивали моё внимание. Почему?

Я спрашивал об этих горах у некоторых повстанцев, когда находился в лагере – и мне отвечали, что в эти горы лучше не соваться. Со страхом на лице люди рассказывали мне, что в горах «творится какая-то чертовщина». Кто-то упоминал, что там находятся древние развалины, стоят какие-то жуткие башни. Кто-то даже утверждал, что там водятся ожившие мертвецы – ха-ха, смешно, ну да, так я и поверил! Тем не менее, все эти рассказы лишь сильнее убеждали меня в том, что моё предположение было верным – в горах должен находиться Осколок Сущности.

Мы прошагали несколько часов, пока, наконец, впереди не показались городские стены. В пути нам несколько раз встречались конные разъезды – разведка Империи. Некоторым разведчикам удалось сбежать, но большинство были убиты на месте магами, использовавшими дальнобойные атаки. Сбежавшие, само собой, предупредили правительство Graen Wilat о приближении войска Святой, так что, когда мы смогли ясно видеть впереди городские стены – мы обнаружили, что ворота уже заперты, а сам город поднят на уши.

Со стен на нас смотрели лучники и солдаты, в городе стоял шум и звучали трубы и колокола, возвещающие о чрезвычайной ситуации и поднимающие к бою.

Начался штурм. Маги и лучники нашей армии старались поразить солдат на стенах, а те в свою очередь отстреливались от войска Святой. Количество солдат в городе превышало численность штурмующего войска, однако городские власти предпочли запереться внутри за массивными воротами вместо того, чтобы выйти навстречу и дать бой, что называется, «в открытом поле». Полагаю, город не был готов к этой атаке, всё случилось неожиданно для городского командования, поэтому они заперлись внутри, чтобы дать себе время подготовиться.

Основным козырем Святой были маги. В Graen Wilat магов практически не было – поэтому, несмотря на численный перевес городской армии, превосходство в боевой мощи было на стороне Святой. Маги создавали огненные шары и метали их за стены города, а также сбивали заклинаниями солдат со стен, а ещё атаковали городские ворота.

Ворота не выдержали натиск непрекращающихся магических ударов, и вскоре их снесли – две массивные высокие створки с громким скрипом и хрустом ввалились внутрь, возможно, раздавив людей, стоявших позади них, и войско Святой ринулось в город.

Мы, пехота повстанцев, следовали сразу за основным ударным отрядом – группой магов и воинов из Храма. Они, конечно, были настоящей элитой – не чета повстанческому сброду. Паладины-храмовники – могучие, рослые, плечистые, умело размахивающие мощными тяжёлыми мечами, а маги – облачены в белые балахоны, гордые и самоуверенные, атакующие врагов налево и направо мощными заклинаниями. Войско храмовников показывало отличную дисциплинированность, каждый воин и маг обладал выдержкой и вёл себя на поле боя уверенно, как закалённый и опытный ветеран.

Я затесался в центре отряда пехотинцев – следуя тому же принципу, которому следуют стадные животные, которые хотят защитить себя от атаки хищников. Принцип такой: держись центра группы, если враги нападут – первыми пострадают те, кто находятся по краям.

Было не трудно держаться центра, так как почти все повстанцы были преисполнены боевого духа и жаждали битвы – они чувствовали большую мотивацию из-за личного присутствия Святой и потому рвались вперёд, в битву, спешили навстречу врагу, перегоняя друг друга. Похоже, большинство из них действительно относились к Святой как к религиозной фигуре и почитали её, а свою борьбу считали священным подвижничеством.

На меня такое умопомрачение, конечно, не распространялось.

Вполне возможно, что от Святой или храмовников-магов исходило какое-то магическое излучение, воздействующее на разум повстанцев и превращающее их в фанатичных преданных подвижников – но повлиять на мой разум, Архимага с двухсотлетним сроком жизни – практически невозможно. Точнее, вообще невозможно. Никто не может сделать что-либо с моим разумом или эмоциями. Кажется, я уже акцентировал на этом внимание? Что ж, таково бытие магов, такова особенность природы магов. Ты не можешь быть магом, если не владеешь своим разумом.

Святая шла в первых рядах, со всех сторон окружённая храмовниками-магами. Их группу не трудно было найти на поле боя – компания в белых балахонах, без остановки швыряющаяся заклинаниями вокруг себя и величественно шагающая вперёд по улицам города, не останавливающаяся ни перед чем, не уклоняющаяся от боя, не отступающая. Они вели себя как хозяева города, пришедшие отобрать его у недостойных прежних владельцев, их самоуверенность проступала во всём: в походке, высокомерных выражениях на лицах, гордой осанке.

Имперское войско не было слабым, против Святой выступили, в общей сложности, не меньше полторы тысячи воинов, включая гражданских, что присоединились к защите города. Среди этой численности не менее шести сотен имели отличное вооружение и экипировку, это воины дисциплинированные, обученные и закалённые в боях, так же как и лучшие из храмовников. Сильный противник встретил вторгшихся захватчиков, и потому сражение затянулось. У повстанцев не было бы и шанса на победу против имперской армии, и даже элитные паладины-храмовники не особо влияли на баланс сил. Но вот маги… Маги путали все карты защитникам Graen Wilat. Там, где имперцы готовы были задавить численностью часть вражеского войска и нанести существенный урон армии Святой – вдруг в сражение вмешивались маги, и вот уже от имперских солдат не оставалось и следа.

В Graen Wilat катастрофически не хватало магов, и это стало основной проблемой защитников города.

Не знаю, как события развивались бы дальше – силы были в какой-то мере равны: численный перевес имперцев, отличная экипировка и военная подготовка с одной стороны – и толпа сброда из леса и с земель Храма с другой, но имеющая поддержку сильных магов… Возможно, возня с попеременным успехом в сражении то одной, то другой стороны, затянулась бы на долгие часы. Но я не собирался ждать. Чем больше людей кишит повсюду, как муравьи в разворошённом муравейнике, чем больший хаос царит вокруг, чем жарче битва – тем лучше обстановка подходит для моих целей.

Поэтому, проталкиваясь через ряды пехотинцев, я быстро двинулся в сторону Святой и защищавших её магов. Вскоре я подобрался достаточно близко – от меня до Девы оставалось шагов тридцать – и я решил начать действовать немедленно.

Всё это время я скрывал и подавлял свою магию, и теперь пришло время её выпустить.

Я сосредоточился на Внутреннем Пространстве и начал снимать защитные слои, подавлявшие магию. Тут же моя внешность изменилась. Нет, я оставался и дальше Андалем – но вот та нелепая дрянь, которую на меня напялили в лагере повстанцев, оружие и уродская экипировка исчезли, я снова оказался в изначальной одежде Андаля – которую обрёл когда впервые использовал этот облик.

Я снял последние слои сокрытия магии – передо мной в воздухе появилось нечто вроде светящихся прозрачных цепей и замков, они треснули и раскололись с металлическим звоном. Волна освобождённой магии распространилась во все стороны, как круги на воде. Не-маги её не почувствуют, но маги обязательно ощутят.

Реакция не заставила себя ждать. Тут же в группе Святой в мою сторону обернулись все, кто обладал магическими способностями – слабые маги, сильные, и даже сама Святая.

Они с тревогой и удивлением уставились на меня. Пехотинцы-повстанцы продолжали с воинственным кличем переть вперёд, двигаясь мимо меня, а я стоял неподвижный среди этого потока людей, словно остров посреди бурной реки. Мы со Святой встретились взглядом. В её глазах – неуверенность и испуг. Я улыбнулся ей, а затем развёл руки в стороны и сосредоточился на заклинании.

– [Magaire de spiir]! – произнёс я.

В следующее мгновение в небе над городом появились маленькие точки. Это были далёкие объекты, из-за чего они и казались маленькими – но они быстро приближались, и потому росли в размерах. Вскоре они обрушатся на город.

Святая что-то почувствовала и подняла взгляд к небу. Увидев точки вверху, она вновь посмотрела на меня. В её глазах – страх, удивление, и к ним прибавилось что-то ещё – кажется, осуждение?!

– Что происходит? – крикнул один из магов рядом со Святой. Он тоже взглянул на небо и заметил точки.

Точки стремительно росли. С каждым мгновением взгляд Святой становился всё более испуганным, в нём проступала обречённость. Она уже не смотрела на меня – она крутила головой по сторонам, будто что-то ища.

Точки росли и росли, и вот уже несколько мгновений спустя они превратились в гигантские раскалённые булыжники – метеориты – что целым роем, словно обильный град, обрушились на город.

На дома, на толпы сражающихся, на мощёные улочки города и площади, на сады и фонтаны, на статуи и фонари, на мирных жителей, пытающихся подальше убежать от места сражения. Бах! Бах! Бах! Ба-бах! Бух! Ба-бах! Бах!

Взрывы! Обрушение! Огонь! В воздух летят кучи земли и обломки зданий. Людей разбрасывает в стороны. Оторванные руки, ноги и головы. Дома падают и рассыпаются, крыши проламываются, рушатся стены, проваливаются друг за другом этажи. Люди истошно вопят от боли, салютом хлещет кровь, полыхает огонь. Места наиболее плотного скопления людей мгновенно превращаются в братские могилы с кучей развороченных, расчленённых, перемешанных в кашу трупов.

– Нет! – закричала Святая, ошарашенно глядя на происходящее.

Огромное количество людей мгновенно погибло на её глазах – погребённые под обломками упавших зданий, под рухнувшими с неба огненными глыбами. Те, кто выжил – вопили, сгорая заживо в огне и истекая кровью, плещущей из обрубков, на месте которых ещё недавно были руки и ноги.

– Нееееееет!!! – истошно завизжала Святая.

Погибли и продолжали погибать как имперцы, так и храмовники с повстанцами. Ужасная беспощадная смерть, забирающая всех скопом, не разбирающая своих и чужих, воцарилась в городе.

