Демонолог. Книга 1

Глава 1. Бездарь

Больно.

Мои ладони – сплошной очаг боли. С ногами тоже не всё в порядке – они к чему-то привязаны и согнуты в коленях. Плечи выворачивает нагрузкой, голова упала на грудь. Из-за спутавшихся волос я толком ничего не вижу, но постепенно зрение фокусируется.

Я нахожусь в грязном переулке.

Голая спина ощущает шероховатость древесины, кисти рук горят в огне. Я приколочен гвоздями к кресту, а передо мной стоят мучители.

Их трое.

Качок в спортивном костюме со строительным пистолетом в руках. Жирдяй, закинувший на плечо увесистую дубину. И низкорослый крепыш в кепке, поигрывающий ножом с выкидным лезвием.

Стоп, откуда слова такие: «качок», «спортивный костюм», «строительный пистолет»? Дубина, кстати, именуется «бейсбольной битой». И эта хрень утыкана острыми гвоздями. Я уж молчу про то, что дома слишком высокие для Валдорры. Этажей тридцать, не меньше. В большинстве известных мне городов даже крепостные стены попроще. И вот эти жестяные кубы справа нестерпимо воняют. Память подсказывает, что называются подобные штуки мусорными контейнерами и служат для временного хранения всяческих отходов.

Так, а это Валдорра?

Не важно.

Потом разберусь.

Надо выбираться из этого дерьма.

– Очухался, – прогудел качок и неприятно ухмыльнулся. – Я уж думал, ты обосрался от страха. И откинулся раньше времени.

Игнорировать боль.

Отребье не понимает, с кем разговаривает. По всей видимости, мной занялись разбойники, и они хотят выкупа. Одеты странно, ничего не скажешь. Оружие… хрень, а не оружие. Вот кому, скажите на милость, придет в голову стрелять гвоздями, а не арбалетными болтами? И что можно сделать этим ножичком, если против тебя выступит закованный в броню меченосец?

Губы растрескались.

Из хороших новостей: мои ноги еще не прибиты к вертикальной стойке. А плохая новость в том, что вожак банды примеряется к моим ступням. Действовать нужно сейчас, пока я не приколочен окончательно.

– Глупцы, – хриплю я. Голос какой-то детский, несерьезный. – Вы уже мертвы.

– Что он там бормочет? – щурится жирдяй.

Мускулистый парень делает шаг вперед. На вид ему около девятнадцати, совсем молокосос. Убивать жалко, но придется. Впрочем, вру. Не жалко.

– Бредит малыш, – качок делает шаг вперед, поднимает свободную руку и тычет пальцем в мою ладонь. Прямо в рану, чтоб его. Подносит указательный палец ко рту, слизывает кровь. – В прошлый раз ты зашел в наш район, придурок, и не проявил должного уважения. Был поставлен на счетчик. Так, парни?

– Да, – подтверждает свита.

– Ты снова здесь, – продолжил качок. – Без денег. Пытался сбежать. Звал на помощь, звонил в полицию. Нехорошо.

Его слова кажутся набором бреда. Я никогда не заглядывал в эти вонючие трущобы. Я впервые вижу этих несчастных идиотов. Звонил, полиция… Память подсказывает, что звонки можно совершать с помощью устройств удаленной связи, именуемых телефонами. Полиция – местная стража. Вот только в моем мире нет телефонов и полиции. Нет высоких домов по тридцать этажей. Нет жестянок с отходами, канализационных люков. И, разумеется, никому не придет в голову приколачивать странствующего жреца Нергала к деревянному кресту.

Стоп.

А эти ребята вообще могли со мной справиться? Без магии и специальных умений? Втроем? Они не производят впечатления серьезных воинов.

Вот только…

Это же не я.

Тело принадлежит худосочному подростку лет четырнадцати-пятнадцати. У меня тонкие руки и ноги, я совершенно не умею контролировать боль. На голове – длинные космы. Я брею голову, чтобы все видели знак Бога Смерти над правым ухом.

Почему у меня такое тело?

– Мы решили тебя казнить, – продолжил свою речь мускулистый недоносок. – И снимем это на телефон. Выложим в глобал. Все увидят, что с Доберманами шутки плохи.

Пора прекращать этот маскарад.

Тянусь к своей силе, чтобы смести чернь огненным смерчем. И понимаю, что бой не будет простым. Нет у меня никакой силы. Знакомое ощущение всемогущества куда-то пропало.

За что?

Похоже, я прогневил своего покровителя…

– Начинаем запись, – приказал вожак.

Парень в кепке убрал ножик и полез за телефоном.

Я напряг руки, стиснул зубы и изо всех сил рванул ладони вперед. Шляпки гвоздей разодрали мою плоть, причинив неимоверные страдания. Прозрачная лента, которой мои ноги были примотаны к вертикальной стойке, лопнула. Ладони оторвались от перекладины, и я с высоты в два локтя рухнул на мостовую.

– Дебил, – выругался вожак Доберманов. – Даже повисеть нормально не можешь.

Парень в кепке держал смартфон двумя руками и снимал на камеру всё, что происходило. А происходила, если честно, полная дичь.

Не могу отделаться от чувства, что разговариваю на чужом языке.

– Иди сюда, – шепчут мои губы.

– Что? – качок меня совсем не боится. Присаживается на корточки рядом с моим лицом. – Говори громче. Для потомков.

На заднем фоне заржали дружки недоноска.

– Наклонись, – шепчу я.

Вожак слегка опускает голову, демонстративно приложив ладонь к уху.

И в этот момент я совершаю бросок.

Впиваюсь зубами в открытое горло, прямо в пульсирующую жилку. Рывок. Из сонной артерии хлещет кровь, мускулистый идиот зажимает шею левой рукой, но это не помогает. В глазах парня – ужас и недоумение. Крови очень много, она заливает мне лицо и джинсы, попадает в глаза. Закрепляю успех, выдергивая из ослабевших пальцев вожака гвоздомет.

Стокилограммовая туша падает на каменные плиты тротуара.

Безымянный придурок мычит, дергается и постепенно затихает.

До долговязого разбойника в кепке не сразу доходит, что расклад изменился. Он вырубает телефон, но первым реагирует жирдяй. Я вижу, как напрягаются толстые ручищи, занося для удара бейсбольную биту.

Расстреливаю толстяка гвоздями.

Механизм оказывается простым до безобразия. Жмешь кнопочку – и гвозди летят к моему противнику. Уходит всего три-четыре секунды, чтобы нашпиговать носителя дубины железом, сделав его похожим на подушечку для булавок.

Я, конечно же, целюсь в лицо.

Один из гвоздей попадает в глазницу урода.

Самое то.

Жиробас валится на бок, словно тонущая триера. Бита вываливается, скребет остриями камень. Голова бандита с глухим стуком врезается в мусорный контейнер.

Из пальцев «кепки» выскальзывает лезвие.

Ну, не из пальцев, а из рукояти хитроумного ножа. Смартфон куда-то исчез. Я направляю гвоздомет на последнего врага и жму спуск.

Сухие щелчки.

Гвозди закончились.

Удача – моё второе имя…

Парень в кепке, ухмыляясь, делает шаг в мою сторону. Он вальяжен и неспешен. Всё, что произошло за последние секунды, по его мнению, – досадная случайность.

Игнорируя пульсирующую боль в ладонях и оскальзываясь в луже крови, я одним резким движением прыгаю к баку, где отдыхает жирдяй. Ну, это я думаю, что прыгаю. Мои телодвижения больше напоминают танец угря на раскаленной сковороде.

– Куда? – рявкнул «кепка», ускорившись.

Я всё же успеваю дотянуться до рукояти бейсбольной биты. Дотягиваюсь в прыжке, словно футбольный вратарь, выхватывающий мяч из нижнего угла ворот. Опять эти странные слова…

«Кепка» совсем близко.

На меня ложится его тень.

Заносит клинок для удара, но слегка запаздывает. Совсем чуть-чуть. В критических ситуациях этого достаточно, чтобы отправиться на призрачной ладье в царство мертвых.

Биту я схватил левой рукой.

Веду оружие вдоль мостовой по размашистой дуге и предсказуемо натыкаюсь на ногу противника. Гвозди вспарывают плоть, с хрустом врубаются в берцовую кость. Парень спотыкается и эпично падает на колени.

– Сука!

Дубина всё еще в моей руке. Удерживать оружие слабыми пальцами непросто, да еще ладонь в огне. Собрав волю в кулак, я приподнимаюсь на правом локте и обрушиваю биту на затылок отморозка. Удар получился не таким уж и сильным – я чувствую, что с моей физической формой не все хорошо. К счастью, дубина увесистая, а гвозди – длинные и острые.

Кепка слетает с головы парня.

Мне удается пробить гвоздями его черепную коробку. И вот он стоит, тупо глядя в пустоту гаснущими зрачками. По затылку и шее течет кровь.

Секунда – и мой обидчик валится на тротуар.

Лицом вниз.

Бита намертво прилипла к черепу неудавшегося палача.

Я перевожу дух и повторно осматриваюсь. Переулок – не такой уж и переулок. Скорее тупик. Три глухие стены, ржавая металлическая дверь, баки и три трупа. Между двумя домами виднеется узкий проход. Ладно, не узкий. Достаточный для проезда двух запряженных лошадьми колесниц. Память тут же подсказывает, что контейнеры вывозят мусоровозы – специальные машины на четырех колесах.

Стоп, какие еще машины?

Ага, речь идет о самодвижущихся экипажах. Лошадей тут не разводят, какая-то магия…

ТУТ.

А это, собственно, где? Еще вчера я находился в Валдорре – древнем и могучем городе, раскинувшемся на берегу Эйехского залива. Западная граница владений хектов. Там не было мусоровозов, бейсбольных бит и мобильных телефонов. Зато в наличии имелись постоялые дворы, бордели и смуглокожие красавицы, умеющие доставить мужчине удовольствие.

Вчера, сегодня…

Реальность изменчива.

Мне ли не знать.

Тело чужое, слабое. Я подтягиваю ноги, сажусь поудобнее, изучаю себя. Сбываются самые худшие опасения. Я заперт в теле тощего паренька – костлявого, недоразвитого, не владеющего магией. Судя по всему, город другой. И все эти штуки вокруг… Меня перенесли в пространстве и времени?

Ничего не понимаю.

Так, спокойно. Давлю панику, беру себя в руки. Я – Джерг, странствующий жрец Нергала. Наполовину демон, наполовину человек. Мне доводилось выпутываться из разных передряг, из этого дерьма тоже выберусь. Надо понять, что со мной стряслось. Почему разум остался прежним, а физическая оболочка изменилась. Я развязываю войны, казню людей и нелюдей по воле Владыки, ввергаю в хаос и разрушаю целые империи, если они того заслуживают. Но я никогда не умел скакать по чужим телам.

Я умер?

Это перерождение?

Загробный мир?

Не похоже, ведь руки и отбитые колени болят по-настоящему. В своем мире я мог жить веками и плохо представлял себе реальность за последним порогом. Предания разных народов противоречили друг другу, а те, кого я убивал, не возвращались.

Что мы имеем?

Город неизвестен, магией я пользоваться не могу. Пока не могу. Тело, в котором я заперт, далеко от совершенства и нуждается в лечении. Чужая память действует выборочно. Стоит мне подумать о чем-либо, и в мозг проникает нужная информация. Не знаю, что стало с душой парня, в которого я вселился, но теперь я тут полноправный хозяин.

Надо выбираться из тупика.

Если стража застигнет меня в окружении трупов, разбираться не станет. Сразу отправит на плаху… Стоп. Здесь стража называется полицией, а публичные казни не практикуются. Преступления расследуют, виновного судят по закону и справедливости. В общем, всё сложно.

Я в своей и чужой крови.

Денег нет, оружия нет. У меня пробиты ладони, так что надо бы отыскать целителя. И добраться до безопасного места, в котором я смогу поесть, переодеться и обдумать свое незавидное положение. Вот только разгуливать в таком виде по улицам города нельзя.

Осматриваю незадачливых грабителей. Одежда толстяка слишком велика, к тому же она в крови и дырках от гвоздей. Качок и «кепка» выглядят не лучше, так что от идеи переодевания я вынужден отказаться. Так, а что у моих мертвых друзей в карманах? У главаря обнаружилось несколько мятых бумажек и пара кругляшей – я догадался, что это местные деньги. Память услужливо подсказала два слова: «рубли» и «копейки». Не понимаю, зачем делать средства взаимного расчета из бумаги. Глупость какая-то. На одной бумажке стояла цифра «1», на другой – «5». Повертев монеты в руках, я сделал вывод, что они не представляют интереса. Не золото, не серебро. Даже не медь. Какой-то светлый металл, напоминающий олово. Парни, вы б еще ракушками расплачивались в лавках. Отвратительно.

На всякий случай прячу купюры и монеты в карман джинсов. Это, к слову, единственная вещь, оставленная мне разбойниками.

Дальнейшие поиски были вознаграждены обнаружением прямоугольной пластины, именуемой «банковской картой», трех ключей с побрякушками, пачки сигарет, зажигалки, мобильного телефона и уже знакомого мне ножа с выдвигающимся лезвием.