Святая продолжала кричать, испуганно озираясь и дрожа. Сопровождавшие её тоже были ошарашены произошедшим. Тем не менее, сражение продолжалось, рубаки-воины и не думали останавливаться.

Ещё раз! Я вновь развёл руки в стороны и повторил заклинание:

– [Magaire de spiir]!

И вновь с неба обрушились горящие метеориты. Бах, бах, бах! Снова взрывы, снова разрушения, снова вопли людей, бесчисленные полчища развороченных трупов и изувеченных калек.

– Неееееет! – продолжала визжать Святая, из её глаз брызнули слёзы, лицо скривилось от боли, от захлестнувших эмоций.

– Это Архимаг! – закричал кто-то из магов-храмовников рядом с ней, показывая на меня. – Это точно один из Четырёх!

– Я тоже почувствовал сильную волну магии от него! – поддержали его.

– Архимаг! Один из Четырёх!

Я встряхнул левым рукавом.

– [Sketh Maktyre gentar]!

Из рукава выплыли тяжёлые клубы чёрного дыма, опустились на землю. Они мгновенно превратились в теневых волков и рванули вперёд, разрывая всех на своём пути. Им было всё равно кого убивать – повстанцев, храмовников, солдат Империи, местных горожан – они рвали всех подряд.

Я опустил вниз правую руку и встряхнул рукавом.

– [Sketh Lukoge gentar]!

Из правого рукава тоже выплыли клубы чёрного дыма. Они обратились в полчища теневых крыс, и, как и волки, тоже устремились вперёд, набрасываясь на всех, кого встречали на пути, стремясь загрызть насмерть. Крыс было так много, что любой противник падал под их натиском.

Я поспешил вперёд, к Святой, расстояние между нами быстро сокращалось, волки и крысы расчищали мне дорогу.

Я развёл руки в стороны.

– [Tarain Beathar].

Перед моей грудью в воздухе появилась прозрачная воронка, она начала затягивать в себя светящийся золотистый воздух. Источником которого были чужие тела. Это жизненная сила, Beathar Esswarta – вытягивалась из тел людей, втекая в меня, а опустошённые безжизненные тела замертво падали на землю. Я спешил к Святой, и люди на моём пути валились один за другим, десятками.

Маги-храмовники не спускали с меня глаз. Они начали творить заклинания, приготовившись дать мне отпор – но вдруг энергия и из их тел оказалась захвачена воронкой, жизненная сила стала стремительно покидать их, перетекая в меня. Маги-храмовники, высушенные до состояния мумии, тоже начали падать замертво. Перед могуществом Архимага разница между обычными людьми и магами практически стиралась. Ты сильный, а другой слабый – но перед лицом абсолютной силы вы оба слабые.

Когда я почувствовал насыщение чужой жизненной силой, а до Святой оставалось всего ничего, я вновь сконцентрировался и активировал ещё одно заклинание.

Моё тело начало трансформироваться. Голова стала похожей на волчью, я стал выше, мускулистей, тело покрылось серой шерстью, а руки обратились в лапы с длинными и жуткими когтистыми пальцами.

Рыкнув, я бросился на Святую. Рывок был быстрый и стремительный, никто не успел бы меня остановить.

С разбега я вогнал когти левой лапы прямо в лицо Святой, кажется, один коготь даже проткнул ей глаз. Я не останавливался и продолжил бежать вперёд, потащив Святую за собой. Она была лёгкой – для того меня, каким я сейчас стал, для волколака размером почти в два человеческих роста и представляющего собой груду мышц и сплошной сгусток звериной силы.

Я бежал сквозь толпу, сквозь сражающихся, и волок Святую за собой, как куклу. Она не сопротивлялась, в её теле не чувствовалось никакой воли. Будь это обычный человек, он был бы уже мёртв.

Впереди показались полуразрушенные здания, уничтоженные метеоритами. Я помчался прямо на них, выставив Святую перед собой, как щит. Ещё несколько мгновений, и спина Святой столкнётся со стеной…

Бум! – я врезался в стену на огромной скорости, держа Святую перед собой. Я был настолько могучим и быстрым, что стена не задержала меня – я проломил в ней дыру, будто в бумажном листе, и продолжил бежать дальше. Будь на месте Святой обычный человек – у него бы уже треснули кости и разорвались внутренние органы.

Впрочем, возможно со Святой всё это тоже произошло. Она издала болезненный стон, когда я пробил ею стену, но я не был уверен, что расслышал верно – возможно, это лишь моё воображение. В любом случае, Святая не подавала никаких признаков к сопротивлению и не двигалась, и я тащил её как манекен.

Новая стена впереди. Бум! – я снова пробил дыру с помощью Святой. Спина Святой стала словно поверхностью щита, которым я прошибал стены.

И ещё одна стена – бум!

И ещё одна – бум!

Оказавшись вдали от гущи сражения, я стал замедляться, передавая импульс от быстрого бега в руку, которой удерживал Святую. И, когда импульс собрался в руке, я швырнул Святую вдаль со всей силы.

Она пролетела шагов десять и плашмя упала на мощёную дорогу, несколько раз подпрыгнув, как мячик. Без промедлений я бросился к Святой.

Я схватил её за щиколотки обеих ног – с моим нынешним телом я мог без труда обхватить сразу обе щиколотки одной ладонью – и принялся махать Святой, как дубинкой, лупя её головой о брусчатку. Уже после первого удара послышался хруст – треснул череп Святой. Вся белая одежда была выпачкана в грязи и залита кровью, капюшон на голове покраснел.

Бум-бум-бум-бум! – я лупил головой Святой о брусчатку. А потом со всей силы вновь швырнул Святую на землю. Затем подскочил к ней, навис над её бездыханным телом, занёс вверх огромные кулаки, и со всей силы обрушил на голову Святой.

Она выглядела безжизненной и умиротворённой. Лицо спокойно, глаза закрыты, никаких эмоций, нет дыхания. Умиротворённое лицо Святой… было смято, проломлено, вмято внутрь мощными кулаками, обрушившимися сверху как молоты. Бах-бах-бах! – я колотил кулаками по голове Святой.

Где-то позади звучали крики, доносились голоса храмовников, зовущих Святую. Я схватил Деву за горло, поднял вверх и, как куклу, зашвырнул на крышу здания поблизости – в нём было этажа три или четыре. А потом взобрался туда и сам, залезая прямо по стене, как кошка по дереву.

Окинув взглядом местность внизу, я не обнаружил никого поблизости – ни храмовники, ни кто-либо ещё не добрался сюда. Я уволок Святую на порядочное расстояние от места сражения, и тем, кто решил бы преследовать нас, путь преграждали развалины рухнувших зданий.

Так что в ближайшее время никто не помешает мне побыть со Святой наедине. Однако было бы ошибкой полагать, что я так и дальше смогу без проблем мордовать её как моей душе угодно, и ничто меня не остановит. Стоило ожидать неприятностей – и прямо сейчас, когда я взобрался на крышу здания, они и начались.

Раны на теле Святой начали с молниеносной скоростью затягиваться, Святая открыла глаза, сделала болезненный вздох, будто утопленник, которого только что откачали и вернули к жизни, а затем некая сила, как большая невидимая рука, подняла Святую на ноги. То есть, я хочу сказать, что Святая не встала – её просто подняло, «выпрямило», «поставило», будто ветер подхватывает лежащий на земле лист и ставит его в вертикальное положение.

Святая посмотрела на меня, её взгляд был полон презрения, её лицо было спокойным, неподвижным, как у статуи. Никакой ярости и обиды за то, что я только что проделал с ней. Вокруг её тела появился полупрозрачный золотистый кокон – это магический барьер, защищающий от вражеских атак. Святая развела руки в стороны, и её тело начало подниматься в воздух – Святая воспарила.

Она поднялась на высоту в два-три человеческих роста и зависла в воздухе. Святая направила на меня руку и произнесла:

– [Святая магия: Святое очищение]!

Толстый луч света вырвался из её ладони и рванул в мою сторону. Я увернулся, но луч успел задеть меня – левая половина головы была опалена лучом, моя плоть в том месте мгновенно исчезла, будто вместо головы у меня… йогурт. И кто-то зачерпнул ложкой сразу половину этого йогурта. На границе оставшейся плоти всё почернело, стало обугленным, шипело и дымилось. Полагаю, не стоит и упоминать, что боль была просто адская – Святая магия причиняет чудовищную боль тем, кто занимается магией… хм, другой, не-святой, стороны.

Я сосредоточился на Внутреннем Пространстве и превратился в стаю воронов. Вороны рванули к Святой, стая налетела на неё и принялась кружить, грозно каркая и атакуя клювами и лапами. Кокон вокруг Святой отбивал все атаки, Святая, с невозмутимым видом, продолжала парить в воздухе.

– Прочь! – властно сказала Святая, и золотистый кокон вокруг неё мгновенно раздулся, как пузырь, и взорвался. Воронов расшвыряло в стороны, большинство из них были мгновенно убиты и разорваны на куски, всюду летели перья, брызги крови, части тел.

Всё что осталось от стаи воронов на мгновение замерло в воздухе, а затем стройным единым потоком устремилось на крышу, превратилось в чёрный дым, дым собрался в человеческую фигуру, и стал мной.

Я вновь появился.

Я принял облик Андаля и решил не показывать своё истинное обличие в этом бою. Пусть моя личность останется загадкой для Святой и других храмовников.

Святая, продолжая парить в воздухе, смотрела на меня высокомерно, с презрением и чувством превосходства.

– Жалкое отродье тьмы, – пренебрежительно бросила она, а затем вновь направила на меня руку. – [Святая магия: Святое очищение]!

Я отскочил в сторону, но луч и на этот раз задел меня – вся моя левая нога ниже колена просто исчезла, как всё тот же йогурт, зачерпнутый ложкой. Ложкой небытия.

Я упал и застонал от боли. Святая самодовольно усмехнулась и стала подниматься ещё выше, при этом её фигура поплыла вперёд, и вскоре оказалась надо мной.