Память носителя подсказала, что с помощью банковской карты можно добыть деньги из устройства под названием «банкомат». Ключи от жилищ разбойников мне не особо нужны – выбрасываю. С курением я в прежней жизни не сталкивался. Белые цилиндрики приводятся в действие зажигалкой, после этого человек вдыхает вонючий и не очень полезный дым. В топку. Мобильный телефон, судя по всему, мой. Разбойники отняли его перед приколачиванием худосочного тела к кресту.

Нож меня заинтересовал.

Жмешь на кнопку – выскакивает лезвие. Чтобы спрятать клинок в рукоять, необходимо нажать кнопку повторно. Чтобы случайно себя не порезать, можно сдвинуть рычажок предохранителя. Очень удобно, в моем мире такого нет.

Распределяю карточку, нож и телефон по карманам. Пальцы не слушаются, из запекшихся ран на ладонях сочится кровь. Я опять перемазался. Напрягает.

Хорошо бы решить вопрос с одеждой.

Осматриваюсь в поисках шмоток. В моем лексиконе всё больше непривычных слов, включая сленговые. Шмотки, например. Я хорошо понимал бандитов, которые со мной разговаривали, но, если вдуматься, язык для меня чужой, инородный. В повседневной жизни предпочитаю общаться на высоком тшумехском наречии, валдоррцы же пользуются джамским диалектом. А здесь…

Русский.

Никогда о таком не слышал.

Ладно, замнем.

Шмотки.

Исследую окрестности и обнаруживаю за мусорными баками грязную черную футболку. Натягиваю – размер мой. Уже что-то. Мне повезло, что в этом городе нет холодной зимы. Точнее, есть. Но сейчас, если верить имеющимся воспоминаниям, самый разгар лета.

А вот и носки с кедами.

Обуваюсь, завязываю шнурки. Повторно осматриваюсь и, о чудо, нахожу свой выпотрошенный рюкзак. Рядом валяются ключ с «чипом», крохотная бутылочка с питьевой водой и разорванная книга. Запихиваю пожитки в котомку. Водой промываю раны, привожу себя в относительный порядок и делаю небольшой глоток. Похоже, меня мучает жажда. Надо бы купить еще воды, но в лавку заходить страшно – привлеку лишнее внимание горожан.

Перекладываю вещи из карманов в рюкзак.

Выхожу из тупика.

И в ужасе прижимаюсь к стене дома. На меня обрушивается безумие в чистом виде. По тротуарам снуют люди – мужчины, женщины, дети. Все они одеты непривычно, многие держат мобильники возле уха и разговаривают с кем-то невидимым. А по проезжей части движется кошмарный поток металлических чудовищ. Стремительные повозки несутся со скоростями, немыслимыми без магического вмешательства. Внутри этих штук заперты человеческие фигуры. Еще немного – и меня вырвет.

Я постоял пару секунд с закрытыми глазами.

Восстановил дыхание.

Снова открыл глаза.

Машины никуда не исчезли. То, что мне казалось наваждением, было реальностью. Зримой и осязаемой. Присмотревшись, я увиде больше деталей. Из грохочущего хаоса выдвинулись светофоры, вывески торговых лавок, фонарные столбы и газетные киоски. У каждого элемента имелось свое название. Вся эта хрень жила собственной жизнью, смысл которой мне придется постичь.

Кто я?

Где я?

И ответы неожиданно начали приходить. Илья Невзоров – вот как зовут меня нынешнего. Пятнадцатилетний подросток, простолюдин. Социальное дно. Подобных мне называют бездарями – людьми без Дара, не умеющими управлять праной и не наделенными сверхспособностями. Я беден и еще совсем недавно учился в школе. Обычной городской школе для простолюдинов. Теперь у меня есть базовое образование, но выше я прыгнуть не способен. Потому что в средние школы принимают исключительно аристократов. Людей из благородного сословия. Я могу стать дворником, фасовщиком пряников, грузчиком или уборщиком. Но я никогда не получу достойную работу и сдохну в нищете.

А теперь хорошие новости.

У меня есть дом и семья. Так что на улице я не заночую. Остается найти свое жилище, привести себя в порядок, заживить раны и присмотреться получше к этому дикому краю. Понять, как я сюда попал. И что делать дальше.

– С тобой всё в порядке?

Вопрос задает полная женщина лет тридцати пяти. Она искренне хочет помочь – вид у меня болезненный.

– Да, всё хорошо, – натянуто улыбаюсь. – Голова кружится, вот и захотелось отдохнуть.

Женщина подозрительно пялится на мои грязные вещи. Ладони, пробитые гвоздями, я от греха подальше спрятал за спину.

– Район здесь опасный, – говорит женщина. – Будь осторожен.

– Спасибо, – я отлипаю от стены, сворачиваю направо и быстро шагаю по тротуару, огибая спешащих по своим делам людей.

Я умылся водой из бутылки, но волосы местами слиплись от крови. Подозреваю, что выгляжу я скверно. Радует, что ночь вступила в законные права.

Соберись.

Не привлекай к себе внимание.

Вечереет. В переулке было сумрачно из-за теней, отбрасываемых высокими домами. Здесь, на оживленной улице, толпы людей спешат по своим делам, загораются фонари, витрины магазинов, неоновые вывески. Всё это вливается в меня мощной стремниной. Главное отличие этого мира в том, что здесь много устройств, принцип работы которых от меня ускользает. Механизмы повсюду. Энергия струится по проводам, освещает квартиры и магазины, приводит в движение грохочущие экипажи с рогами на крыше.

Разум выхватывает детали.

Автомобиль с «шашечками», из которого выбирается симпатичная девушка с белыми волосами. В руках у девушки – бумажные пакеты, набитые покупками… Компания хмырей, курящих на перекрестке и сканирующих недобрыми взглядами прохожих. Бедно одетая старушка, плетущаяся из магазина с матерчатой сумкой. Лавки тут, кстати, называются магазинами и гипермаркетами… Оборванные дети, оживленно переговаривающиеся между собой и пьющие что-то коричневое из бутылок. Паренек в широких штанах несется по тротуару на скейтборде, деревянной доске на колесиках, ловко маневрируя в толпе. Девочка с разноцветными волосами, заплетенными в косички, колотит баскетбольным мячом о мостовую. В небольшом тупике какие-то упыри прицепились к мужику в очках – толкают его, что-то объясняют, пытаются приобнять и запугать. Ясно, сейчас заберут деньги. Не мое дело, иду дальше.

Всюду – мусор, грязь, битое стекло. Под ногами валяются сигаретные пачки, окурки, скомканные бумажные стаканчики. Много плевков. Под водостоком – лужа блевотины.

Райончик, если честно, захудалый.

Я много путешествую и по роду своей деятельности забредаю в такие трущобы, что страшно вообразить. Где бы я ни жил, маргинальные кварталы узнаваемы. Грязь, раздолбанные дороги, беспросветность. Преступники, унылые выражения на лицах. Вонь, пьянство, бедность. Здесь – похожая картина. Девушки какие-то потасканные, мужчины – скользкие и неприятные. Хочется побыстрее выбраться с этих улиц, но я не знаю, куда иду. Есть подозрение, что доставать мобильный телефон не стоит – тут же прибегут ребята, похожие на покойников, брошенных мной в тупике.

Итак, что я знаю?

Солнечная Валдорра осталась в прошлом, как и вся моя жизнь. Я не помню своей смерти. Как я очутился в этом техногенном кошмаре? Выполняя приказ Нергала, я сел на корабль, прибыл в порт Валдорры и снял комнату в одном из неприметных постоялых дворов. Дальше мои воспоминания носят обрывочный характер. Сижу в таверне, ем поданное жаркое. Пью что-то из глиняной кружки. Лестница, голоса людей, кровать. Меня отравили? Не думаю, я приучал себя с юношества к большинству известных ядов. Получается, уснул и не проснулся. Точнее, проснулся ЗДЕСЬ. У всего этого должен быть смысл. Некое объяснение, которое я хотел бы получить.

А что с телом?

Я знаю, как меня зовут. Надо напрячься и добыть больше информации. Меня зовут Ильей, это понятно. Выходит, я неким образом вытеснил парня из его тела, сохранив частичный доступ к чужой памяти. Я свободно разговариваю на русском языке. Понимаю многие вещи, которые не должен понимать. Раз мне пятнадцать, должна быть семья. Родители, например.

Вспышка.

Илья живет с матерью и сестрой. В убитой двухкомнатной квартире. Отец бросил семью много лет назад, Илья его до сих пор не простил. Мать с утра до ночи вкалывает на трех работах, чтобы прокормить семью. Кредиты, ипотека, мало еды. Странно, что мой носитель не взял на себя обязательства главы рода. Женщина работает, а пятнадцатилетний оболтус шляется по злачным местам…

Нет, не шляется.

Мне дали какое-то поручение.

Зайти в хозяйственный магазин и купить… Так, это важно. Лекарства какие-то? Всё, вспомнил. Сестра приболела, нужен порошок от простуды. Растворяется в горячей воде. Шесть пакетиков. Самый дешевый, «Антигрипп-Плюс». За два рубля тридцать копеек.

Резко останавливаюсь.

Меня кто-то задевает плечом, цедит сквозь зубы:

– Придурок.

Значит, я пошел за лекарством и нарвался на Доберманов. Это не обычные гопники, а банда отморозков, которые промышляют вымогательствами и грабежами.

Гопники.

Еще одно интересное слово.

Память носителя подсказывает, что в этом мире есть магия. Одаренные умеют оперировать праной – мистической энергией, открывающей доступ к сверхспособностям. Очень хорошо, это напоминает мои прежние навыки. Тогда почему здесь такое засилье техники? И почему я не владею этой пресловутой праной?

Ладно. Не знаю, что со мной произошло, но в теле Ильи Невзорова я застрял. Вероятно, надолго. Придется выживать в этой реальности, осваивать новые знания и продвигаться к вершинам. Я не привык прозябать в нищете и бояться каких-то там гопников. Я – Джерг, странствующий жрец Нергала. Сын смертной женщины и могущественного демона. Вершитель судеб, посредник между живыми и мертвыми. Я разберусь с теми, кто меня запер в этом тщедушном теле. И жестоко отомщу. Но это – потом. А сейчас мне надо в аптеку.

В этом городе лавки лекарей называются аптеками. Разбросаны эти магазинчики на каждом углу, большинство из них работает круглосуточно. А вот и знакомая витрина, над которой красуется вывеска с зеленым крестом. Поднимаюсь по ступенькам, захожу внутрь. Очереди нет. Скрюченный дед набирает лекарства по рецепту. Показывает какое-то удостоврение, говорит, что ему положена скидка. Я терпеливо жду. От нечего делать рассматриваю выставленные на продажу коробочки, флакончики, тюбики и бутылочки. На некоторых присутствует пометка «Зачарованные ингредиенты».

– Слушаю вас.

Увлекшись созерцанием товаров, я не заметил, как дед отошел в сторону, освободив место у небольшого окошка. За стеклом стояла женщина лет тридцати в белом халате и вопросительно смотрела на меня.

– Что-то ищете?

Я приблизился к окошку.

Тихо произнес:

– Мне нужен порошок от простуды.

– Есть «Антигрипп», «Фармацитрон», – начала перечислять женщина. – И еще магические экстракты, но они дорогие.

– Не надо дорогие, – я решил проявить осторожность. – «Антигрипп», пожалуйста. Шесть пакетиков.

– Два тридцать.

Женщина на секунду скрылась из поля зрения, а потом вернулась с несколькими дозами порошка, сложенными в полиэтиленовый мешочек.

Я вспомнил про свои ладони.

– А есть у вас что-нибудь… заживляющее?

Аптекарша уставилась на меня непонимающим взглядом:

– Порезался?

– Руку гвоздем пробил, – показываю правую ладонь.

– Мать моя женщина, – запричитала аптекарша. – Где ж это так, а?

– На стройке гулял, – вру, не задумываясь.

А то, что у меня лоб и волосы в крови, – это ничего, всё путем.

– Тебе рану промыть надо, – заявила аптекарша. – И еще антисептиком побрызгать. Сейчас найду. А из заживляющего у нас только дорогие мази с магическими экстрактами.

– Покажите.

Женщина достала из шкафа спрей-антисептик и коробочку с мазью «Регенерат».

– Сколько стоит?

– Спрей – полтора рубля, мазь – двадцать четыре восемьдесят.

Внутри что-то ёкнуло. Похоже, дорого.

– Расплатишься наличными?

Купюр и монеток не хватит. Зато у меня есть банковская карта тех отморозков из тупика. Почему бы не опробовать ее в действии? Заодно выясню, как люди рассчитываются этими штуковинами.

– Картой.

Меня, безусловно, должен был насторожить внешний вид карты. Черный фон, логотип солидного банка, золотая гравировка. Грабители из подворотен не заводят такие карты. К сожалению, я ничего не знал о здешних порядках и мироустройстве.

Протягиваю черный прямоугольник.

Женщина разворачивает в мою сторону экранчик неведомого устройства:

– Прикладывай.

Устройство пикает, из кассового аппарата вылезает чек, который аптекарша выдает мне вместе с пакетиками, спреем и волшебным «Регенератом». В ее глазах недоумение, но я этот тревожный звоночек игнорирую.

На улице уже темно.

Фонари горят, но не все. Проносящиеся по проезжей части автомобили светят фарами. На противоположной стороне дороги виднеется ситилайт с рекламой льготной ипотеки для малоимущих.

Я чуть не споткнулся о лазлегшегося на тротуаре бомжа. Бесформенное чудо в лохмотьях промычало что-то невразумительное и начало шелестеть картоном.

С ранениями медлить нельзя. Я неоднократно видел могучих воинов, которых заражение крови после очередной сечи загоняло в землю. Если зараза проникла в вены, никакие целители не помогут, ты – мертвец. Поэтому, не тратя времени понапрасну, я обрабатываю раны на ладонях антисептиком. Приятный холодок сменяется жжением. Хорошо. В моем мире пришлось бы раскалить на огне нож и заняться прижиганием. Выждав несколько секунд, я убрал спрей в рюкзак, достал тюбик с мазью, скрутил крышечку и выдавил на ладони немного мерцающей голубой субстанции. Втер в каждую дырку с двух сторон, игнорируя боль. Стоило бы почитать инструкцию, но я не хочу задерживаться в этом стремном райончике. На неприятности можно нарваться в любой момент.

Мазь – в рюкзак.

Ускоряюсь.

Память носителя уверяет, что живу я в соседнем квартале. Точнее – в микрорайоне «Нагорье». Там сплошные бетонные высотки, некоторые продолжают строиться до сих пор. Странно, что я полез на территорию Доберманов. Аптеки же через каждую сотню метров разбросаны…

Меня напрягают трупы в тупике.

Даже в моей отсталой с технологической точки зрения реальности городская стража начала бы разыскивать убийц. А здесь… всё сложно. Вроде бы, стража есть – все называют ее полицией. Вот только я ни разу не запримететил патрульной машины с мигающими красно-синими огоньками. Да и сам Илья был уверен, что полицейские не часто бывают в этих краях.

Город, в котором я оказался, имел довольно расплывчатое административное деление. Насколько я понял, есть места откровенно неблагополучные, как это, где селится преимущественно чернь, лишенная Дара. А есть элитные кварталы для избранных – охраняемые, чистенькие, с автономной инфраструктурой. Эдакие замкнутые экосистемы внутри мегаполиса.

Я вновь попытался пробудить в себе магическую силу.

Сконцентрировался, попробовал втянуть в себя незримую энергию, разлитую повсеместно…

Без шансов.

Теперь я заперт в теле слабого подростка, привыкшего ботанить в школе, а не держать в руках меч или копье. Илья вздрагивает от каждого шороха, вжимает голову в плечи. Этим рефлексам тяжело противостоять. Парень не относится к числу одаренных, поэтому у него нет сверхспособностей. Следовательно, их нет и у меня. Это не значит, что я не сумею найти решение. Это значит, что в начале игры судьба раздала мне плохие карты.

Я иду по Варваринской улице, протянувшейся на окраинах Неома от площади Хворостовского до станции метро «Черный Крест». Раньше этот город именовался Москвой. И да, это столица, центр непонятного и чуждого мне государства, известного как Европейская Московия. Делаю себе зарубку на будущее: разобраться получше в здешнем мироустройстве. А сейчас главное – попасть домой.

Мое тело проголодалось.

Подозреваю, что с утра ничего не ел. Сегодня воскресенье, но мать ушла на подработку. Илья всю ночь занимался какой-то ерундой в глобале, проснулся ближе к обеду. Перекусил вчерашним супом и разогретыми макаронами. Покормил сестренку…

Я решил выяснить, что такое глобал.

Кажется, эту штуку можно использовать для поиска ответов на вопросы, хотя мой носитель зависает в глобале с другими целями. Илья – игроман. Прячется в цифровых иллюзиях от неприглядной действительности.

Улица кажется мне всё более запущенной. Дома высокие, но какие-то обшарпанные, нуждающиеся в ремонте. Темнота скрадывает детали, но ощущение захудалых трущоб усиливается. В полумраке бродят мутные типы, из окон пахнет дешевой жареной едой.

Очередной перекресток.

Светофоры не работают, Варваринскую улицу пересекает гигантская траншея. Я вижу вывороченные трубы, ворочающийся экскаватор, фигурки рабочих в оранжевых робах. Плохо. Раскопки могут оставить без горячей воды целый квартал. А я бы хотел не только поесть, но и умыться.

Дома стали ниже, но впереди маячат темные тридцатиэтажные громады.

Еще никогда я не чувствовал себя столь уязвимым. Тело не натренировано, оружия нет, магических умений – тоже. Всюду шляются беспредельщики, маньяки и наркоманы.

Иду вдоль траншеи, непрерывно оглядываюсь.

Постепенно дорога начинает подниматься в гору – микрорайон выстроен на холмах. Справа высятся мрачные пятиэтажки, слева простирается пустырь.

Наращиваю темп.

Еще полквартала – и я на месте.

Огибаю по широкой дуге пьяные компании, гогочущие у подъездов. Парни и девушки. Курят, пьют, грызут семечки, плюют на мостовую. Типичное быдло, здесь таких большинство. На остановках припозднившиеся прохожие возвращаются с работы или едут к друзьям на вечеринки.

Еще немного…

Я не сразу замечаю приземистый белый автомобиль, ползущий вдоль обочины. Тачка, поравнявшись со мной, замедляется. Бесшумно скользит вниз тонированное стекло.

– Малец…

Продолжаю идти.

– Остановись, поговорить надо.

Твою ж мать.

Этого мне еще не хватало.

Глава 2. Поглощение – мать учения

Машина слегка ускоряется, а затем резко тормозит.

Предсказуемый маневр.

Дверь открывается, выпуская из подсвеченного приборной доской салона молодого человека лет тридцати. Мне этот персонаж не понравился сразу. Уверен в себе, одет с иголочки, на губах – презрительная усмешка. Такие типы всегда настораживают. Во-первых, ему здесь не место. Похож на аристократа из богатой семьи – что он забыл в трущобах? Во-вторых, он не должен меня знать. Я никогда не пересекался с людьми такого класса.

Мужчина заступает мне дорогу.

Хочется верить, что он заблудился или что-то в этом роде.

К сожалению, сбываются худшие прогнозы.

– Ты расплатился моей картой в аптеке.

Как он узнал?

Молчу.

– Отдай.

Голос властный.

Человек ни во что не ставит людей, подобных мне. Он привык повелевать и не терпит отказов. Я понимаю, что карта украдена Доберманами, но мне неприятен его тон.

– Она заблокирована, – продолжает мажор. – Ты больше не сможешь тратить мои деньги.

Достаю карту и протягиваю аристократу.

В голове что-то не укладывается. Если верить воспоминаниям носителя, украденную пластиковую карту не составляет труда заблокировать. Всего один звонок в службу техподдержки. Дальше жертва идет в полицию, пишет заявление. Вора находят или не находят. Богатенький Буратино получает новую карту.

Я незаметно стал думать выражениями из этого мира.

Вживаюсь в образ.

Мужик забирает черный прямоугольник, прячет в карман. И выдает:

– Садись в машину.

– Что? – я охренел.

– СЯДЬ В МАШИНУ.

Что-то произошло с голосом аристократа. Слова проникли в меня на глубинном уровне и на краткий миг сковали волю. Магия? Безусловно. Выродок пытается меня подчинить, пользуясь своим Даром. С чернью это работает, но я – не чернь. Пусть я не обладаю доступом к прежним умениям, но так просто меня не сломить.

Собрав остатки воли в кулак, вынуждаю Илью стоять на месте.

Просчитываю шансы.

Человек, заступивший мне дорогу, оперирует праной. Умеет отдавать ментальные приказы. Что он еще умеет? В честном поединке не выстоять. А вот машина… Не такая уж плохая идея. Мой противник будет занят управлением, появится возможность атаковать. И да, он ведь не ожидает подвоха от простолюдина.

Задний карман джинсов оттягивает нож.

Так, похоже манипуляции со мной не работают. Иммунитет к магическим воздействиям? Надо проверить, но это в другой раз.

Притворяюсь безвольной куклой.

Лезу на переднее сиденье и понимаю, что угодил в капкан. Водительское сиденье занято шофером. Здоровенный мужик в белом френче и брюках со стрелками. Неизвестный мне герб на плече. Нашивка, изображающая то ли кристалл, то ли кусок льда. Солнцезащитные очки. Непрошибаемое спокойствие. Водитель даже голову не поворачивает в мою сторону – настолько ему насрать на происходящее.

Аристократ усаживается на заднее сиденье.

– Поехали, Максим.

Двери еле слышно щелкают, отрезая меня от дома и теплого ужина.

Автомобиль трогается с места.

Плавный и стремительный разгон.

– Отвечай на мои вопросы честно, – слышу вкрадчивый голос мужика за левым плечом. – Я не собираюсь тебе вредить. Кивни, если понимаешь.

Выполняю приказ.

– Хорошо. Я знаю, что ты не крал мою банковскую карту, но мне нужно отыскать тех, кто это сделал. Сейчас Максим отвезет нас к аптеке, где ты покупал лекарства. Можешь их оставить себе, мне не жалко.

– Спасибо.

– Не вздумай мне врать. Я знаю, где ты живешь, Илья Невзоров. Знаю, что у тебя есть сестра и мать. Знаю номер твоей квартиры и школу, в которой ты проучился последние годы. Я найду тебя даже на краю света, если пойму, что ты лжешь. Мы понимаем друг друга?

– Я услышал.

– Надеюсь, что так. Первый вопрос: откуда у тебя карта?

– Нашел.

– Где?

– На трупе.

– Давно?

– Полчаса назад. Примерно.

– В полицию звонил?

– Нет.

– Покажешь мне это место.

Даже не вопрос.

Очередное распоряжение.

Над городом уже сгустилась тьма. Я достал из рюкзака телефон и обнаружил два пропущенных от мамы. Почему-то устройство переведено в режим вибрации. Телефон у меня дешевый – из тех, что выдаются в кредит в салонах сотовой связи. Экран уже поцарапан, краска на корпусе начала облезать. А ведь мама еще оплачивает «беспроцентную» рассрочку.

– Мы подбросим, не переживай, – сказал аристократ. Он мне уже не казался такой сволочью, как в самом начале знакомства. – Теперь поговорим о трупах. Как ты на них наткнулся?

Вот здесь начинается тонкий лед.

– Забрел в переулок, – уверенно соврал я. – Помочиться.

А что – правдоподобно.

Пауза затянулась.

Аристо размышлял над тем, верить мне или нет.

– Допустим, – разался спокойный голос за моим плечом. – И?

– Три тела, – вздохнул я. – Жуть. Кровища, бита бейсбольная, гвоздомет… Там разборка какая-то произошла.

Водитель вырулил через темные подворотни на уже знакомую мне улицу. Слева промелькнула аптека с бомжом.

– Долго еще? – спросил шофер.

– Не спешите, – попросил я. – Боюсь пропустить.

Машина слегка притормозила.

Нам начали сигналить сзади, но ни аристократ, ни его слуга не обратили на это внимания.

– И ты решил их обыскать? – поинтересовался аристо.

– Ну… не сразу, – я бы сам себе не поверил. – Страшно было.

– Ты не похож на воришку, – хмыкнул собеседник.

– А на кого я похож?

– На компьютерного задрота. Только не обижайся.

Я не обижаюсь.

Знаю, что похож.

– Вот здесь.

Машина ныряет в знакомый тупичок.

Должен отметить, что в автомобилях мой носитель плохо разбирается. По его мнению мы сидим в «Мицубиши», но это не точно. Белая тачка относится к числу «навороченных» – с автоматически открывающимися дверями, бортовым компьютером, климат-контролем. Сиденья кожаные, это чувствуется. Роскошью от салона не прет, но в каждой детали ощущается изысканный стиль.

Проезд узкий.

Шофер ведет машину аккуратно.

Въезжаем в черный провал, окруженный домами. Заворачиваем вправо, останавливаемся. Из освещения – тусклая лампа над дверью какого-то склада. Смутно вырисовываются прямоугольники контейнеров. На мостовой ничего не разобрать. Озеро тьмы.

Аристократ открывает дверь слева, выбирается из салона и срастается с мраком. У меня дурные предчувствия, но делать нечего. Выхожу со своей стороны, огибаю капот машины спереди, приближаюсь к своему спутнику.

– Где они? – слышится тихий голос.

Глаза медленно привыкают к полутьме.

Делаю шаг вперед. Еще шаг. Ума не приложу, как такое возможно. Мертвецы исчезли. Крест кто-то разобрал. Обычная грязная подворотня.

На мое плечо ложится тяжелая ладонь.

– Ты тратишь мое время. А это хуже всего.

Меня рывком разворачивают.

Аристократ на голову выше. Лицо непроницаемо, но в глазах разгорается гнев.

– Я знаю, кто похитил карту, – голос, звенящий от ярости, вплетается в уличную тишину. – Мой клан доберется до этих людей. Вопрос в том, как карта попала к тебе? Ты – посредник? У тебя здесь встреча? Хочешь меня подставить, выродок?

Здравый смысл уходит на покой.

Если бы я выполнял чей-то заказ, разве стал бы тратить деньги с карты в аптеке? Похоже, аристо сумел отследить мою транзакцию, а потом…

Мне тяжело разобраться в этом дерьме.

Банковские карты, машины, транзакции…

Я родился в мире, где в лавках и на рыночных площадях расплачиваются звонкой монетой. Там нет чеков, терминалов, электричества и прочих непонятных штук. События раскручиваются слишком быстро, и я не знаю, что делать. Жрец Нергала в замешательстве. А когда он в замешательстве, то начинает убивать.