Я быстро сосредоточился на Внутреннем Пространстве и активировал магию исцеления – левая голень начала отрастать обратно. Для этого мне пришлось облечь всё своё тело в кокон сознания, а затем мысленным усилием и волей заставить магическую энергию отращивать плоть в месте ранения.

Святая с торжественным видом воздела руки к небу:

– [Святая магия: Истребление дем…]!

Она собралась сотворить сильнейшее святое заклинание – «Истребление демона» – которое точно мгновенно убило бы меня, и я не мог позволить ей этого сделать!

– [Idirhail’ haor Draiokh]! – спешно сотворил я заклинание. «Вмешательство в плетение магии».

Невидимая волна ударила в Святую, сбив её заклинание и помешав произнести фразу до конца.

Мой разум был расщеплён – одна часть поддерживала процесс восстановления ноги, другая занималась спешными заклинаниями, чтобы противостоять Святой. На такое способны только маги. Обычные люди не могут разделять своё сознание и поддерживать несколько параллельных мыслительных процессов. Разум – главный инструмент мага.

Я, кажется, уже это говорил?!

Святая обязательно попытается вновь повторить своё страшное заклинание, поэтому я должен срочно отвлечь её на что-то! Я сосредоточился и:

– [Magaire de Spiir]!

Вновь множество метеоритов появилось в небе, и они начали бомбардировать город, вызывая новые разрушения тут и там, пожары, массовые смерти, с новой силой зазвучали вопли тех, кто попал под атаку.

Святая повернулась в сторону, где прогремели взрывы, страдание проступило на её лице. Ей было жаль всех тех людей, что погибли и покалечились из-за обрушившихся метеоритов. Она будто на себе переживала их боль, пропускала через себя всё это несчастье, чувствовала сожаление и вину из-за всего случившегося…

Это был мой шанс, Святая отвлечена, и я могу вновь взять контроль над битвой в свои руки!

– [Spirain Finuin]! – произнёс я.

Прямо с поверхности крыши, на которой я сейчас находился, вылезли огромные извивающиеся шипастые лозы. Они взметнулись вверх, зацепились за щиколотку Святой и с силой дёрнули её вниз.

– Ай! – лишь успела вскрикнуть Святая и полетела вниз.

Лозы швырнули Святую на землю перед зданием. Девушка, упав, мощно ударилась о булыжники мостовой. Я к тому времени уже восстановил ногу и был в полном порядке, я схватился за лозу, и она спустила меня с крыши вслед за Святой.

Святая лежала и стонала от боли, а я стоял на ногах, возвышаясь над ней. Я сосредоточился на Внутреннем Пространстве и мгновенно отыскал в разуме дар Бога Магии Tolgan Draiokh. Пришло время использовать это!

Я извлёк дар из Внутреннего Пространства, распаковал и активировал его, удерживая внимание на Святой и определяя её как цель заклинания. Под Святой появилась светящаяся магическая фигура в виде квадрата, состоящего из множества сплетений узоров и надписей.

Святая, стоная от боли, подняла на меня измождённый взгляд. Она почувствовала, что творится что-то неладное, что сейчас произойдёт нечто, с чем Пророчество, защищающее её, не способно справиться. Дева вздрогнула от испуга и быстро перевела взгляд на светящиеся магические символы под собой.

– Нет! – крикнула Святая и направила на меня ладонь.

Было поздно, магия Tolgan Draiokh уже активировалась, атака на Святую уже началась.

– Нет! – отчаянно вскрикнула Святая. – [Святая магия: Запечатывание магии]!

Заклинание Святой настигло меня, но я был уверен в том, что смогу противостоять ему. Я почувствовал, как магия Святой проникла внутрь меня, во Внутреннее Пространство, и начала двигаться к моему Источнику Магии – и я мгновенно погрузился сознанием во Внутреннее Пространство и принялся отбивать все попытки Святой магии причинить мне вред.

Сначала всё получалось, и я был очень доволен своим мастерством и упивался от осознания своей силы двухсотлетнего мага. Но потом…

– Боги, помогите мне! – жалобно завопила Святая, обратив лик к небесам и молитвенно сложив руки. Голос её надломился, в нём слышалась хрипота, в тоне явственно звучало отчаянье, паника, истерика.

– Боги, прошу, помогите мне!

В этот момент я почувствовал, как магия Святой стала сильнее.

В этом не было ничего необычного – ведь пользователи Святой магии получают её от «светлых» богов, в отличие от пользователей магии элементов, вроде меня – мы получаем свою магию, черпая Esswarta из внешнего мира, из Свойственных Источников, и сохраняя в своём теле, во внутреннем Источнике Магии. Но я не ожидал, что Святая прибегнет к помощи богов – я полагал, она и так уже достаточно сильна сама по себе (уровень Архимага в конце концов!), и ей нет необходимости звать своих патронов на помощь.

Мощь атаки на моё Внутреннее Пространство усилилась в десятки раз! Если раньше заклинание Святой можно было сравнить с ручейком – быстрым, сильным, стремительным и опасным ручейком, конечно же – то сейчас на меня будто хлынула стена воды, перед которой вдруг резко убрали дамбу.

Бам! Невероятный могучий поток божественной магии обрушился на меня, сметая перед собой любые мои жалкие попытки противостоять ему. Я попытался окружить свой Источник Магии защитными барьерами, продолжал попытки сопротивляться, и тогда…

– Боги, взываю о помощи! Боги! – прокричала Святая в третий раз, и, уже и так огромная волна Святой магии, усилилась снова, увеличилась ещё в десятки, в сотни раз!

И меня снесло с её пути. Святая магия затопила всё моё Внутреннее Пространство и мгновенно погасила, уничтожила Источник Магии.

Я немедленно ощутил, как вся моя магия тут же исчезла. Я перестал быть магом. В одно мгновение я стал обычным человеком!

Тем временем, заклинание Tolgan Draiokh тоже атаковало Святую – и она, в последний раз отчаянно и болезненно закричав, потеряла сознание и без чувств свалилась в обморок.

Мне и самому стало плохо, исчезновение магии вызвало сильнейший шок и приступ паники, ноги у меня задрожали, голова закружилось, перед глазами всё поплыло. Я ощутил резкий упадок сил, будто истощённый болезнью или не евший и не спавший несколько суток. Я, вслед за Святой, тоже рухнул без чувств.

Глава 6. Муж Святой

Я очнулся. В голове туман. Я не понимал, где нахожусь и что происходило ранее. Я прислушался – вдали раздавались звуки сражения, звенела сталь мечей, кричали люди. Я ощутил, что лежу на чём-то твёрдом. Болезненно охнув, я открыл глаза.

Булыжники. Булыжники, которыми мощёны дороги Graen Wilat – вот что я увидел. И тут же всё вспомнил. Вспомнил атаку на город, сражение со Святой. И то, чем оно закончилось.

Я вздрогнул. Быстро принял сидячее положение и осмотрелся.

Поблизости никого не было, пока что никто нас со Святой не нашёл. Я правильно сделал, что уволок её подальше от людных мест и устроил большой хаос и разрушения.

Сколько времени я провёл в отключке? Судя по всему, не долго. Хорошо. Если бы нас со Святой обнаружили храмовники – весь мой план полетел бы к чертям. Впрочем, он и сейчас уже летит туда.

Святая запечатала мою магию – и это, очевидно, не входило в мои планы. Я сосредоточился на Внутреннем Пространстве – и ощутил пустоту. Ноющую пустоту, вызывающую чувство тоски – тоски по чему-то утраченному. Как будто у тебя была часть тела, и ты её лишился – и теперь, каждый раз глядя на то место, где она отсутствует, ты чувствуешь досаду, печаль, горькое чувство утраты.

Во внутреннем храме источник магической Сущности был представлен как большой шар из синего света. Он парил над ладонями огромной статуи, изображавшей женщину в жреческом балахоне, стоящую на коленях и протягивающую руки вперёд, словно в просьбе подаяния. И вот сейчас её ладони были пусты, шар света не парил над ними.

Покинув Внутренне Пространство, я тяжко вздохнул. Магия запечатана, я её не чувствовал, её словно не было во мне. И я ничего не мог с этим поделать. Я стал обычным человеком.

Я осмотрел свои руки, потрогал лицо – кажется, я остался в облике Андаля. Хорошо, так гораздо лучше, чем если бы я оказался в теле старика в возрасте под две сотни лет. К тому же, в моём настоящем облике меня могли узнать – и, будучи с запечатанной магией, я мог бы оказаться очень уязвимым, беззащитным перед теми, кто пожелал бы уничтожить одного из Четырёх.

Я вновь огляделся. Неподалёку, в паре шагов от меня, лежала без чувств девушка.

На её теле ни царапинки, хотя одежда испачкана и изорвана во множестве мест. Такова сила Пророчества, любые раны на теле Святой заживают, Святую невозможно убить.

Но так ли это сейчас? Если магия Tolgan Draiokh сработала – а я уверен, что она сработала, ибо воочию наблюдал это – значит, сейчас Святая может оказаться отделённой от Пророчества.

Я не мог знать наверняка. В вопросах природы Пророчества мы можем лишь двигаться наощупь и совершать эксперименты, а потом смотреть на результаты и делать выводы. С помощью Повелителя Магии я поставил эксперимент над Святой и Пророчеством.

Эксперимент заключался в том, что магия Tolgan Draiokh… запечатает память Святой.

Да, я лишил Святую памяти.

Теперь она должна быть чистым листом, обычной девушкой с амнезией. Она не должна помнить о своём детстве, подростковом возрасте, о статусе Святой, о жизни и обучении в Храме, о своей миссии.

Изначально я задался вопросом: насколько самосознание, самоидентификация личности, находящейся под властью Пророчества, влияет на само Пророчество? Если личность перестанет считать себя Святой – перестанет ли она и быть Святой на самом деле, разорвёт ли это её связь с Пророчеством?

Святая больше не осознавала себя Святой – может быть, теперь она стала обычным человеком?

Среди экипировки Андаля в ножнах на поясе находился боевой нож. Я быстро подполз к всё ещё лежащей без чувств девушке, достал нож, замахнулся и…

…со всей силы ударил её в шею.

И результат…

…был нулевым. Нож отскочил от шеи Святой, как от твёрдого камня.

Я чертыхнулся и приставил нож к горлу Святой. Надавил на лезвие и полоснул по шее.

Ничего. Даже царапины не появилось. Точнее, что-то вроде царапины возникло на её коже, но через мгновение рана тут же бесследно исчезла.

Святая оставалась Святой – даже после того, как лишилась памяти.

Что ж, я не стал расстраиваться по этому поводу. Я сделал предположение, проверил его экспериментально – и получил результаты. Теперь у меня есть некоторые данные. Я стал больше знать о Пророчестве, моя база знаний пополнилась. Нет причин для грусти.

К тому же, когда я отважился на этот эксперимент, я преследовал сразу несколько целей. Одна из них была такой: если мне удастся лишить Святую памяти, но Пророчество не исчезнет и Святая продолжит оставаться Святой, я смогу использовать её амнезию для того, чтобы выиграть себе время.

Ещё на совете Четырёх, за несколько недель до нынешних событий, я заявил, что мне не хватает времени для полноценного исследования Пророчества. Время поджимало, Святая уже готова была вторгнуться в Империю. После успешного захвата этого города, она двинулась бы дальше. Её силы бы неуклонно росли, её войско успешно продвигалось бы к Метрополии, и жизнь Тёмного Владыки, и нас, Архимагов, оказалась бы под угрозой. Вот какие условия были раньше.

Но сейчас, после того как я лишил Святую памяти, этот сценарий откладывался на неопределённый срок. Исполнение Пророчества замедлилось, вторжение Святой и Храма провалилось, Святая перестала быть Святой полноценно – ибо забыла себя.

Что от меня требовалось сейчас – это увести Святую куда-нибудь подальше от храмовников, подальше от Graen Wilat. Я склонился к Святой, собираясь подхватить её на руки, как вдруг осознал, что её одежда будет слишком приметной. Это белое платье-балахон, одеяние храмовницы, явно будет бросаться в глаза. Я взялся за одеяние Святой и начал рвать его.

Разорвав почти всю одежду, оставив девушку практически обнажённой, я набрал пригоршни земли и пепла, и принялся натирать ими жалкие останки одеяний и тело Святой. От Девы доносился всё тот же лёгкий аромат луговых цветов, что я учуял раньше, когда впервые её встретил – но чем больше грязи я наносил на её тело, тем слабее становился аромат. Когда я закончил, Святая стала полуголой чумазой девицей в грязных лохмотьях.

Подхватив её на руки, я поспешил в сторону, противоположную той, откуда мы прибыли. По звуку я мог определить, где происходили основные сражения, где скопилось больше всего людей – и решил держаться подальше от тех мест.

Святая вовсе не была «лёгкой как пушинка», и мне приходилось напрягаться, пока я нёс её. При этом нужно было двигаться быстро, промедление недопустимо, следовало как можно скорей покинуть Graen Wilat, чтобы избежать встречи с храмовниками. Сейчас я не смог бы отразить нападение даже самого слабого и жалкого мага.

Впереди я увидел двух человек – не знаю, кто это были: храмовники, повстанцы или местные жители. Мне было не важно. Я спрятался за углом одного из полуразрушенных зданий, положил Святую на землю, и, пригнувшись, тихо затрусил к незнакомцам, приготовив нож. Двигаясь от укрытия к укрытию – благо в этом месте, где множество домов было разрушено одним из метеоритов, их было немало – я подкрался к мужчинам. Один из них стоял ко мне спиной, второй – вполоборота.

Я выскочил из-за укрытия и быстро всадил нож в шею тому, что стоял ко мне спиной. В месте удара сочно чавкнуло, хлынула кровь. Не задерживаясь ни на секунду, я вытащил из противника нож, толкнул раненного на его приятеля, и сам прыгнул следом. Второй не мог видеть меня нормально – обзор ему закрывал товарищ, падающий на него – и потому ничто не помешало мне быстро и эффективно всадить нож в горло и второму мужчине.

Оба упали на землю, из ран хлестала кровь, мужчины хрипели и пытались руками заткнуть дыры на шее. Я не стал дожидаться развязки этой ситуации и быстро поспешил обратно к месту, где оставил Святую.

Она всё ещё была без сознания. Я вновь взял её на руки и потрусил дальше.

Я старался держаться зданий, таился за углами и всевозможными препятствиями. Двигался быстро и бесшумно.

Вновь где-то поблизости зазвучали голоса. Кажется, там была целая группа людей – не меньше четырёх. Я их не видел, они не видели меня, нас разделяли две перевёрнутые повозки посреди мощённой дороги, а также крупный кусок стены, отколовшийся от здания.

Я осмотрелся. Рядом оказалось пустующее заведение с открытой нараспашку дверью – кажется, это был бар. Я потащил Святую туда.

Внутри безлюдно и темно. Я положил Святую на барную стойку и принялся обдумывать план дальнейших действий. Стоит ли мне подождать, пока те неизвестные покинут это место, или нужно рискнуть и перебить их сейчас? Я принялся осматривать обстановку внутри в поисках чего-то, что могло бы мне пригодиться в сражении.

Вдруг Святая застонала. Она болезненно вздохнула и открыла глаза.

– Где я? – слабо проговорила она.

Её взгляд упирался в потолок бара. Святая повернула голову набок и увидела меня.

– А?! – вскрикнула она и вскочила.

Пытаясь принять сидячее положение, она заметила, что вместо одежды на её теле одни лишь лохмотья, которые практически ничего не скрывают. Она испуганно уставилась на свою обнажённую грудь и тут же попыталась прикрыть её руками.

– Что происходит? – пискнула Святая. – Где я? Кто вы?

Суетливо прикрываясь, она со страхом смотрела на меня.

Похоже, всё сработало отлично. Святая действительно потеряла память!

Так, что же мне сейчас сказать? Это очень ответственный момент! Нужно, чтобы Святая была под моим контролем – что значит, что она должна постоянно находиться возле меня и доверять мне. Нужно как-то объяснить её потерю памяти, внушить доверие, подобрать себе значимую роль в её новой жизни.

– Что ты такое говоришь?! – спросил я с удивлением и уставился на неё.

– Что?! – опешила Святая.

– Ты спрашиваешь кто я такой?! Ты не узнаёшь меня?!

– Н-нет, – неуверенно проговорила Святая, в её взгляде была настороженность, девушка попыталась прикрыться ещё плотнее.

– Боги мои! Что с тобой случилось?! – испуганно воскликнул я и устремился к Святой.

– Не подходите! – крикнула она и дёрнулась, чуть не упав с барной стойки.

– Тихо! – остановился я на полпути и зашипел на неё, прижав палец к носу. – Тс-с-с!

– В чём дело? – неуверенно спросила Святая и ещё раз окинула взглядом место, где мы находились, подольше задержавшись на окнах, выходящих наружу.

Я осторожно подошёл к Святой.

– Я твой муж, – прошептал я. – Как ты можешь меня не узнавать?!

– Я… я не помню тебя… Ты мой муж?!

– Ты правда ничего не помнишь?!

– Н-нет… не помню!

– Как тебя зовут? – спросил я. – Где мы находимся? Что сейчас происходит снаружи? Ты помнишь хоть что-то?

– Н-нет, – упавшим голосом проговорила Святая и испуганно уставилась в пространство. – Я… я ничего не помню! Я не знаю даже кто я! Кто я??

Она дёрнулась, порываясь, наверное, ринуться прочь из этого места, но я уже был рядом и обнял Святую и удержал на месте. Я начал говорить с ней успокаивающе.

– Ну-ну, тихо-тихо, всё в порядке… всё в порядке…

Она не отстранилась. Хоть в её взгляде присутствовало недоверие, тем не менее можно было заметить, как там, в глубине её глаз, возникает кое-что иное – желание поверить, довериться кому-то, отчаянное желание получить помощь.

– Всё в порядке, всё в порядке…

(Всё действительно сработало очень хорошо – она правда лишилась памяти! Всё хорошо, если не считать того, что я утратил магию…)

– Что произошло? – проговорила она, борясь с подступающими слезами. – Почему я ничего не помню?

– Послушай, мы сейчас находимся в городе, на который напали вражеские войска. Повсюду идут сражения. Мы с тобой пытались сбежать, но случилось неприятное. Какой-то вражеский маг с помощью своих заклинаний создал взрыв, уничтожив множество домов, и разлетающиеся обломки задели тебя. Похоже, один из них попал тебе по голове, и ты лишилась памяти.

Она машинально дотронулась до головы и принялась щупать её, пытаясь найти рану или хотя бы шишку – но, разумеется, ничего не обнаружила. Тем не менее, рваные лохмотья, измазанные грязью и кровью, и следы крови на её коже, убедили Святую в том, что она действительно пострадала от чьей-то атаки.

– Когда это произошло?

– Минут десять назад, – сказал я. – Я притащил тебя сюда и остался дожидаться, пока ты придёшь в себя. Снаружи очень опасно.

Она взглянула на меня с неуверенностью и надеждой.

– Ты правда мой муж?

(Нет).

– Конечно, – я посмотрел ей в глаза и взял за руку. – Как ты можешь сомневаться в этом?!

Мой честный взгляд, искренние эмоции на лице, моя тёплая, добрая, заботливая рука, сжимающая её руку, подействовали на Святую, убеждая её в правдивости моих слов. В её взгляде отражалось желание поверить мне. Святая слегка улыбнулась.

– Я думаю… ты не врёшь.

(Разумеется, вру).

– Разумеется, не вру. Мы женаты уже… хм, года три.

Она вздохнула.