– Ладно, – говорю я. – Трупов не было.

– Что? – аристократ на секунду опешил.

– Я придумал историю с трупами. Карта валялась на тротуаре, я ее подобрал.

– Хрень какая-то, – уже спокойнее произнес мужик.

Логика происходящего начинает ускользать даже от меня.

– Придумал, с кем не бывает. Боюсь, что меня обвинят в краже.

Мужик завис.

А потом его рука потянулась за оружием. Я сразу понял, что под полой летнего пиджака скрывается что-то смертоносное. Ух, не люблю такое дерьмо. Лезвие со щелчком выныривает из рукояти ножа. Я наношу три быстрых удара. Печень, горло, висок. Удивительно, но мой противник не успел выставить магическую защиту или что-то в этом роде.

Кровь хлещет из разорванных артерий.

В непроглядной черноте подворотни кровь кажется черной. На губах аристократа проступают пузыри, он булькает, хрипит и оседает на колени, вцепившись в мою руку мертвой хваткой.

Виски пронзает болью.

Реальность подергивается мутью.

Это еще что такое?

Из машины выскакивает водитель. Целится в меня из пистолета. Я инстинктивно приседаю, закрываясь влиятельным мертвяком. Два хлопка. Одна пуля толкает аристократа в спину, вторая свистит рядом с моим виском.

Метнуть нож.

Водитель роняет пистолет и хватается за горло.

Падает на капот, сползает под колеса.

Владыка, я устал убивать. Дай мне немного покоя. Что бы ни случилось в том, прежнем мире, я служил тебе верой и правдой.

Доколе?

Ноги шофера еще дергаются.

Боль в висках становится нестерпимой, перед глазами плывут багровые круги. Я стою над поверженным аристократом, а жуткий переулок начинает покрываться зыбью, словно сам воздух искажает картинку.

Делаю шаг.

Второй.

И падаю на мостовую, так и не добравшись до своего рюкзака в салоне автомобиля. Меня захлестывает чем-то невообразимым. Образы, звуки, запахи, яркие краски из детства. Чужие воспоминания вливаются в мои зрачки, заполняют мозг, гвоздями вколачиваются в подкорку. По моим жилам течет энергия. Чужая, краденая энергия. Перед мысленным взором разворачиваются навыки – печати с непонятными символами, до которых я могу дотянуться…

В теории могу.

Потому что я не владею праной.

Я пожираю душу одаренного. Так мне кажется. Всё, чем он был, обогащает меня. Я получаю знания, боевой опыт, открытые техники. А вот обычные воспоминания быстро выветриваются. Такое чувство, что я прогулялся по краешку чужой жизни, переступил через нее и двинулся дальше.

Мне плохо.

Головокружение не дает сосредоточиться на предметах.

Надо выбираться отсюда, пока не приехала полиция, но я не в силах встать. Лежу, пялюсь в звездный квадрат, очерченный крышами домов, хватаю ртом теплый летний воздух. Сердце отбивает бешеный ритм. К горлу подступает тошнота…

Нет, только этого мне не хватало!

Переворачиваюсь на бок и начинаю блевать. В основном, желчью. И водой. Меня выворачивает наизнанку, на лбу проступает горячая испарина, глаза слезятся.

Отпускает.

Не знаю, сколько времени прошло. От пяти минут до получаса. Может, и больше. На мне – чужая кровь. Рядом всё забрызгано рвотными массами.

Я не умею поглощать чужие души.

Раньше не умел.

Теперь всё изменилось. Достаточно небольшого усилия, чтобы вызвать перед внутренним взором образы освоенных аристократом техник. Понятия не имею, как его звали. Вспышка озарения, сопровождаемая болью и пространственным искажением, а потом всё исчезло. Рассеялось, как дым. Я впитал только полезное, отбросив то, что посчитал лишним.

Попытавшись наполнить технику ледяного кулака энергией, я вновь терплю неудачу.

Ковыляю к машине.

Рюкзак лежит на переднем сиденье. Забрасываю на плечо и приближаюсь к мертвому водителю. Похоже, этот парень был простым смертным. Лишенным Дара. Я ничего не почувствовал, когда он умирал.

От ножа следует избавиться.

Мысль простая как апельсин.

Наклонившись, я сжимаю пальцы на рукояти. Жму кнопку – лезвие втягивается. Бросать оружие в тупике нельзя. Контейнеры не годятся – их наверняка обыщут. Дома хранить – тоже не вариант. Ладно, подумаю. Сейчас основная задача – незаметно выбраться из каменного мешка. Так, чтобы привлечь к себе как можно меньше внимания.

В бардачке автомобиля обнаруживаются влажные салфетки. Я тщательно протираю рукоять ножа и выдвижное лезвие. Полирую всё, к чему прикасался в автомобиле. Срываю с липучки видеорегистратор и вместе с ножом прячу в рюкзак. Выброшу где-нибудь по дороге, предварительно сломав. Этими же салфетками протираю лицо, руки, одежду. Использованные салфетки запихиваю во внешнее отделение рюкзака. Так, уже лучше. Если бы не память Ильи и знания мертвого аристо, я бы до всего этого не додумался.

Смартфон вибрирует.

Десять пропущенных от матери.

Текстовое сообщение:

Сынок, возьми трубку. Ты где?

Не уверен, что мне следует отвечать на этот вопрос, но общения с новообретенными родственниками не избежать.

– Да, мам.

– Слава Богу, ты жив! Я уже обыскалась, в полицию хотела звонить… Ты же днем ушел! Что случилось? Сестру оставил, она болеет, что творишь?

Голос у женщины приятный, но измученный.

Похоже, она волнуется.

– Я скоро вернусь, не звони в полицию.

– Уже поняла. Может, приехать? Всё в порядке?

– Не переживай, мам. Лекарство купил, иду домой.

Вешаю трубку.

Мобильные телефоны мне нравятся. Я привык к более сложным способам связи. Духи-посланники, голубиная почта. Медленно, уныло. А тут – высокие технологии, эсэмэски и звонки…

Начинаю входить во вкус.

Прячу телефон в рюкзак, осматриваю подворотню и, удовлетворившись зрелищем, топаю прочь – к неоновой рекламе, свету фонарей и проносящимся автомобилям.

Одежда пропиталась запахом крови.

К родному микрорайону я иду через дворы и переулки, методично избегая людных мест. По дороге размышляю над своим незавидным положением. За короткий промежуток времени я успел убить пятерых человек, один из которых – одаренный. В последнем случае, скажем прямо, мне повезло. Если бы этот мужик успел применить что-то из своего магического арсенала, в затопленном ночью тупике валялось бы мое бездыханное тело.

Дальше – веселее.

Гопники исчезли. Вместе с крестом, битой и гвоздометом. Не думаю, что это случайность. Вероятно, кто-то подчищал следы. Полиция отсекается – стражи порядка оцепили бы место преступления, нагнали машин с мигалками, никого бы не впускали и не выпускали. Все эти знания выдает память носителя. Остаются дружки моих покойных оппонентов. Так называемые Доберманы. Подозреваю, они начнут искать того, кто отправил этих отморозков на тот свет. Найдут ли – другой вопрос.

С аристократом и его водителем сложнее.

Мужик в дорогом костюме упомянул клан. А это совсем плохо. В мире Ильи Невзорова доминируют клановые структуры – объединения аристократических родов, обладающие нереальным могуществом. Истинные хозяева планеты. Кланы всегда стоят над законом, у них есть ресурсы, связи, люди. Так что меня будут искать, причем не «на отвяжись». Поднимут в том числе и полицейских. Станет жарко.

Противопоставить одаренным нечего.

Я – никто.

Ноль без палочки.

Бедняк из самых низов. Простолюдин, безотцовщина. Дара нет, прежние способности заблокированы. Мой носитель слаб и немощен.

Всё так, но…

Я впитал опыт и умения погибшего аристократа. Непостижимым образом поглотил душу одаренного и усилился. Теперь я знаю больше. Вот только применить обретенные навыки не могу.

Как выкручиваться?

Залечь на дно, собрать побольше сведений об этой реальности. Понять, как использовать прану, открыть в себе Дар. Если это возможно. Обзавестись деньгами и связями, сменить район, подняться по социальной лестнице. И, если повезет, выяснить, как я здесь оказался.

У всего есть смысл.

Просто я его не вижу.

Видеорегистратор я разбиваю кирпичом на замороженной стройке. Осколки разбрасываю. Нож с кнопкой спускаю в канализацию. Приходится выписать нехилый крюк, но орудие убийства лучше оставить подальше от дома.

Снова звонит мама.

Женщины везде одинаковы.

– Ты далеко? Я ужин разогреваю.

– Почти дошел.

– Смотри мне.

Короткие гудки.

Паника из голоса исчезла, но появилась строгость. Значит, мне предстоит выслушать лекцию о вреде поздних прогулок в криминальном Неоме.

Что ж, переживу.

К холмам родного микрорайона я добирался в кромешной тьме. Во дворах фонари не горели, под подъездами бухали компании малолеток, все парковки и тротуары были забиты допотопными колымагами. Дома, примыкающие к Варваринской – сплошь обшарпанные девятиэтажки, есть и традиционные «китайские стены». В особо темных местах приходится подсвечивать экраном смартфона. Стараюсь не светить в опасной близости от гоп-компаний, чтобы не нарваться на третью серию неприятностей. Мне еще объясняться перед матерью за свой внешний вид.

Странное это чувство – идти к женщине, считающей меня родным сыном. Для меня родственники Ильи – никто. Я не испытываю к ним эмоциональной привязанности. Почти не испытываю. В глубине души что-то шевелится. Отголоски воспоминаний носителя.

Я бы мог, в принципе, не возвращаться. Вот только где ночевать? Как выживать в мире, о котором я почти ничего не знаю? Подсказки всплывают в нужные моменты, но ощущение чужеродности преследует меня постоянно. Всё здесь неправильное, непонятное.

Мне нужна база.

Зона относительной безопасности, в которой ничего не происходит. И начать вполне можно с семьи Невзоровых. Родственники Ильи не лучше и не хуже остальных.

Вот он, мой дом. Растет исполинским светящимся монолитом на южной окраине «Нагорья». Тридцать этажей социального жилья для отбросов общества – вроде меня, мамы и сестры. Малоимущие и неполные семьи, многодетные и беженцы, претендующие на гражданство. Понаехавшие из окрестных сел и городов-спутников. Такие вот у меня чудесные соседи.

Мне эти светящиеся коробки не нравятся.

Дома смахивают на муравейники. Те же трущобы, только громоздятся вверх. Обычно деревянные лавочки превращаются в насесты для гопоты. Семечки, пиво, стойкий сигаретный запах. И сегодняшний вечер не стал исключением. Добрый десяток подростков в спортивных костюмах, шортах и футболках. Громкий смех, маты. Пара девчонок, их тискают все кому не лень.

Чтобы проникнуть в подъезд, мне нужен чип. Который я потерял вместе с ключом. Еще одна плохая новость. А хорошая заключается в том, что сегодня утром вырубали электричество, дверь размагнитилась и больше не работает. Стараюсь максимально быстро прошмыгнуть в подъезд, но меня окликают:

– Илюша, монеток подбрось.

– Нет у него, – фыркает кто-то.

– Оставьте парня, – прокуренный девичий голос.

– Эй, мы тебя не отпускали!

Быстрым шагом добираюсь до полуоткрытой подъездной двери и скрываюсь в неосвещенной каменной пещере. Металлическое полотно отрезает гопников.

Вспыхивает тусклая лампа.

Я поднимаюсь по ступеням на первый этаж и оказываюсь в царстве посиневших почтовых ящиков. Из щелей торчат рекламные буклеты. Под лестницей притаился велосипед – он прикован к перилам массивной цепью.

Иду к лифтам.

Вызываю оба.

В голове с трудом укладывается факт, что живу я на двадцать первом этаже, а добираться в такую даль нужно с помощью металлической коробки, подвешенной в шахте на тросах. Жутковато, но мой носитель к этому привык.

Дверные створки разъезжаются.

Второй лифт застрял где-то на верхних этажах.

Я оказываюсь в тесной камере, оборудованной кнопками. Жму на «21», и почтовые ящики скрываются из поля зрения. Пол дергается, неведомая сила тащит меня к небесам.

И в этот восхитительный миг я умираю.

Глава 3. Лифт в послесмертие

Ладно, не умираю.

Выпадаю из физической оболочки и переношусь в место, которое мне кажется смутно знакомым. Да, так и есть. Громадная пещера, мертвенный свет, протекающая у моих ног черная река. Звуков нет. Воздух недвижим. Это Иркалла, нижний мир. Загробное царство, из которого не возвращаются.

Красноватое мерцание.

Издалека ко мне приближается дух Повелителя.

Нергал часто принимает образ быка или разъяренного льва, но сегодня он решил предстать в истинном обличье. Багровый шар, наливающийся ужасом и благоговейным страхом. У него много имен: Убийца, Сокрушающий Страны, Сжигатель, Звезда несуществования.

А я – его верный слуга.

Падаю ниц.

– Я рад нашей встрече, Джерг, – рокочет божество, заполняя собой дальнюю часть пещеры. – Ты служил мне верой и правдой в старом мире. Готов ли ты обрушить ярость на моих врагов повторно?

Еще спрашиваешь.

– Ты – мой Повелитель.

– Да будет так, – чудовищный голос вгрызался в самое нутро. – Я убил тебя в прежнем мире и воскресил в этом. Прости, но другого выхода не было. Есть миссия, которую необходимо выполнить. Никто не справится. Никто, кроме тебя.

– Я слушаю, Побеждающий соперников.

– Мне бросил вызов тот, кого я приблизил к себе и наделил немыслимой властью. Демон по имени Ниимб, моя правая рука и астральный наместник. Мы сразились, Ниимб был низвергнут и сбежал в эту реальность. Здесь он породил армию духов, но об этом я узнал лишь недавно. Я никого не прощаю, Джерг. Ты должен отыскать и убить моего врага. Вознаграждение будет щедрым.

– Да, мой Повелитель.

Теперь понятно, как я оказался в этом никчемном теле.

Вопрос в том, как мне справиться с могущественным демоном без помощи магии. В новом воплощении я напрочь лишен Дара. Неужели так сложно было переселить меня в тело аристократа?

– Ты не владеешь праной, – прогудела красная звезда, – но этому можно научиться. Я наделил тебя способностью, которой нет ни у кого в этом мире. Убивай одаренных, пожирай их души, осваивай неизвестные техники и умения. Развивайся, и однажды ты выйдешь на уровень, который позволит тебе низвергнуть Ниимба.

Вот оно что.

Моя ущербность – явление временное.

Еще один вопрос не дает мне покоя.

– Я смогу вернуться в Легурию?

Сияние звезды померкло – верный признак завершения аудиенции.

– Нет. Твое тело не сохранилось. Приспосабливайся к этому миру. Станешь моей правой рукой здесь.

Гадство.

Местные варвары даже не говорят на сензарском.

– Времени мало, – голос Нергала потряс утробу пещеры. – Если у тебя есть другие вопросы, задавай их сейчас.

– В этом мире есть твои святилища, Повелитель?

– Нет. Возможно, ты устранишь этот пробел в будущем.

– Почему здесь так много механизмов?

– Я перенес тебя не только в пространстве, но и во времени. В этой реальности Легурия затонула много тысяч лет назад. Очертания материков изменились. Ты не встретишь ни одного знакомого народа. Волшебство и наука развиваются параллельно.

– Это другая вселенная?

– Похожая. Люди не изменились.

– Что такое прана? Почему я не могу ей воспользоваться?

– Сейчас не можешь, – с нажимом произнес Нергал. – Ищи решение, оно есть.

Я хотел задать очередной вопрос, но Сжигатель растаял. Пещера растворилась в аморфной серости, черная река унеслась прочь. Мне показалось, что Нергал обронил фразу о снах, которые он будет мне показывать. Сны о вселенной, в которой я мог бы жить, не убей меня чумной бог в самом расцвете лет.

Впрочем, мне могло и померещиться.

Лифт за время моего отсутствия успел доползти до четырнадцатого этажа. Странно – по субъективным ощущениям я провел в стране мертвых около часа.

Собираю расползшиеся мысли.

Отступать некуда.

Надежда вернуться в Легурию растаяла как дым.

Бог разрушения поведал мне о разных материках и потоке времени, через который я был перенесен. В прежней вселенной я жил на громадном континенте и не покидал его пределов годами. О других материках ходили смутные легенды, но в их существование никто не верил. Мореплаватели ходили вдоль побережья, торговали с обитателями внутренних морей и ближних архипелагов. Философы уверяли, что океан бесконечен, а в его глубинах обитают жуткие чудовища. Правда, в тавернах Валдорры встречались матросы, чьи капитаны заводили триеры дальше обычного. Так ведь и Валдорра славится своими мореходами…

Лифт остановился.

Я осторожно переступил порог. За пределами подвешенной на тросах коробки мне полегчало – ушел страх обрушиться в каменную пропасть. Наверное, можно и по ступенькам подниматься. Всяко лучше, чем ожидать смерти от падения в шахту.

Вообще, мой носитель достаточно труслив.

Илья боится всего – бывших одноклассников, девушек, гопников, темных переулков. Голода и лишений это ничтожество тоже боится. Есть в голове этого слабака и совершенно непонятные фобии – боязнь не поступить в среднюю школу, нежелание контактировать с одаренными. Подросток, в теле которого я заперт, не верит в собственные силы и полагает, что подняться «на самый верх» невозможно.

Здравствуй, родное обиталище.

Я живу на площадке с двумя тамбурами по четыре квартиры в каждом. Из глубин памяти всплывает номер моих «апартаментов» – 168. Дверь стандартная, металлическая. Глазок и расшатанная ручка, две замочные скважины.

Тянусь к звонку.

Раздается мелодичная трель.

Быстрые шаги. Ключ дважды проворачивается в замке. На пороге возникает симпатичная женщина лет тридцати пяти. Стройная, даже худощавая, с русыми волосами и усталой улыбкой на лице. Возле глаз залегли первые морщинки. Махровый халат, стоптанные шлепанцы. Глаза карие, с зеленоватым отблеском.

Мама.

Ну, это мое тело сигнализирует о родстве. Меня с этой женщиной ничего не связывает. Я вообще лишь наполовину могу считаться человеком.

– Слава богу! – восклицает женщина. – Проходи быстрее, ужин почти готов.

Я оказываюсь внутри квартиры.

Мама торопливо закрывается на все замки, звякает цепочкой и лишь после этого присматривается ко мне. Сгибаюсь в три погибели, чтобы развязать шнурки на кедах. Кровавые пятна у меня в основном на груди, вдруг повезет – и женщина их не заметит.

Не повезло.

– Илюша, что это с тобой? Кровь? Откуда? Ты что, подрался?

– Напали на меня.

– Кто?

– Бандиты какие-то.

– И что, побили? Покажись.

Я выпрямился. Мать придирчиво меня осмотрела. Видимо, она привыкла к тому, что мой предшественник получал тумаки от каждого встречного. И сейчас шаблон сломан.

– Синяков не видно, – задумчиво протянула мать. – Стоп. Вот ссадина. И скула опухшая. Выходит, побили… А почему вся футболка в крови?

Надо импровизировать.

Грамотная ложь всегда содержит элементы правды.

– Они ее сорвали, – начал рассказывать я. – Бросили к мусорному баку. А там какая-то лужа была. В темноте не разобрать. Может, и кровь.

Мать внимательно слушала.

– Где это случилось?

– Рядом с Варваринской.

– И зачем ты полез туда?

– У нас аптеки не работают.

– Точно, – кивнула мать и устремилась на кухню, откуда пахло чем-то жареным. – Сегодня день сокращенный.

Я не знаю, что это – сокращенный день.

– Бегом в душ! – Раздается голос матери. – Приведи себя в порядок, пока еда не приготовилась.

На протяжении всего разговора я прятал руки. Сначала держал в карманах, потом сжимал в кулаки и разворачивал под такими углами, чтобы мать не заметила повреждений на ладонях. Похоже, сработало. Надолго ли? У меня где-то завалялись зимние перчатки, но я не смогу сидеть за столом в таком виде. Если женщина заметит раны, вся легенда рассыплется в прах.

Осматриваюсь.

Квартира очень бедная.

Потертый линолеум под ногами. Старенькие и дешевые обои, похоже, не переклеивались с тех пор, как строители сдали муравейник в эксплуатацию. Прихожая узкая, со встроенным шкафом и тумбой для обуви. К белому потолку намертво прилип плафон.

Вспоминаю расположение комнат.

Первая дверь направо – это зал. Вторая дверь – спальня. Наша с сестрой. Мама спит отдельно. Прямо по коридору кухня, а справа – ванная и туалет.

Напрягаю память.

Как зовут эту женщину?

Анна Васильевна Невзорова. Получается, я ношу материнскую фамилию. Ну, или мама не отказалась от отцовской. Память подсказывает, что я угадал с первым вариантом. С отцом у нас отношения сложные… Их нет, попросту говоря. Не поддерживает, не общается. Не платит алименты. Ушел с концами.

– Ты еще здесь? – Анна Васильевна выглядывает из кухни. – Переоденься в чистое, я в ванне положила.

– Хорошо, мам.

– А лекарства где?

– В рюкзаке.

Мать снова чем-то гремит. Слышится шкворчание котлет на сковороде. У нас что, праздник? Всю последнюю неделю мы сидим на борще, манке и жареной картошке. А тут – котлеты. Видимо, я чего-то не знаю.

Приходится отвлечься от созерцания себя в зеркале.

Я симпатичный. Худой, даже костлявый. Видно, что тренажеры и спорт – понятия для Ильи чуждые. Зато нет избыточного веса, что было бы логичным при таком питании, как у нас. Лицо, что называется, смазливое. Кожа почти не загорела, хотя большая часть лета уже прошла. Я что, из дома не выхожу? Стрижка… Да, в парикмахерскую надо бы сходить. Зарос я основательно. Волосы светло-русые, как у матери. Глаза такие же.

Мобильник я забираю из рюкзака.

Не хватало еще, чтобы Анна Васильевна посмотрела ролик, который снимали те отморозки. Надо бы удалить, но не здесь…

Спрей и заживляющую мазь беру с собой.

Переступив порог ванны, тут же запираюсь на засов.

Фух, теперь можно заняться ранами. Поднимаю ладони к глазам. В тусклом свете лампы мне кажется, что раны – это зрачки неведомого существа, уставившегося на меня из бездны. Кровь запеклась, уже хорошо. Стоит пошевелить пальцами, и я чувствую боль. Это плохо.

Прячу спрей в глубину шкафчика с маминой косметикой. Извлекаю инструкцию из коробочки с мазью, бегло читаю. Задерживаюсь на разделе «Применение». Так, заживляющая мазь «Регенерат» создана на основе лекарственных трав с добавлением магических компонентов. Эффективность зависит от сложности и глубины раны. Полное восстановление… Что? За три дня? Это в какой-такой вселенной?

С другой стороны…

В Легурии есть волшебники, способные творить подобные чудеса. Я сам научился восстанавливаться за считанные часы после схваток, из которых выходил неизменным победителем. Просто… У нас не продаются на каждом углу мази с таким вот чудодейственным эффектом. А если бы и продавались, то стоили бы… Ну, как полный доспех тяжеловооруженного пехотинца.

Так, а что с применением?

Мазать дважды в день, хорошенько втирать в поврежденные ткани. Не смывать в течение двадцати минут. Это понятно. Первые результаты… уже через восемь часов. Боль купируется, начнется усиленная регенерация.

Тюбик я прихвачу с собой в комнату.

Спрячу так, чтобы мать и сестренка не добрались.

Грязная одежда отправляется в стиральную машину. Еще одно чудо техники, до которого не додумались жители моего мира. Кубический механизм с барабаном внутри. Обычно вещи стирает мама. Засыпает порошок, выбирает режимы. Мой носитель не особо заморачивается стиркой, а зря. Лучше бы матери помог, а не сидел круглосуточно за компьютером.

Кстати, о технике.

Лезу в телефон и начинаю искать файл, подлежащий удалению. Сам я в этом хитроумном гаджете не разобрался бы, но память Ильи, к счастью, срабатывает в критические моменты. Несколько тапов по сенсорному экрану – и свидетельства моего распятия уничтожены. Не представляю, что стало бы с матерью Ильи после просмотра таких роликов. Женщина показалась мне доброй, хоть и уставшей от житейской беспросветности. Не хочется ее расстраивать.

Смартфон – в тумбочку.

Чтобы помыться, мне надо залезть в ванну, отгородиться специальной занавеской и включить дождик с горячей водой. Есть шампунь и мыло. Круто. Вода подается в шланг и спускается в сток. Ничего подобного в моей реальности нет. До водопровода додумались правители отдельных городов, но чтобы горячую воду в купальни подавать? Мне начинает нравиться этот Неом. Я уж молчу про то, что большую часть своей жизни провел в походах. Соответственно, мылся в реках и озерах. Без шампуня и мочалки.

Наслаждаюсь теплыми струями.

Обдумываю свое положение.

Ролик удален, но следы на ладонях остались. Как их спрятать? Анна Васильевна непременно заметит эту жесть, начнет задавать вопросы, причитать и рваться в полицию. А «леги», как называют стражей порядка на улицах, с Доберманами разбираться не станут. Только новые проблемы создадут. К примеру, свяжут меня с двумя трупами в тупике. Да не с простыми трупами, а с клановыми. Вот здесь следствие заработает в полную силу…

Выбравшись из душа, повторно осматриваю ладони.

Замазать чем-нибудь?

Пальцы слушаются значительно лучше – боль и онемение проходят под воздействием светящейся субстанции. Открываю шкафчик с косметическими принадлежностями. Тюбики, флакончики, приплюснутые баночки…

Тональный крем.

Вот оно, решение.

Размазываю субстанцию телесного цвета по ладоням. Критично оцениваю результат. Выглядит так себе. Словно на ладонях выскочили две бородавки.

А что с одеждой?

Трусы, шорты, полосатый джемпер с длинными рукавами. Видимо, футболки закончились. Что ж, рукава можно натянуть на ладони. Настроение заметно улучшается.

Хорошенько вытираю голову полотенцем и выхожу в коридор.

– Занеси сестре шипучку, – просит мать.