– Три года? Совсем ничего не помню.

– Всё будет хорошо. Ты вспомнишь.

Я отвернулся и взглянул в окно.

– Сейчас нужно подумать о более важных вещах. Нам надо выбраться из города, а иначе мы тут умрём.

– А кто мы такие? – спросила Святая. – Ты не воин? Не солдат?

– Нет, конечно. Мы с тобой – простые гражданские. Я писец, работающий на купца.

– А я?

– Ты… ты в основном сидела дома.

– Понятно…

Я подал ей руку, предлагая спуститься с барной стойки.

– Сможешь идти? Ноги в порядке?

– Н-не знаю…

Взяв меня за руку, она неуверенно спустилась.

Разумеется, у Святой не могло быть проблем с ногами или чем-либо ещё – благодаря защите Пророчества и быстрому исцелению от любых ранений с её телом всегда было всё в порядке.

Святая неуверенно встала на ноги и сделала пару шагов.

– Ну как? Нигде не болит?

– Вроде, всё в порядке, – сказала она.

(А жаль. Как было бы всё легко, если бы тебя просто можно было убить, а!)

– Отлично. Тогда давай выбираться отсюда.

Я двинулся к выходу из бара, Святая пошла следом.

– Держись за мной и не создавай шума, – сказал я. – О врагах не беспокойся. Если не сможем избежать стычки, просто оставь всё на меня.

– Ты…ты справишься?

– Постараюсь. Я же мужчина, в конце концов.

Я улыбнулся ей.

– Я не дам свою любимую жёнушку в обиду.

В её ответном взгляде промелькнула теплота.

Мы покинули бар. Снаружи всё было в разрухе, где-то вдали звучал шум бойни – всё оставалось таким, каким было несколько минут назад. Мужчины, которых я заметил раньше, всё ещё сновали где-то поблизости – можно было слышать их голоса и звук шагов по каменным обломкам.

Я успел изучить карту города до того, как прибыл в эту местность и вступил в лагерь повстанцев, поэтому более-менее представлял где мы находимся и в какую сторону нужно двигаться. Конечно, когда я придумывал план отхода, я рассчитывал на то, что буду обладать магией. Сейчас, с запечатанной магией, я оказался в довольно затруднительном положении, однако кое-какие мысли насчёт безопасного отступления у меня всё же были.

Путь отступления ясен, но прямо сейчас нам со Святой мешала группа людей, что ошивалась в этом месте. Я осторожно подобрался к одной из перевёрнутых повозок, присел возле неё и выглянул из-за угла. Я увидел пятерых человек. Кажется, они были повстанцами – я узнал некоторых.

Одним из них был Фардэн – человек, с которым я познакомился в лагере повстанцев – он был лесным разведчиком. Он, толстый маг и помощник кузнеца – были моими товарищами там. Фардэн должен меня узнать, если я сейчас перед ним предстану.

Я надеялся, что не все повстанцы и храмовники видели меня, когда я активировал магию и напал на Святую – не все узнали, что Андаль оказался врагом, да к тому же магом высокого уровня. Дальнейшее развитие событий будет зависеть от того, оправдаются мои надежды или нет.

Я обернулся к Святой, что следовала за мной по пятам и сейчас испуганно жалась к повозке, продолжая руками удерживать свои лохмотья, чтобы скрывать наготу. Я прошептал ей:

– Люди впереди – наши враги. Нам нужно спешить, мы не можем задерживаться тут слишком долго, ожидая, пока они уйдут. Ты слышишь звуки сражения? Скоро бои доберутся и сюда. Нам нужно успеть покинуть это место раньше.

Святая быстро кивнула, в глазах стоял испуг.

– Ты будешь драться с ними? – спросила она.

– Их там пятеро. Я не воин, у меня вряд ли получится справиться с ними. Нам нужно действовать хитростью.

– Хитростью?

– Да. Поэтому я хочу, чтобы ты подыграла мне.

Она кивнула.

– Что от меня требуется?

– Ничего особенного. Просто молчи и веди себя, как пленница, стой, опустив глаза в землю. Я сделаю всё остальное. Только не мешай мне и не вздумай убегать.

– Х-хорошо.

Я вышел из-за повозки, потащив Святую за собой. Она опустила голову, её лицо скрылось за волосами.

– А?! Кто это тут у нас? – сказал один из повстанцев.

– О, ребята! – поприветствовал я их. – А я всё ищу-ищу – где же здесь наши. А вот вы где! Фардэн, привет, дружище!

– Он наш? – спросил один из повстанцев, обращаясь к остальным.

– Да, я узнаю его, – ответил Фардэн. – Это мой приятель, он был в нашем лагере.

– Понятно.

– Что это у тебя, браток? – спросил другой повстанец, кивнув в сторону Святой.

– Да вот… девку одну захватил…

Повстанцы засмеялись.

– Выглядит неплохо.

– Главное, храмовникам об этом не говори – они нудить начнут насчёт мародёрства и насилия.

Я подвёл Святую к пятерым мужчинам и толкнул её вперёд.

– Взгляните-ка, – сказал я.

– Ну-ка, ну-ка, давай посмотрим, – сказал один и с ухмылкой подошёл к Святой и взял её за подбородок, чтобы поднять голову и рассмотреть лицо.

К этому моменту я был практически окружён пятерыми повстанцами, все они держались расслабленно, каждый был от меня на расстоянии вытянутой руки.

Нож я приготовил заранее, когда только вышел из-за повозки – я спрятал его в левый рукав, как в ножны. Поэтому мне не потребовалось много времени, чтобы достать его – я подвёл правую руку к левому запястью, и через мгновение нож был в руке. Никто ничего не заметил, все были увлечены пленницей.

Удар в шею одному повстанцу! Мгновенный рывок ко второму и тоже удар в шею! Шаг к тому, что увлечённо лапал Святую, и тоже удар в шею!

– А-а! – четвёртый закричал и засуетился. Это оказался Фардэн.

Я бросился к нему и схватил за ворот, не давая сбежать. Быстро развернулся и ударил ножом в горло пятого. Затем, вернув внимание к Фардэну, рывком притянул его к себе. Тот попытался достать меч из ножен, но его повело вперёд – а в конце пути ждал удар локтем в нос. У него искры из глаз посыпались, Фардэн растерялся из-за болевого шока – а моя рука с ножом уже была возле его шеи. Удар – и горло Фардэна проткнуто ножом.

Все пятеро валялись на земле, истекая кровью и дёргаясь в конвульсиях. Я взглянул на Святую. Она испуганно таращилась то на поверженных у её ног, то на меня.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Д-да…

– Тогда поспешим. Нужно скорее покинуть город.

– К-конечно…

Мы двинулись вперёд.

– К-кажется, они сказали, что узнали тебя, и что ты – один из них? – неуверенно проговорила Святая.

У меня мурашки пробежали по спине, разум лихорадочно принялся придумывать ответ.

– А, это такой обманный трюк, – сказал я авторитетным тоном. – С полной уверенностью говоришь людям, что вы знакомы – особенно если там много людей – и кто-то из них обязательно начнёт тебя «припоминать», скажет, что видел раньше, что действительно тебя знает.

– П-понятно…

Улицы были пусты. Местные, вероятно, давно сбежали. Звуки сражения раздавались в отдалении. С каждым шагом мы оставляли их всё дальше позади. Мы двигались к центральной части города, на запад и северо-запад, к правительственному зданию – оно называлось «Раза». Войско Святой вторглось с юго-восточной стороны, пробив ворота, находившиеся там.

Я знал о тайном ходе под зданием Разы, который проходит под всем городом и ведёт наружу, за пределы городской стены, и на этом и основывался мой нынешний план отступления.

Пока мы двигались к нужному месту, мне на глаза попалась витрина пустующего полуразрушенного магазина. Это был магазин одежды, и прямо у витрины валялись несколько манекенов в женских платьях. Мне тут же пришла мысль, что Святой лучше бы переодеться во что-то, что будет максимально отличаться от балахона храмовницы – кроме того, её нынешний полуголый вид будет лишь привлекать ненужное внимание мужчин.

– Зайди туда и подбери себе что-нибудь, – сказал я, указывая на магазин. – Что-нибудь тёмное или серое, не броское.

– Туда? – удивилась Святая, не сразу поняв, что я от неё хочу. – С-сейчас? Ты хочешь, чтобы я переоделась?

– Да. Поспеши, – я демонстративно окинул её взглядом с ног до головы. – Тебе же не хочется и дальше бегать полуголой.

Она машинально прикрылась под моим взглядом.

– Хорошо, – сказала она, кивнув. – Попробую подобрать что-нибудь.

– Только поспеши. Помни: с каждой секундой сражение, звуки которого ты слышишь, приближается сюда.

– Хорошо! – вздрогнув, воскликнула она и решительно вбежала в магазин.

Я не собирался оставлять Святую без присмотра, поэтому последовал за ней. Не было необходимости навязчиво следить за Святой, но держать её в поле зрения стоило. Кто знает, что может с ней произойти или что может взбрести ей в голову, когда она останется одна?

Святая услышала мои шаги и обернулась. Мы уже находились внутри магазина. Здесь было безлюдно, тихо, всюду на полу разбросаны осколки разбитых витрин и каменная крошка, манекены и стойки с одеждой повалены.

– Я буду тут, – сказал я, повернувшись лицом к дверному проёму и витрине, смотрящих на улицу. – На всякий случай. Поторопись.

– Да.

Несколько минут я стоял возле входа, глядя на пустую улицу перед собой и слушая шорох и шелест позади – Святая осматривала стойки с одеждой и подбирала себе что-то. Вскоре прозвучал её голос:

– Я готова.

Я обернулся.

Святая неуверенно взглянула на меня, потом смущённо потупилась.

– Это подойдёт?

На ней было простенькое тёмно-серое платье, совсем не праздничное, и даже какое-то трагичное. Юбка не пышная, длина подола – до щиколоток. Надеюсь, ей будет удобно бегать в этом.

– Должен быть ещё корсет, – сказала она, – но сейчас нет времени зашнуровывать его. Как тебе?

– Очень хорошо. Тебе идёт. Жаль, у нас нет времени, чтобы как следует насладиться примеркой на тебя нарядов, дорогая.

Святая потупилась, смущённая.

Мы вышли из магазина и спешно продолжили путь на запад.

Несколько кварталов спустя мы снова наткнулись на группу людей. Стоял шум, хаос, часть людей были местными, часть – повстанцами. Вторые отбирали у горожан личные вещи, хватали женщин и даже девочек, и утаскивали куда-то в подворотню, противно хохоча и, очевидно, имея грязные намерения на их счёт.

– Ой! – пискнула Святая, заметив это.

Мы находились на углу здания, избежав чьего-либо внимания. Я оттолкнул Святую обратно за угол, случайно упершись рукой ей прямо в грудь, и сам тоже скрылся следом. Нас пока не заметили, хотя возглас Святой мог кого-нибудь привлечь.

– Тихо! – прошептал я.

– Но там… – лицо Святой скривилось как от сильной боли. – Они даже маленьких девочек хватают…

– Мы ничего не можем поделать. Я не воин, чтобы противостоять им в одиночку.

– Но ты так здорово дрался!

– Это была случайность, нам повезло. Тех ребят было мало, и они не были готовы к бою. С этими воинами я драться не смогу.

– Мы… – проговорила Святая, морща лоб и жалобно глядя на меня, – мы ничего не можем сделать? Мы не можем помочь им?

Она тяжело дышала, на глаза вот-вот готовы были навернуться слёзы.

Я покачал головой.

Она зажмурилась и прижалась затылком к стене, весь её вид выражал муку и страдание. До нас доносился шум, жалобно вскрикивали женщины и девочки, а мужчины-повстанцы хохотали.

Мы переждали пока шумиха не закончится – на это ушло минут двадцать – и я снова осторожно выглянул из-за угла.

– Кажется, чисто. Пойдём.

Святая, всё ещё сохраняя страдальческую гримасу, последовала за мной.

– Тебе их жаль? – спросил я.

– Конечно!

– Но мы ничего не могли поделать.

– Я понимаю. Но это… мне это не нравится!

– Придётся смириться. Мы должны заботиться в первую очередь о себе.

– Кто вообще эти люди? Что происходит?

– Ты правда ничего не помнишь?! – спросил я и удивлённо посмотрел на Святую.

– Нет, говорю же, – печально ответила она.

– На город напали. Теперь захватчики разрушают всё вокруг и издеваются над местными.

– Кто они такие? Почему они напали?

– Это долгая история. Расскажу, когда выберемся отсюда, – будет здорово, если удастся настроить Святую против Храма и повстанцев.

Мы бежали по пустым улицам города, стараясь двигаться бесшумно, быстро, держась укрытий, и на ходу меня посетила идея.

Новый эксперимент!

Эксперимент над Святой и Пророчеством!

Что если заставить Святую не только возненавидеть Храм и повстанцев… Что если заставить Святую возненавидеть Святую!

Поскольку сейчас она не знает, что она и есть Святая – то если я сделаю некий абстрактный образ Святой объектом её ненависти… не вызовет ли это отторжения Пророчества?

Очень интересная задумка! Очень! Боги, я обязательно должен попробовать это!

Да! Теперь мне ясна моя следующая цель и следующий шаг в этом нелёгком деле – борьбе с Пророчеством!

Прокрутив это у себя в голове, я сразу почувствовал, как на душе посветлело и стало легко. Настроение поднялось. Даже утрата магии не так сильно расстраивала меня теперь!

В конце концов, я исследователь, учёный (маг) – так что даже без магии я остаюсь верен своему делу и увлечениям!

Миновав ещё несколько кварталов, мы вновь встретили группу людей. Это были горожане. Они спешили в том же направлении, в котором двигались и мы. Вероятно, они тоже знали о тайном проходе под зданием городского Парламента.

Мы нагнали их, некоторые обернулись в нашу сторону.

– Вы бежите к Разе? – спросил я.

– Да, – ответили мне.

– Мы тоже туда.

– Бедняжка, тебя ранили? – спросила полная пожилая женщина, когда заметила чумазое и в разводах запёкшейся крови лицо Святой.

– Н… не знаю, – ответила она.

– Ей в голову угодил булыжник, и теперь у неё проблемы с памятью, – сказал я.

– Бедолага!

Мы продолжили двигаться дальше уже в составе этой группы беженцев. Несколько кварталов спустя мы достигли нужного места. Здание-штаб городского Парламента, Раза.

Город Graen Wilat был довольно крупным – несмотря что находился на отшибе, на самой границе. Город имел высокую и прочную внешнюю стену, а большая часть домов в городе были многоэтажными. Здание Разы, разумеется, соответствовало этому уровню, потому имело вид внушительный и величественный. Строгие формы, колонны перед входом, массивные двери и красивые арочные окна. Со стены свисал флаг Империи и стяги с символикой, один вид которых внушал чувство строгости, вменял преклонение перед величием Империи и властью имперского правительства.

Массивные главные двери, ведущие внутрь здания, сейчас были открыты нараспашку, никто Разу не защищал, ничто не мешало войти внутрь. Когда мы уже поднялись по ступеням и оказались перед входом, позади послышался крик и топот ног.

– Вот она, Раза! Там засели имперские свиньи!

– А, может быть, укрылись где-то в подвалах! Или сбежали через тайный проход!

Мы обернулись и увидели толпу грязных взбешённых повстанцев, несущихся в нашу сторону.

– Не уйдёте, эльсоровы собаки!

Я быстро потащил Святую внутрь, расталкивая всех на нашем пути. Ворвавшись в здание Разы, мы, вместе с другими горожанами, помчались в нужном направлении. Не знаю, откуда другие знали о нём, но я заранее наводил справки, поэтому маршрут был мне знаком. Холл, коридор ведущий направо, добежать до конца коридора, войти в кабинет секретаря мэра…

Повстанцы быстро добрались до Разы и тут же принялись сечь мечами налево и направо всех подвернувшихся под руку.

Позади звучал шум, яростные воинственные вопли и крики боли, а я продолжал крепко удерживать Святую, не позволяя ей задерживаться и оборачиваться. Дверь в кабинет секретаря открыта нараспашку, кабинет пуст, всё внутри перевёрнуто вверх дном, опрокинут письменный стол, ковёр откинут в сторону, и прямо посреди помещения – проход в полу: люк открыт, ступеньки ведут вниз, в катакомбы. Я спешно двигался вперёд, продолжая расталкивать всех на пути.

Сзади всё раздавались крики боли, кажется, прозвучал голос полной женщины, которая ранее посочувствовала Святой – повстанцы неистовствовали и рубили всех, никого не щадя. Святая дёрнулась, услышав крики, обернулась – но я покрепче ухватил её за руку и прибавил скорости, уводя её в подвал.

Люди, которые оказались впереди нас на ступеньках, мешали нам двигаться быстро – и я принялся расталкивать их, не церемонясь. Старики, дети, женщины – неважно кто: я грубо отпихивал всех в стороны.

Люди падали на ступени, и я просто перешагивал через них, или даже наступал на них. Святая чуть не споткнулась, случайно наступив на упавшего ребёнка. Она вскрикнула, но я не дал ей время осмыслить происходящее и быстрее потащил за собой.

Вскоре мы оказались в катакомбах, я побежал вперёд по тёмному тоннелю, крепко удерживая Святую за руку. Она ничего не говорила и не жаловалась. С её стороны в полутьме я слышал лишь тяжёлое пыхтение на бегу.

– Быстрее, быстрее, – подгонял я.

Рядом звучал топот ног других людей – не только нам двоим повезло быстро попасть в катакомбы, избежав нападения повстанцев.

– Сюда! Здесь тоннель! За ними! – прозвучал грубый мужской голос позади. – Кто-то уже смог улизнуть!

– За ними, быстрее! Не упустите никого!

Я лишь прибавил скорости, продолжая крепко удерживать Святую. Её рука вздрогнула, Святая шумно и тяжело задышала, почти застонала, когда позади зазвучали жалобные вопли людей, которых нагнали преследователи и принялись рубить мечами.

Если бы она была умным человеком, я мог бы успокоить её, сказав: «Чем больше мы оставим других людей позади себя – тем выше наши шансы на спасение. Другие – это щит, прослойка, между нами и преследователем». Но она была… Святой, поэтому такие слова вряд ли придутся ей по вкусу. Мне пришлось просто молча продолжать бежать, крепко держа её за руку.

Подземелье было необычным. Стены – выложены из булыжников, тоннель довольно узкий, в стенах тут и там виднелись факелы, некоторые из них горели. Очевидно, этим тоннелем воспользовались до нас – члены городского правительства сбежали через него. Тоннель тянулся и тянулся вдаль – нам придётся пробежать почти под половиной города, прежде чем мы достигнем выхода снаружи, за пределами городских стен. Стоило приготовиться к долгому забегу.

В подземелье стояла сырость, было прохладно, временами под ногами хлюпало. Однообразный вид угрюмых стен из булыжника вызывал некое чувство транса – временами возникало ощущение, будто мы бежим по кругу, в бесконечном лабиринте, где нет выхода.

Тоннель петлял влево, вправо, иногда разветвлялся – и в такие моменты я примечал особые знаки, оставленные незаметно на стенах, указывающие, в каком направлении нужно двигаться. Я узнал об этих знаках заранее. Я надеялся, что повстанцы о них не знают, поэтому заблудятся, и преследование прекратится. Некоторые из наших попутчиков сворачивали в ложном направлении – и я не собирался останавливать их. Пусть свернут в неправильный тоннель и уведут преследователей за собой. Нужно было просто продолжать бежать, бежать вперёд изо всех сил, думая лишь о том, чтобы переставлять свои ноги, одну за другой, и о дыхании.