Кухня насквозь пропиталась запахами жареной картошки, котлет и яичницы. А еще мать успела нарезать салат с помидорами, огурцами и зеленью. Окно с москитной сеткой было раскрыто на проветривание, натужно гудела вытяжка.

Я взял со стола кружку с «Антигриппом» и пошел к сестре.

Из кружки пахло лимоном и еще чем-то непонятным.

В нашей комнате царил полумрак. Единственные источники света – допотопный торшер у окна и крохотный экранчик смартфона, в который уставилась больная. Мне сложно оценить интерьер. Кровать у нас двухэтажная, деревянная. За дверью чернеет неказистый платяной шкаф. Есть письменный стол со стационарным компьютером, любимой игрушкой Ильи, и низенькая складная парта, за которой сестра делает уроки. Два стула. Окно не зашторено, за ним простирается море городских огней. Я вижу здоровенное черное пятно у самого горизонта. Это что – море?

У меня возникло чувство загроможденности.

Квартира очень тесная, толком не повернуться. Планировка идиотская, как любила говорить мама. Насколько я помню, мы получили это жилье по льготной ипотеке. Влезли в добровольное рабство на тридцать лет. Отец не просто нас бросил, он отказался от своей доли, и вся многолетняя тяжесть кредита легла на материнские плечи.

Сестренке всего девять, зовут ее Полиной, и учится она в обычной неомосковской школе. Переходит в четвертый класс. Постоянно зависает в телефоне. То ли с подружками общается, то ли в игры свои дурацкие играет. Я даже не вникаю. Девочка очень похожа на мать, хотя в темноте этого и не скажешь. Сестренка укуталась в одеяло, ее длинные волосы собраны в небрежный пучок на затылке.

– Держи, – протягиваю кружку с лекарством.

– Ты где шлялся? – Полина откладывает телефон и забирает у меня кружку. – Мама волнуется.

– За твоей шипучкой ходил.

– Ну-ну, – сестра делает первый глоток.

В голосе Полины – детская обида.

– Серьезно, – присаживаюсь на краешек незастеленной кровати. Я сплю на втором ярусе. – На меня гопники напали. Еле ноги унес.

Девочка чуть не подавилась лимонной бурдой.

И тут же закашлялась.

– Прикалываешься.

– Я от них убежал. Хотели деньги забрать.

– Круто.

– И что здесь крутого?

– Ну… Это же приключение! Всамделишное!

Недавно Полина записалась в библиотеку. И начала запоем проглатывать книжки для малолеток, в которых герои носятся по всему миру, встревают в разборки взрослых и ведут расследования. Не помню, как называется серия. Даже не верится, что в век глобала и всяких-разных приложений кто-то всерьез увлекается этой макулатурой. Впрочем, это мнение Ильи. В моем мире книги – большая редкость. Стоят такие вещи очень дорого, добыть их тяжело, а читать умеют единицы. Писари, жрецы, счетоводы. Библиотеками владеют разве что купцы да правители больших городов.

– Квест, – фыркнул я, глядя на экран сестричкиного смартфона.

– Во-во, – Полина снова закашлялась.

– Пей, пока горячее, – посоветовал я.

Есть люди, ухитряющиеся подхватывать простуду летом. Весь год ходят как огурцы, а в жару с ними творится что-то непонятное. Полина из этой категории.

– У нас что, праздник? – спросил я, имея в виду котлеты и салат.

– Маме какую-то компенсацию перечислили, – сестра поделилась важной новостью и сделала очередной глоток. – За невзятый отпуск.

На одной из маминых работ полагался отпуск. В июле, насколько я помню. Чтобы собрать Полину в школу и получить больше денег, мама написала отказ. Похоже, она не отдыхает. Совсем.

– Ужин готов, – в проеме вырисовывается знакомая фигура.

– А можно тут полежать? – жалобно канючит сестра.

– Конечно, – соглашается мать. – Я принесу тарелку.

У меня возникло ощущение развода. Полина явно воспользовалась своей болезнью, чтобы не идти на кухню и окончательно залипнуть в телефон.

Забрав пустую кружку, Анна Васильевна ушла на кухню.

– Ты не сильно борзеешь? – я уставился на Полину немигающим взглядом.

Сестренка охренела:

– Что это с тобой?

Ответить я не успел.

Анна Васильевна вернулась в комнату с подносом и начала расставлять тарелки на приземистой парте.

– Поедим здесь. Тебе скучно не будет.

– Я помогу, мам, – вырывается у меня.

– Сиди, я сама.

Не женщина, а золото.

Моя мать без зазрения совести избавилась от «обузы», когда служители культа Нергала заявились к ней и предложили деньги за нового послушника. Полукровок демонического происхождения искали по всему континенту. Из нас получались лучшие бойцы, мы умели входить в царство мертвых и возвращаться на землю. Правда, не все доживали до инициации, но это ведь мелочи, правда?

Я добывал деньги для семьи, но от меня отказались.

Выбросили, точно мусор.

С тех пор я безраздельно посвятил себя богу смерти и ни разу не задумался над тем, чтобы обзавестись семьей. Просто перестал верить людям.

Я подозреваю, что демон, породивший меня на свет, взял мать силой. Или обманом. Точно не знаю, она никогда не рассказывала, но материнской любви я не чувствовал от слова «совсем».

Здесь – другое.

Анна Васильевна души не чает в своих детках. Мой носитель привык воспринимать это как должное, не испытывая благодарности.

Я не знаю, какие планы на жизнь имеет Илья Невзоров. Оболтус явно не собирается пробуждать в себе Дар, претендовать на среднюю школу и выгрызать для семьи место под солнцем. Слизняк, ничтожество.

А вот мне придется осваиваться в Неоме.

И что-то радикально менять.

Я всё же помог придвинуть парту к нашей кровати, расставил тарелки и принес Анне Васильевне стул. Полина заметно оживилась – давненько мы не сидели вот так, все вместе, в тишине летнего вечера.

– Очень вкусно, – похвалил я.

– Спасибо, сынок.

Полумрак отлично скрывал замазанные тоником дырки на моих ладонях. Главное – смыть эту дрянь и еще раз хорошенько всё продезинфицировать. Займусь этим, когда все уснут.

– Пусть он расскажет про гопников, – Полина, усевшись поудобнее на кровати, принялась за еду.

Я с удовольствием уплетал жареную картошку с котлетой. В салате обнаружилась сметана, и это прекрасно. Вот только я не уверен, что чудеса продлятся долго.

Мать укоризненно посмотрела на сестру.

– А что говорить, – буркнул я с набитым ртом. – Прицепились, когда я из аптеки вышел. Начали бить. Я вырвался и убежал.

– Так долго? – не поверила сестра.

– Уходил дворами. Потом – через метро.

– Они за тобой гнались? – уточнила мать.

– Угу.

– Там Доберманы, – вспомнила сестра. – Они совсем отмороженные.

– Уверен, что всё в порядке? – прищурилась Анна Васильевна.

В голосе – искреннее беспокойство.

– Ничего не болит, – соврал я. И тут же переключился на другую тему: – На Пригожина всё перекопали.

– Как бы воду не отключили, – забеспокоилась мать.

Мы доели весь салат, приговорили яичницу и получили еще по одной котлете. Обсудили новости за день, вспомнили лето, когда гостили в деревне у дедушки с бабушкой. Мамины родители умерли год назад, а сельский домишко поделили между собой родственники Анны Васильевны. Насколько я помню, нам ничего не досталось.

Ближе к полуночи мы разбрелись по своим комнатам.

Пока мама запускала стиралку и наводила порядок в квартире, я прокрался на кухню и перемыл всю посуду.

Вечером, забравшись на верхний ярус кровати, я долго ворочался, не мог уснуть. В теле происходили какие-то изменения. Стоило закрыть глаза, и я видел слепки умений, переданных мне безымянным аристо. Образы, открывающие путь к боевым техникам. Ускользающие способности, которые я не могу наполнить праной…

Вырубился я ближе к часу ночи.

Глава 4. Дно

Проснулись мы с сестрой ближе к десяти утра.

Мама ушла на работу, приготовив нам завтрак. На кухне лежала записка с напоминанием давать Полине лекарство трижды в день перед едой. Пока девочка валялась в кровати, я поставил все окна в квартире на проветривание и включил кнопку электрочайника. «Антигрипп» лежал в одном из верхних шкафчиков – рядом с кофе, чаем и специями. Надорвав пакетик, я высыпал душистый порошок в кружку. И тут же бегло осмотрел ладони. К моему удивлению, раны зарубцевались. С одного применения! На энтузиазме я ломанулся в ванную, выдавил из тюбика еще немного светящейся мази и повторно обработал руки с двух сторон. Мне начинает нравиться местная медицина. Не сравнить с лавками легурийских шарлатанов, мнящих себя целителями.

Умывшись и почистив зубы, я вернулся на кухню.

Чайник закипел и выключился.

Заварив сестре шипучку, я задумался над тем, что попить самому. Меня остро мучила жажда, но память носителя подсказывала, что вода из-под крана – верный путь в инфекционку. Там вся таблица Менделеева, как любила говорить Анна Васильевна.

Питьевая вода стояла на подоконнике – в пятилитровой пластиковой бутылке. Стоп, мама сама таскает эти бутыли из магазина? Илья даже помочь ни разу не предложил? Отвратительно. Здесь придется многое изменить.

Я полез в холодильник и предсказуемо обнаружил там еще одну полуторалитровую бутылку с водой. Это что ж надо сотворить с природой, что простую воду покупают в магазинах? В моем мире хватает лесных источников, рек и озер. Я помню, как наполнял в дождь металлическое ведро, сидя на пиратской триере. А тут получается, что даже готовить на этой жидкости нельзя? Память Ильи тут же меня поправила: можно, у нас стоят дешевые фильтры.

Вода из холодильника оказалась вкусной.

С жадностью выпив первый стакан, я наполнил второй. Реальность, в которую я попал, представляется мне весьма комфортной. Водопровод, душ, мебель и бытовая техника… Посуда – и та стеклянная, а не из глины. Мне, конечно, приходилось участвовать в пирах дворцовой знати, есть на золоте и серебре, но в квартире простых неомских бедняков всё выглядит более продуманным, чем в чертогах властителя Валдорры.

Из кухни можно попасть на застекленный балкон.

– Выпей лекарство! – кричу сестре.

– Я сплю, – бурчит Полина.

Приходится с горячей кружкой идти в комнату.

– Подъем.

Девочка укрывается до подбородка одеялом. Я сдвигаю шторы и наполняю комнату светом. Из окна открывается удивительный вид. Громадный мегаполис, покрытый высоченными жилыми домами и непонятными башнями. Каньоны улиц, по которым снуют потоки машин. И кусочек самого настоящего моря. Вчера зрение меня не обмануло. Неом – приморский город. А еще меня поразила штуковина, проплывающая в небе над заливом. Нечто массивное, приплюснутое, с обилием выступов и надстроек, серебрящееся металлом. Палубы, круглые иллюминаторы, крылья и хвостовое оперение, непонятные шарообразные надстройки…

Летающий корабль.

Память Ильи подтвердила – здешние жители строят летающие корабли.

– Чего залип? – спросила сестра.

Отвернувшись от окна, я протянул Полине кружку.

– Да так… Город красивый.

Девочка чуть не поперхнулась напитком.

Я тут же решил сменить тему:

– Сегодня понедельник. Мама весь день на работе. Вернется поздно вечером…

– И? – Полина не сразу поняла, к чему я клоню.

– Уберемся в квартире. Приготовим ей на ужин что-нибудь.

– Она же не любит, когда мы готовим, – напомнила Полина.

– А мы постараемся.

Полина сделала глоток из кружки и внимательно на меня посмотрела.

– Ты какой-то странный сегодня, братик.

– Да ладно.

– Говорю же – странный. За всё время в комп не полез. Ночью не играл. С тобой всё в порядке?

– Меня побили немного.

– Поэтому рейд пропускаешь?

– Я больше не собираюсь играть.

У сестры глаза на лоб полезли.

– Ты?

– Я.

– Не верю.

– Посмотришь.

Я уже встаю, чтобы сходить на кухню и выпить еще немного воды, но меня настигают слова Полины:

– Ты вчера немного изменился. Заботливый какой-то…

– Переоценка ценностей, – буркнул я.

И поспешил ретироваться в другое помещение.

Август выдался жарким. У нас стоял кондиционер, но мама запрещала его включать, чтобы сэкономить на электричестве. К десяти утра столбик термометра за окном перевалил за двадцать градусов. Будет, я думаю, еще жарче. В городе такие вещи переносятся тяжелее…

Мы с сестрой по очереди приняли душ и позавтракали, разогрев вчерашнюю картошку в микроволновке – взятой в кредит, как и всё, что нас окружает. Даже квартира, в сущности, не принадлежит моей семье. Если мать лишится работы и не сможет делать ежемесячные выплаты, банк заберет жилище себе, а нас выгонит на улицу. Суровая правда жизни.

Нет.

Я всё исправлю.

Раз уж я попал в это тело и обрел семью, то должен о ней заботиться. Пусть это семья Ильи Невзорова, но Полина и Анна Васильевна – не такие уж плохие люди. Они заслужили лучшей участи.