Святая вскрикнула, когда на пути нам попался скелет – он сидел, прислонившись спиной к стене, вытянув ноги вперёд, и те оказались прямо на пути у девушки. Я покрепче сжал её руку и велел:

– Прыгай.

Она перескочила через ноги скелета, я просто перешагнул, и мы продолжили бег. Несколько раз Святая угодила головой в паутину, развешанную по углам тоннеля, мне тоже пару раз пришлось врезаться в неё лицом. Не было времени даже снимать с себя паутину, приходилось терпеть неудобство и продолжать бежать.

В унылом подземелье с однообразным окружением сложно определить, сколько времени прошло, поэтому я не был уверен – бежали мы десять минут, двадцать, полчаса или же больше. Но в какой-то момент вдали впереди показалось пятно света и что-то вроде ступеней.

«Последний рывок!» – подумал я и прибавил скорости, крепко держа Святую и через хватку пытаясь передать ей мой настрой. Святая тоже видела это пятно света и прибавила скорости, иногда болезненно стоная на бегу от нагрузки, которой подвергалось её тело.

Рядом звучал топот ног других людей и шумное дыхание – кто-то всё ещё бежал вместе с нами, не все стали жертвами преследователей или заблудились в тоннелях. Криков повстанцев позади уже не было слышно, нас, вероятно, уже никто не преследовал, враги отстали или заблудились – но времени и желания оборачиваться, чтобы проверить так ли это, не было.

Мы продолжали бежать, пятно становилось всё больше. Это были лучи света, падающие откуда-то сверху, на ступени, которые мы видели прямо перед собой. Мы достигли их и взбежали вверх.

Там был выход наружу, дверной проём. Двери были железными и выглядели толстыми и прочными – но, на счастье, сейчас они были открыты нараспашку, рядом на ступенях валялись снятые замки и запоры.

Тяжело стоная, пыхтя и обливаясь потом, мы преодолели ступени и выбежали наружу, на свет дня. Бледный свет пасмурного осеннего дня.

Мы оказались посреди странной груды высоких валунов. Видимо, они должны были скрывать тайный проход от посторонних глаз. Мы облегчённо вздохнули и переглянулись. Вместе со мной и Святой из катакомб выбрались три человека – двое мужчин и одна женщина. Все выглядели измученными, но довольными. Тяжело дышали, кто-то кашлял, кто-то еле стоял на ногах. Лица красные, пот лил градом. Я встретился взглядом со Святой.

Она вдруг разрыдалась, тело затряслось, по щекам побежали крупные слёзы. Святая бросилась ко мне в объятия и повисла на мне.

– Какой ужас, какой ужас… – затараторила она. – Я так испугалась… так испугалась… Было так страшно…

Я погладил её по спине.

– Спокойно-спокойно, мы справились, справились… – было трудно говорить из-за тяжёлой одышки. – Всё хорошо… мы выбрались… из грёбанного города…

Я оторвал Святую от себя, взглянул ей в глаза и вытер пальцами дорожки от слёз на её щеках.

– Это ещё не конец, – сказал я, борясь со сбившимся дыханием. Я тревожно взглянул на проём, из которого мы выбрались. – Нельзя здесь задерживаться… нужно уйти как можно дальше… Вдруг нас всё ещё преследуют…

Она шмыгнула носом и кивнула, и я взял её за руку и побежал прочь от города. Так же поступили и остальные. Не сговариваясь, мы все побежали в одном направлении – к ближайшему лесу, видневшемуся на горизонте. Город, над которым поднимались клубы дыма и из-за стен которого раздавались звуки сражений, остался за нашими спинами, и с каждым шагом он становился всё дальше и дальше.

Глава 7. Амнэлия

После того, как мы покинули город, нам следовало обогнуть его и двинуться на юг – пока я не верну себе магию (это вообще возможно?), я собирался держаться подальше от центра Империи, и, тем более, от столицы – я планировал обосноваться где-нибудь на юго-восточной или южной границе.

Почему я не собирался двигаться к столице? Для этого есть несколько причин. Во-первых, я уже давно подозреваю, что среди Архимагов есть предатель, сотрудничающий с Храмом. Кто это – вычислить непросто. Все трое моих коллег – довольно странные ребята.

Самый старший из нас – Горсван, ему около трёхсот лет. Его имя переводится (с языка старой Империи) как «горный обвал». Его покровителем является бог Mvargo Daarg – бог убийств и войны, один из старейших среди «тёмных» богов.

(Деление богов на тёмных и светлых – это условность, в которую верят фанатики Храма и оболваненная ими паства).

Горсван – сложная личность. Его натура довольно жестокая, а ещё он завистлив. Впрочем, последнее относится и к остальным Архимагам…

Второй Архимаг – Натанар. Его имя переводится как «крадущаяся змея». Его покровитель – бог Alikyr Skethu, бог воровства. Благодаря способностям и благословениям, полученным от бога, Натанар может воровать чужие магические техники, чужие знания и даже жизненный опыт. Вряд ли он смог бы проникнуть в мой разум (и украсть мои знания) – но он явно способен похитить мои магические приёмы или воздействовать на нить моей судьбы в Астральном Пространстве – и я ничего не смогу поделать, чтобы помешать этому.

Натанар как-то возмущался из-за «несправедливости» по поводу того, что из нас четверых только я достаточно компетентен, чтобы бороться с Пророчеством. По-хорошему, эта задача должна находиться в сфере его области знаний и умений, но я оказался способней и образованней. Он открыто завидовал мне, как и гневливый и высокомерный Горсван.

Третий Архимаг – самый странный среди нас. Айустин, его имя означает «аист». Его покровитель – такое же как и он, странное божество. Даже в контексте разделения богов на «тёмных» и «светлых» становится непонятно, к какому лагерю отнести этого бога. Его зовут Iestykh Ubuanu. Обычно его называют «Странный Бог» вместо того, чтобы использовать настоящее имя. Что касается самого имени, то оно переводится как «Яйцо мира» – и такое имя только создаёт ещё больше непонимания и запутанности. Что это за бог, что означает его имя, за что этот бог отвечает? Никто не может чётко ответить на эти вопросы.

Возможно, Айустин мог бы просветить на этот счёт – в конце концов, раз он является последователем этого бога и благословлённым, он должен знать многое о своём покровителе – но Айустин не спешит распространяться на эту тему, да его никто особо и не расспрашивал. Обычные маги-учёные сошлись на том, что «Странный Бог» отвечает за… странное. Хаос, непостоянство, искажение, иллюзии – возможно, это сфера его владений? Известно одно, Странный Бог – самый молодой среди богов. Выглядит он как яйцо. Гигантское яйцо с трещинами, парящее в пустоте. Вот и всё что можно сказать про этого бога. Что в этом яйце? Что собирается вылупиться из него, когда скорлупа окончательно расколется?!

Что касается самого Айустина, внешне он очень похож на храмовника. Он носит белый балахон с просторным капюшоном, скрывающим почти всё лицо. Капюшон имеет шарообразную форму, из-за чего походит на то самое яйцо, которое упомянуто в имени бога.

Все три Архимага – не внушали доверия. Раньше, когда мы только начинали вместе наш путь по восстановлению Империи, между нами было нечто вроде дружбы. Мы сотрудничали, вместе работали, исследовали, помогали друг другу. Но с появлением Пророчества и активизацией Храма я начал замечать странности в поведении моих товарищей, и всё больше стал подозревать, что среди них находится предатель. И хорошо, если только один.

Поэтому сейчас, пока я лишён магии, я не должен попадаться на глаза трём другим Архимагам, да и их слугам (к которым может относиться любой имперский маг или военный и чиновник). Мне нужно оставаться Андалем и держаться на границе Империи, в тени, сохранять, как говорится, «низкий профиль», не привлекать внимания. Пока я буду вести такой образ жизни, мне нужно будет сосредоточиться на двух вещах – на поиске способа вернуть себе магию и на зорком наблюдении за Святой.

Я, Святая и трое наших попутчиков добрались до леса, углубились в него, чтобы скрыться подальше за деревьями от нежелательного взора возможных врагов, и, наконец, позволили себе остановиться на отдых.

– Спаслись, – сказала сквозь тяжёлое дыхание светловолосая женщина средних лет. – Фух…

– Да… спаслись… – с тяжким вздохом ответил мужчина рядом с ней.

Поскольку он довольно по-свойски приобнимал её за талию, я решил, что они супруги.

Третий мужчина держался в стороне, был молчалив и мрачен.

– Куда направляетесь дальше? – спросила женщина, обратившись к нам со Святой.

Моей новоиспечённой «супруге» явно нечего было ответить, и она устремила на меня вопрошающий взор.

– На юг, – сказал я. – У меня родня живёт в одном из южных городов.

– Понятно, – ответила женщина. – А мы двинемся в сторону столицы. На границе оставаться опасно. Любой пограничный город может быть атакован. Я слышала, в некоторых уже идут бои.

– Эта чёртова Святая… – проворчал мужчина рядом с ней.

– Святая?! – удивилась Святая, услышав это слово.

Я приобнял её, притянув к себе, стараясь внушить чувство спокойствия и безопасности.

– Да, Святая возглавляла сегодняшнюю атаку на город, – сказал мужчина и сплюнул. – Тварь! Вся наша жизнь разрушена. Сколько людей погибло! И они ещё смеют называть её «Святой»!

– Вы что, не знали, что сегодня сама Святая заявилась к нам?! – спросила нас женщина, в её голосе звучало презрение по отношению к упомянутому персонажу.

Я покачал головой.

– Нет, мы этого не знали.

Мы некоторое время провели в лесу, обмениваясь всевозможной информацией и обсуждая дальнейшие действия. Мрачный мужчина, который держался особняком, в какой-то момент печально вздохнул и, никому ничего не сказав, развернулся и пошёл куда-то вглубь леса.

– Куда вы? – крикнула ему вслед женщина.

– Оставь его, – ответил её муж. – У него на лице написано, что у него большое горе. Он, наверное, сегодня потерял кого-то из близких.

Женщина в ответ печально вздохнула.

Прошло ещё некоторое время, и я решил, что нам со Святой пора отправляться в дорогу.

– Ну что ж, – сказал я, обратившись к паре, – пора и нам трогаться в путь. Пока ещё светло. Надеюсь, удастся до ночи найти какую-нибудь корчму.

– Эх, не советовала бы я вам идти на юг, – сказала женщина. – Там идут бои, а некоторые города заняты повстанцами – вы можете оказаться прямо на их территории.

– Мы будем держаться подальше от опасных мест, – ответил я.

– Лучше бы вы пошли с нами.

Действительно, выживать вчетвером эффективней, чем вдвоём – но я не хотел двигаться в столицу, да и вообще углубляться на территорию Империи. В странной ситуации оказался я – мне нельзя находиться на границе и выходить за неё – ведь это чревато встречей с храмовниками, и мне нельзя двигаться внутрь Империи – ведь это чревато встречей с Архимагом-предателем.

Также мне не хотелось, чтобы наши собеседники свободно пересказывали новости о войне, о Храме, о Святой – перед самой Святой. Я опасался, что некоторая информация, неправильно поданная, может спровоцировать память Святой вернуться (в чём я не уверен). Мне необходимо, чтобы Святая в ближайшее время узнавала всю информацию только от меня и слушала только меня. Я должен правильно настроить её разум. Ведь это такая большая удача – передо мной оказался человек-чистый лист! На нём можно писать всё, что захочешь! Я могу внушить Святой какие угодно мысли!

Мы попрощались с семейной парой и двинулись в южном направлении, продолжая держаться леса.

Спустя некоторое время, Святая взяла меня за руку и неуверенно обратилась:

– Э… муж мой…

Я взглянул на неё, Святая смотрела на меня растерянно. Очевидно, слово «муж» звучало для неё непривычно, а сам я – совершенно не ассоциировался у неё с этим словом.

– Да, дорогая? – я улыбнулся.

– Э… неудобно спрашивать… но… как тебя зовут?

Я изобразил шок и вздрогнул.

– Боги, неужели ты настолько потеряла память?! Я всё никак не могу к этому привыкнуть… Ты… ты, получается… совсем ничего не помнишь?

– Д-да… я же говорила… – Святая потупилась.

– Вообще ничего?

– Ничего, – покачала она головой.

– Бедолага… – вздохнул я. – Прости. Мне всё ещё трудно это осознать. Мне не верится… Я, наверное, кажусь тебе просто каким-то незнакомцем?

Она смутилась, было видно, что она чувствует из-за этого вину.

– Извини… – тихо сказала она, не поднимая головы. – Да, я тебя совершенно не узнаю, ты для меня незнакомец…

– Понятно… – я вздохнул и погладил её по спине. – Ну, будем надеяться, что твоя память скоро вернётся… Что ты спрашивала? Как меня зовут? Я – Андаль.

– Андаль, – повторила Святая. – Андаль. А… а как меня зовут?

Святую звали Аннелина Литания.

Разумеется, фамилия была не настоящая, её дал ей Храм. Какая у Святой была оригинальная фамилия – я не знаю. Имя же было настоящим, полученным от родителей. Аннелина.

Интересное имя, не правда ли? Ведь оно переводится с языка старой Империи как «нескрываемая», «та, которую невозможно спрятать», «незатмеваемая». Это имя Святой очень подходило!

Касательно наших настоящих имён имеется любопытное совпадение: Аннелина – «Незатмеваемая», а Анлуинн – «Лунное затмение». Забавно, что мы с ней встретились в этой жизни и оказались по разные стороны баррикад.

Я решил не мудрить и придумал ей новое имя не слишком отличное от прежнего – чтобы оно звучало знакомо и убедительно, но всё же отличалось от оригинала. Я не знал особенностей нынешнего состояния Святой, насколько прочно она потеряла память, не осталось ли каких-то остаточных воспоминаний и образов в её голове, не может ли память случайно вернуться из-за какой-либо провокации или стимула – поэтому мне приходилось двигаться по этой территории осторожно. Прямо как по территории окружающего мира. Нельзя зайти ни слишком далеко вправо, ни слишком далеко влево, кругом поджидает опасность.

– Тебя зовут Амнэлия.

Амнэлия – это такой прекрасный белый цветок, который распускается по ночам. Это имя я подобрал на основе того, что оно созвучно с Аннелиной, а кроме того, белый цветок ассоциировался с самой Святой в её белых одеждах храмовницы.

– Амнэлия, – повторила Святая.

– Да. Я Андаль, ты – Амнэлия.

Она внимательно прислушивалась к звучанию имён.

– А… какая у нас фамилия?

– Дорфан, – сказал я. – Андаль Дорфан и Амнэлия Дорфан.

С языка старой Империи «дорфан» означает «приземлённый», «опустившийся на землю». Например: Dorfaen efian– «сбитая птица».

Не было никаких особых причин для такой фамилии – просто она случайно пришла мне на ум, когда я сочинил для себя личность Андаля. Это была довольно распространённая фамилия – по крайней мере, в некоторых областях Империи.

– Ну что? Что-нибудь припоминаешь? – спросил я.

Святая удручённо покачала головой.

– А… – заговорила она снова, – как мы жили? Кто мы? Ты говорил, что работал секретарём у купцов? А я – домохозяйка?

– Верно. Город, который мы сегодня покинули, называется Graen Wilat. Он находится на восточной границе Империи El’sorah.

– Какие странные слова, – сказала Святая. – Это какой-то иностранный язык?

– Это язык старой Империи.

– И что это значит – «El’sorah», «Graen Wilat»?

– El’sorah – это имя бога, основавшего эту Империю. А Graen Wilat – означает «пограничный город».

– Бога?! И мы – граждане Империи?

– Да, – кивнул я.

– А Graen Wilat – наш родной город?

– Нет. Мы прибыли туда лишь год назад. Большую часть времени мы прожили в центре и на западе Империи.

– А кто напал на город? Кто эти ужасные люди? Вражеская страна хочет захватить нашу Империю?

– И да и нет, – ответил я. – Видишь ли, всё немного сложнее. Начнём вот с чего: существует такое место как Храм.

– Храм?

– Да. Оно именно так и называется. Храм. С большой буквы. Это гигантский храмовый комплекс-город. Он является чем-то вроде города-государства, не подчиняется никому и стоит особняком от всех стран. Храм находится на востоке. Люди из этого Храма занимаются тем, что похищают мальчиков и девочек из других государств, насильно утаскивают к себе и воспитывают из них религиозных фанатиков и монахов. Которых потом используют как солдат, нападая на другие страны.

– Ужас какой… И этот Храм напал на город? Те дикари и насильники не особо походили на священников.

– Те дикари – являются повстанцами, они граждане Империи, но хотят свергнуть нынешнюю власть и сотрудничают с Храмом. Под предводительством храмовников и с поддержкой их войска, они напали на Graen Wilat.

– А почему повстанцы нападают на города? Что их не устраивает в Империи? И почему Храм суётся в другие страны?

– Дело в том, что в Храме фанатики вбили себе в голову, что боги, которым они поклоняются – это единственные достойные поклонения и правильные боги, а все остальные божества и религии – зло, ересь. Поэтому нужно бороться с другими богами и религиями. Повстанцы тоже подпали под влияние этой религии и разделяют взгляды храмовников.

– А каким богам поклоняется наша Империя?

– Я уже сказал. Империю основал бог. В основном, ему и поклоняются.

– Настоящий бог? Он сам лично спустился на землю и основал Империю?! – удивлялась Святая.

– Всё верно, – кивнул я. – В честь него и названа Империя. Бога зовут El’sorah Mypfein – «Возвышенный Непокорный», хотя второе слово можно перевести иначе: «самостоятельный», «независимый», «решивший делать всё по-своему». После воплощения на земле он получил другое имя – Эльсор Тёмный. Так его назвали всё те же сумасшедшие из Храма. Они называют «тьмой» всё, что не соответствует их убеждениям.

– И куда делся этот бог?

– Он всё ещё жив, он всё ещё на земле.

– Правда?! – брови Святой удивлённо взметнулись вверх.

– Да. Он находится в столице Империи – она называется Yngemla El’sorah. Хотя это старое название. Обычные люди в наше время чаще называют столицу просто «Ингемал», так как полное название им тяжело выговорить.

– И… с богом можно встретиться – в столице? Его можно увидеть вживую?!

Я пожал плечами.

– Вряд ли. Он не ходит по улицам и не живёт как мы, обычные люди. Знаешь как переводится «Yngemla El’sorah»?

Святая покачала головой.

– «Заточение Эльсора».

– Заточение?!

– Да. В столице стоит большая пирамида с усечённой вершиной. Это темница, установленная в прошлом храмовниками и при поддержке богов. В ней заточён Эльсор.

– А как же… Кто правит Империей?

– Собрание высших магов, Сенат. Говорят, они исполняют волю Эльсора и могут общаться с ним.

Святая выглядела растерянной.

– Ты веришь в это? – спросила она. – В то, что в темнице действительно находится бог, а маги с ним общаются?

Я пожал плечами.

– Не особо.

– Мне тоже это кажется неправдоподобным, – сказала она. – Правда… если это задевает твои религиозные чувства – извини.

Я рассмеялся.

– Мы – не храмовники, нас не задевает чьё-то неверие в наших богов или критика в их адрес, – сказал я. – Это только сумасшедшие храмовники жаждут уничтожить всех, кто не следует их религии.

– Отвратительные люди, – сказала Святая, поморщившись.

Мы продолжали двигаться через лес. Святая время от времени задавала вопросы, и я отвечал, тщательно выбирая то, что можно ей сказать, или придумывал ответы на ходу – как, например, касательно всего, что относилось к нашей семейной жизни.