Пока сестренка принимала душ и чистила зубы, я исследовал жилье своего носителя. Мебель оказалась старой, местами поцарапанной, с расшатанными дверцами и отслоившимся шпоном. Обои давно не переклеивали, потолок – не перекрашивали. Под ногами – потертый линолеум. Балконов у нас два. Один примыкает к кухне, второй – к гостиной. Оба застеклены и обшиты вагонкой. Одежда в шкафах старая, стираная-перестираная.

Утром до меня с пронзительной ясностью дошло, на каком дне обитает Илья Невзоров.

Обо всем по порядку.

Мы поели, и Полина начала отпрашиваться к подружке. Я запретил, сославшись на указания матери. Постельный режим, и всё такое. Девочка обиделась, включила телевизор в гостиной и погрузилась в просмотр мультиков. Благодаря воспоминаниям Ильи я знаю, что такое телевизор. Плоский экран на стене, позволяющий смотреть различные передачи. Новости, фильмы, шоу-программы. Да что угодно. Служит для развлечения. Илья телек не любит, предпочитает сидеть в глобале.

Что ж, я решил узнать об этом мире побольше.

Глобал – это планетарная информационная сеть, объединяющая миллионы компьютеров. У меня уже голова идет кругом от этих технологий. Многие вещи, воспринимаемые Ильей как повседневность, мне кажутся дикими и неестественными. Я не понимаю, зачем разменивать свою жизнь, уткнувшись в прямоугольник с движущимися картинками. Ты ни с кем по-настоящему не общаешься, не тренируешь свое тело, не зарабатываешь, не наслаждаешься восходами и закатами, женщинами и вином, ветром и солнцем… Жуть. Сестру я из этого вытащу, но позже.

Едва приблизившись к клавиатуре компьютера, я почувствовал ломку. Илья сутками просиживал в онлайн-игре «Корабли Империи», собрав команду таких же безбашенных психопатов. Два десятка малолетних упырей, забивая на свое здоровье, прокачивали звездолеты, перемещались в космической черноте, колонизировали виртуальные миры и сражались с вымышленными противниками. В реале эти парни не могли постоять за себя в драке, ходили пришибленными по школе, не высыпались и почти не виделись с родней. Я удивился, осознав простую вещь. У Ильи Невзорова напрочь отсутствовали планы и амбиции. Этот ушлепок ни к чему не стремился, за исключением виртуальных побед и покупок запчастей к своему кораблю. Лучше сдохнуть, чем прозябать в этой аморфной серости.

Видимо, мой носитель так и поступил.

Сдох на кресте.

Неужели от болевого шока?

У Повелителя я спрашивать не стану – для него это мелочи, отвлекающие от более важных дел. Думаю, здоровье у Ильи хлипкое. И всё же, парень умер и воскрес – со мной внутри. Встречайте обновленную версию Ильи Невзорова. Версию, прокачанную до уровня безжалостного убийцы и мага, унаследовавшего демонические способности отца.

Что ж, глобал можно использовать и в целях самообразования.

Я запускаю компьютер, открываю браузер и начинаю вбивать поисковые запросы. Стартую с древнейшей истории, но быстро дорубаю, что изучать ее придется долго. Угасшие цивилизации, войны и открытия, путешествия и революции… Сосредотачиваюсь на теме, которая действительно важна.

Магия.

Сейчас 2022 год, причем летосчисление ведется с момента рождения неизвестного мне пророка. Точнее, полубога. Погибшего, кстати, на кресте, в чем я усматриваю забавное совпадение. Никто не слышал о магии до 1913 года, когда на Земле появились демоны и одаренные. Сверхдержавы вели мировую войну, активно применяя пушки, танки и огнестрел. Внезапно появились Четверо Призывателей. Эти персонажи высвободили силы, которыми не смогли управлять. Произошла невообразимая хрень, серия катаклизмов едва не погубила современную цивилизацию. Впрочем, вместе с демонами в эту реальность пришла прана. Появились люди, наделенные Даром. Сильнейшие маги планеты выступили против Призывателей и сумели одержать победу. К тому моменту о войне все забыли – у народа появилась куча новых проблем. Классическая бойня завершилась досрочно и переросла в мистическую мясорубку, суть которой простые смертные осознали спустя годы.

Экзорцисты изгнали сильнейших духов Бездны, а самих Призывателей убили. С тех пор класс Призывателей перестал существовать, но потусторонние силы остались. Возникла гильдия демонологов. Ныне – тайный орден. Люди вдруг обнаружили, что владение праной передается по наследству, и роды аристократов-одаренных молниеносно укрепили свои позиции. Магические способности тоже развивались и усиливались от поколения к поколению. Мелькали десятилетия. Старшие роды возвысились над младшими. Закон крови гласил: каждое последующее поколение аристо сильнее предыдущего. Развернулась борьба за власть и мировое господство. Чтобы выиграть в гонке, самые умные начали объединяться в кланы. Эти структуры поглотили десятки и даже сотни родов. Доминировали, как и прежде, старшие.

В 1936 году мир потрясли Клановые Войны. За десять лет аристократы перекроили политическую карту мира до неузнаваемости. К 1946 году не осталось ни одной сверхдержавы, развязавшей мировую войну. Правительства стали марионеточными, за каждым президентом или парламентом стоит клан. Что интересно, один клан может контролировать несколько государств – одаренность не знает границ. Есть концерны и корпорации, но они управляются гильдиями. В состав которых, опять же, входят маги. Замкнутый круг. Получается, один старший род может управлять кланом, парой-тройкой марионеточных правительств и оказывать значительное влияние на планетарную экономику через гильдии. Думаю, вы уже поняли, что великие рода сказочно богаты. Неприлично богаты, будем откровенны.

Религии вымирают.

Богам во все времена поклонялась чернь, но во что верить, если чудеса демонстрируют одаренные? Новый культ – это сверхспособности. А научиться колдовать может кто угодно при благоприятном стечении обстоятельств.

От истории я плавно перешел к географии.

В мире аристо и транснациональных корпораций рубежи – штука условная. И всё же, государства не исчезли. Сейчас наиболее цивилизованными считаются три страны. Это Европейская Московия, простирающаяся от Урала до пролива Ла-Манш. Азиатский Пандем, охвативший большую часть Сибири, бывшие Китай, Монголию, Японию и всю юго-восточную Азию. Индия, поглотившая Непал, Бутан, Пакистан, Шри-Ланку и несколько архипелагов. Британия утратила былое величие, но сохранила самостоятельность. Османская империя развалилась, окрестности Стамбула впали в варварство. США не сумели выйти из Великой депрессии и распались.

Илья Невзоров живет в Европейской Московии.

Если уж быть совсем точным – в Неоме. Название получилось от сокращения слова «Неомосква». Большая часть Старой Москвы погибла в катаклизме по вине демонов. Этот же катаклизм привел к образованию Славянского моря, которое соединяется узким проливом с Балтийским. Неом – портовый город, один из крупнейших мегаполисов Земли. Тут проживает около пятнадцати миллионов человек, и этот факт с трудом укладывается в моей голове.

Добро пожаловать в социальное неравенство.

Формально Московией управляет президент. Есть даже непонятная структура, именуемая Думой. Нечто наподобие совета капитанов Валдорры. Все эти властители делают вид, что руководят страной, но в реальности все рычаги сосредоточены в руках великих родов. Потомственные аристократы, наделенные Даром, обладают весомыми привилегиями и стоят над законом. Дворянские титулы получили люди, чьи предки установили контроль над Московией и вышли из Клановых Войн с наименьшими потерями.

Безусловно, одаренные продолжают появляться. Точнее – пробуждаться. Обретение сверхспособностей не гарантирует дворянский титул, но может послужить входным билетом в клан. Насколько я понял, есть четыре могущественных клана, постоянно враждующих между собой. Каждое такое объединение включает по два-три великих рода, сотни семей попроще и несметную армию пробужденных, используемых в качестве пушечного мяса. Известен добрый десяток малочисленных кланов, чей вес на мировой арене незначителен. Ну, и существуют знатные фамилии, которые по разным причинам не примкнули ни к одному объединению.

Следующая прослойка – мещане без герба, открывшие в себе Дар. Зачастую это слабые маги, имеющие некоторые перспективы развития. Подняться таким ребятам тяжело, но реально. Кратчайший путь наверх – через кланы и гильдии. С первыми всё понятно, а вот вторые объединяют волшебников с полезными для современного общества навыками. Уважением пользуются гильдии пилотов, оружейников и татуировщиков. Ну, и демонологов, хотя они формально превратились в орден. Пилоты, как оказалось, управляют исполинскими летающими кораблями, один из которых я видел в своем окне. Демонологи сражаются с духами Бездны, которые вселяются в людей, вещи и дома. Оружейники конструируют зачарованное оружие. А вот фишку с татуировщиками я просек не сразу. При чем тут магия вообще? Усиленный поиск привел к пониманию простого факта: некоторые одаренные научились создавать на теле человека узоры, обладающие защитными функциями. Аналог амулетов. Противоударные татуировки, символы успеха и удачи, орнаменты против болезней и психических атак… Всего не перечесть. Так вот: пробуждаешь в себе Дар, вступаешь в гильдию или клан, начинаешь поднимать бабло и нарабатывать авторитет. А там, глядишь, твой сын или внук обзаведутся дворянским титулом.

Третий слой – простолюдины.

Нет, не так.

Бездари.

Клановый простолюдин – не ровня такому, как я. В сословной иерархии семья Невзоровых занимает нижнюю строчку. Полное дно. У нас ограничен выбор профессий и специальностей, нам не суждено вступить в клан или магическую гильдию. Базовое образование, захудалый техникум, заводские окраины – вот моя судьба. Еще один вариант – отучиться в мореходном училище и заключить кабальный контракт с какой-нибудь транспортной компанией. Устроиться на корабль, месяцами не заходящий в Неом. Вариантов много, если вдуматься, но к богатству и процветанию они не ведут.

Так, хорошо.

А что там у нас с праной?

Это вроде как энергия такая, хлынувшая в мир после прихода демонов. Энергия жизни и всего сущего. Праной пропитано буквально всё, что нас окружает, но добраться до нее непросто. Для этого в сознании человека должен открыться центр, отвечающий за циркуляцию праны. Так называемая чакра восприятия.

Есть три пути для открытия чакры.

Первый – родиться в семье аристократа, поступить в среднюю магическую школу и поработать индивидуально с опытным наставником. Изредка случаются казусы – наследники влиятельных родов задерживаются в развитии. Чаще всего Дар пробуждается у именитых в раннем детстве, но известны случаи закупорки чакры – кое-кто добирается до родовых техник лет в пятнадцать-шестнадцать. Этот путь не для меня. Бездарь не может поступить в среднюю школу волшебства. Даже по социальной квоте.

Второй путь – упорные медитации. Самосовершенствование, возведенное в абсолют. Дорога извращенцев, которые никуда не спешат и готовы потерпеть лет десять-пятнадцать, прозябая всё это время в нищете. Главное преимущество такого метода лежит на поверхности – он бесплатный. Как говорится, дешево и сердито.

Третье решение – прибегнуть к услугам странствующего гуру. Есть мастера, которые помогут открыть чакру за три дня. Максимум за неделю. Услуги мудрых скитальцев влетают в копеечку – тут даже кредиты с закладкой квартир, домов, печени и почек не помогают. Если же деньги удалось отыскать, при этом не нарвавшись на шарлатана, вы получаете Дар и право поступления в среднюю школу, а позднее – в магическую академию. Дальше по накатанной. Гильдия, клан.

Мещане-пробужденные поступают в средние школы по социальным квотам.

Вот он, мой путь.

Остается невыясненным главный вопрос – где взять денег. Кредит не подходит – я несовершеннолетний. Как зарабатывать в этой реальности я пока не представляю, но буду думать над этим в ближайшие дни. Одолжить не у кого.

Порывшись еще немного в глобале, я выяснил, что некоторые гуру заключают со своими учениками долгосрочные контракты. Пробудитель выполняет свою работу, воспитанник обретает Дар, учится в школе и академии, вступает в могущественную группировку и отдает долг. В виде денег или встречной услуги. Действие таких контрактов порой растягивается на двадцать-тридцать лет. Своеобразная зависимость, вроде ипотеки. Гуру воспринимают подобные схемы как инвестиции в старость. Сумма задолженности может быть фиксированной, с нарастающими процентами, но многие учителя предпочитают долю с потенциальных доходов пробужденного. Лотерея, но можно сорвать джекпот. Встречная услуга – экзотическое исключение из правил. Единичные случаи.

Важный момент.

Гуру должен поверить в своего ученика. Ощутить потенциал. Узреть направленность Дара, просчитать выгоды от сотрудничества. Никто не хочет работать на халяву с посредственностями.

У странствующих наставников нет гильдии.

Эти чуваки сами по себе.

Оторвавшись от экрана компьютера, я основательно призадумался. В Легурии ростовщики не пользовались уважением – они сколотили свои состояния на чужой беде. Золото одалживалось под непомерные проценты, и не каждый мог расплатиться по счетам. Многие лишались домов, жен, детей и даже попадали в рабство. Здесь, в Европейской Московии, ростовщичество обрело невероятный размах. Банки и микрокредитные организации вовсю облапошивали народ, создавая в головах иллюзию безбедной жизни. Нищеброды берут в кредит машины, квартиры, еду и турпоездки в жаркие страны. Даже крестьяне Рул-Дарраката не столь зависимы от своего государя. К чему это я? Наша с мамой квартира принадлежит банку, хоть Анна Васильевна и думает, что она – собственник. Мне это не нравится. И я не хочу влезать в подобную кабалу со странствующими гуру, но… Выбор у меня невелик.

Звонок в дверь вырвал меня из потока размышлений.

Я среагировал не сразу.

Громкий звук вновь резанул по нервам. Никак не могу привыкнуть к этим электрическим сигналам. Проще постучать, зачем такие сложности?

Сестра уже выскочила в коридор, приглушив телевизор.

Я направился к металлической двери.

Посмотрел в глазок.

На лестничной площадке стояла женщина в полицейской форме.

Глава 5. Жизнь как болт – только жестче

Взрыв адреналина.

Похоже, до меня добрались.

Нельзя просто так убивать людей и аристократов в современном мире. Тут, знаете ли, существуют закон и порядок. И вот она, представительница закона. Молодая женщина с искаженным дешевой оптикой лицом. Не переставая, жмет на кнопку звонка.

– Илья Невзоров? Полина? Вы дома?

Молчу.

– Кто там? – шепчет одними губами сестренка.

– Полиция, – отвечаю так же тихо.

– Я по поводу вашей мамы, – говорит женщина в форме. – Откройте, пожалуйста.

– Что с нашей мамой? – вырывается у Полины.

– Покажите удостоверение, – потребовал я.

В этом мире всё сложно. Есть паспорта, служебные удостоверения, прочие бумажки. Очень много бумажек. Люди шагу ступить не могут – всё им надо что-то заполнять да подписывать. А документы требовать необходимо – вдруг к нам в квартиру грабитель ломится.

Женщина поднесла к глазку развернутое удостоверение. Прочесть я ничего не сумел, но фотография совпадала с реальной картинкой.

Щелкаю замками, звякаю цепочкой.

Женщина переступает порог.

Молодая, но взгляд усталый. Прямо как у Анны Васильевны. Серые брюки, голубая рубашка. И бейсболка с гербом полиции, сзади торчит хвост черных волос.

– Валерия Веденеева, участковый уполномоченный, – представилась гостья. – Вы одни?

– Мама на работе, – сказала Полина.

– А отца у нас нет, – отрезал я.

– Понятно, – женщина посмотрела на нас с плохо скрываемой жалостью. – Мне неприятно это сообщать, но… ваша мама в больнице.

– Что? – одновременно вырвалось у нас.

– Автокатастрофа, – пояснила участковая. – Маршрутка, в которой она ехала, столкнулась с фурой. Мне очень жаль…

Полина вцепилась мне в руку.

– Она… – прижимаю сестренку к себе. – С ней всё в порядке?

– Врачи говорят, состояние тяжелое, – нахмурилась женщина. – Мы пытались обзвонить близких, но… у нее никого нет, кроме вас.

Полина шмыгнула носом.

– Мы можем поехать к ней? – спросил я.

– Собирайтесь. Я отвезу.

Лето, август.

Сборы заняли пару минут. Когда мы вышли в подъезд, на мне была выцветшая голубая рубашка в клетку, бриджи и кроссовки. Телефон, целебную мазь и карманные деньги я запихнул в рюкзак. Полина тоже прихватила свой рюкзачок в виде кролика. В сочетании с платьем в горошек и потрепанными сандаликами смотрелось умилительно. Дверь закрыли запасным ключом. Мимоходом я удостоверился, что на брелоке висит чип.

Мы спустились на лифте.

У подъезда была припаркована полицейская машина с отключенной мигалкой.

Сестра влезла на заднее сиденье, я занял кресло справа от водителя.

– Пристегнись, – строго сказала Веденеева.

Я защелкнул ремень в фиксаторе, и лишь после этого машина тронулась с места.

– Вы сказали про тяжелое состояние, – уточнил я. – Что это значит?

– Кома, – пояснила участковая, выруливая с дворовой парковки. Сделать это было нелегко – всюду разбросаны тачки парковочных хамов, перегородившие полдороги. И всё же Веденеева справилась. – Ее доставили в клинику без сознания, прооперировали. Сейчас Анна Невзорова подключена к медицинскому оборудованию.

– Вы всё врете, – не выдержала Полина, размазывая слезы по лицу. – Этого не может быть! С кем угодно, только не с мамой!

Участковая пожала плечами, обогнула наш дом и выехала на улицу, которая еще вчера была перекопана. Впрочем, до археологов-коммунальщиков мы не добрались – свернули между магазинчиком хозтоваров и стоматологическим кабинетом. Помчались на север, изредка подскакивая на ухабах.

Память Ильи подсказывает мне значение слова «кома». У нас в Легурии подобное состояние называли душестранствием. Человек находится в преддверии загробного мира, но боги еще не приняли решение по поводу его дальнейшей судьбы.

Полина опять всхлипывает.

– Как это произошло? – спрашиваю я.

– Водитель легковушки выскочил на встречную, – сухо ответила Веденеева. – Маршрутка попыталась свернуть и врезалась в фуру на перекрестке. Почти все мертвы.

Жуткое, должно быть, зрелище.

В моем мире нет машин. Кони, повозки, боевые колесницы – этого добра хватает. А вот быстро двигающихся по трассам автомобилей нет. Может, оно и к лучшему.

Сестра плачет.

Рыдает в голос.

Ее бы успокоить, но я не знаю как. А еще мне надо сосредоточиться на решении проблемы. Неизвестно, сколько дней или недель Анна Васильевна проведет в душестранствии. Всё это время нам с Полиной придется как-то выживать. Добывать еду, оплачивать коммуналку.

Наверное, мне легко рассуждать.

Я чужак в этой семье.

В былые времена я бы соорудил алтарь, принес жертву и пообщался с богом смерти в тихой пещерной обстановке. Попросил бы о милости, вернул бы странницу в подлунный мир. Вот только… все мои способности отключены. Здесь я – пустое место. Да и Нергал, как я подозреваю, уступает по ряду параметров своему заклятому врагу.

Полицейская машина сворачивает налево, выезжает на Варваринскую и несколько километров несется по прямой. Я вижу старые девятиэтажки, мелкие магазинчики, забегаловки в подвалах и замороженные стройки. Дальше – развязка с круглым газоном и торчащим из него черным крестом. Мраморным, судя по всему. Без понятия, что это означает, но вспоминаю, что где-то неподалеку располагается станция метро. А вот и спуск с красной литерой «М» – справа от нас, на пересечении с проспектом Кораблестроителей.

Сворачиваем на проспект.

Проезжаем еще несколько кварталов.

И, замедлившись, подкатываем к забитой парковке у многоэтажного белого здания.

– Вылезайте, – командует участковая. – Я вас проведу.

Проскальзываем между зеркалами припаркованных машин, поднимаемся по ступенькам на широкое крыльцо с обшитыми пластиком колоннами. Над козырьком висит надпись:

ГОСУДАРСТВЕННАЯ КЛИНИКА ИМ. ЭСКЛЕРА

Я тащу Полину за руку, чтобы не отставала.

Веденеева уверенно расталкивает стокилограммовых пенсионерок, пропускает нас вперед и вдавливает в стеклянную вертушку без ручек. Один оборот плоскостей – и мы в просторном вестибюле, забитом людьми. Обычные неомцы, рабочие в оранжевых комбинезонах, спешащие куда-то врачи в белых халатах и с планшетами в руках…

Хаос.

Мы с боем прорываемся к лифтовым кабинкам, но все они, если верить кнопкам вызова, застряли выше десятого этажа.

– Пешком, – отрезает участковая.

Очередной бросок через вестибюль.

И нескончаемый подъем по лестнице в потоке спешащих по своим делам пациентов. Ну, или посетителей. Клиника, насколько я помню, многопрофильная. С бюджетным финансированием. Что плохо – оборудование и персонал оставляют желать лучшего.

Да что ж такое!

Восемь пролетов – а я уже выдыхаюсь. Илья вообще со спортом не дружит? Поправочка – дружит. С киберспортом. Что подразумевает безвылазное прозябание в кресле перед экраном компьютера.

Десятый этаж.

Я выплевываю легкие.

Полине тоже нехорошо.

А ведь мы – не старые пердуны-пенсионеры с ожирением и болью в суставах. Обычные русские малолетки. Да, хороший повод задуматься над формой своего носителя. Без магии и спецподготовки в уличных драках мне не выжить. Воспоминания Ильи о базовой школе ничего хорошего не предвещают. Этого дрища постоянно избивали и унижали, у него забирали карманные деньги и еду в столовой. Казалось бы, у ботаника должны быть тайные рычаги власти. Давай списывать нужным людям, стравливай своих обидчиков с более сильными противниками, вступай в выгодные союзы… Но нет – всем этим хитрожопым арсеналом несчастный лошара не пользовался.

Мы попадаем в обширную рекреацию.

Столик, дежурная медсестра. И если вы думаете, что это сексуальная самка с грудью четвертого размера, то глубоко заблуждаетесь. Непробиваемая тетка в очках на серебряной цепочке и взглядом прирожденной мегеры. Участковая перебрасывается с теткой парой фраз, светит удостоверением и ведет нас дальше по коридору.

– Это приемный покой реанимационного отделения, – поясняет участковая по дороге. Мы с трудом поспеваем за этой крепкой и несгибаемой женщиной. – Вашу маму прооперировали и перевели сюда. Лечащий врач ответит на любые вопросы. Я буду рядом.

Коридор оказался частью галереи, ведущей в соседний корпус. Мы задержались в гардеробе, получили белые халаты и полиэтиленовые мешки, именуемые бахилами. Эти штуки пришлось натянуть на кроссовки.

Поворот за угол.

Новый коридор.

Мимо нас проехала каталка с мужиком, из носа которого торчали прозрачные трубочки. Над головой мужика болтались какие-то емкости, а сопровождавший его персонал оживленно переговаривался. Врачи явно спешили, нас с Полиной едва не снесли этой гребаной каталкой. Пришлось вжаться в стену, выкрашенную синей краской.

В Валдорре нет никаких клиник.

Кто умирает, тот умирает.

Иногда в процесс вмешиваются лекари, но их очень мало…

А тут – целая индустрия.

Останавливаемся рядом с дверью палаты, в которой лежит мама. Участковая достает смартфон, звонит кому-то. Абонент не отвечает. Рядом появляется медсестра.

– Меня интересует Невзорова, – доносится до меня голос участковой. – Как ее состояние?

– Невзорова, – медсестра сверяется с какими-то записями в планшете. – Умерла сорок минут назад. Не приходя в сознание. Обширная черепно-мозговая травма, сами понимаете…

– НЕЕТ! – Полина неожиданно срывается с места, подлетает к медсестре и начинает колотить ее своими кулачками. Девушка от неожиданности роняет планшет, который на лету подхватывает Веденеева. – Перестаньте! Что вы такое несете? Покажите мне маму! Она жива, я вам не верю!

Мне насилу удается оттащить Полину от медсестры.

– Успокой ее, – шепчет Веденеева. – Я сейчас разберусь.

Я усаживаю растрепанную и заплаканную девочку на тумбу возле стены. Прижимаю к себе, глажу по голове, несу какую-то чушь. Мол, не переживай, всё образуется, мы справимся. Полина перестает орать, но истерика не затухает. Я чувствую, как маленькое тело содрогается от рыданий.

Мне и самому не по себе.

Анна Васильевна мне нравилась.

Уверен, она была хорошей матерью.

– Я хочу увидеть маму, – шепчет Полина.

– Мы вместе, – бормочу я. – Всё будет хорошо.

Конечно, не будет. Я это знаю. Мы – всего лишь два ребенка в громадном и агрессивном Неоме, столице одной из самых больших империй планеты. Деньги зарабатывала мама, она же платила по счетам и заботилась о нас. Илья Невзоров знает очень мало об этом мире, я – еще меньше.

Смерть не остановить.

Не отмотать.

Теперь нам необходимо выжить, отбиться от всевозможных органов опеки, которые попытаются запихнуть нас в интернат, и решить другие проблемы, связанные лично со мной. В этой реальности я только появился, а уже нажил толпу врагов. И если не открыть гребаную чакру, нас с сестренкой сожрут.

В сущности, эта девочка для меня – никто.

Как и ее мать.

Даже не знаю, что происходит. Теперь мне надо позаботиться о Полине, я просто не могу ее оставить. Я много убивал, но от моих рук пали те, кто этого заслуживал. Или не заслуживал, но мог бы заслужить с точки зрения Нергала. Полина…

Просто маленькая девочка.

Одинокая и несчастная.

Наша хрупкая скорлупа только что развалилась на части.

– Илья, – к нам приблизилась Веденеева. – Можно тебя на минутку?

Смотрю на Полину.

– Посиди тут, ладно?

Девочка кивает.

Ее лица не видно из-за растрепанных волос.

Мы с женщиной-полицейским отходим на пять шагов в сторону.

– Я знала твою маму, – сразу переходит к делу участковая. – Раньше мы учились в одной школе. Были подругами. И я хочу вам помочь.

– Что нам теперь делать? – прямо спросил я.

– Придется пройти через опознание, – ответила женщина. – Это неприятно, но что поделать. Я заведу тебя в морг, Полину тревожить не будем.

– Хорошо.

– Ваша главная проблема – отсутствие денег и родственников, – участковая озвучивает мои худшие опасения. – Формально у вас есть отец…