Небольшая дорожная заметка, балансирующая между дневниковой записью, откровением и попыткой в третий раз изобразить одолевающую картинку... Люди, что бесконечно мчатся за бесконечными облаками по бесконечному небу. Что это - песня жизни, вечности или мига? Нам предстоит разобраться в этом вместе.
Несущий Свет — Председатель Совета Семи, правящего выжженной Землёй из стерильного кокона в стратосфере. Его лицо — платиновая маска. Его голос — синтезатор. Его единственная задача — не допустить окончательного вымирания.
Но у Председателя есть тайна: он владеет разрушительной технологией, позволяющей сбегать из умирающего мира в прошлое. Там он живёт вторую, человеческую жизнь. Под личиной Старейшины он видел голод блокадного Ленинграда и ощущал тепло солнца в Сочи. Он вершил судьбы мира и стоял за кассой фастфуда.
Чем глубже он погружался в живое прошлое, тем острее становилось осознание: чтобы спасти человечество, нужно перестать быть человеком. Когда Хозяин, Всевидящий, решает, что эксперимент окончен, у Председателя остаётся один ход. Последний. Что, если лучший способ починить сломанную систему — это возглавить её? Что, если единственный способ победить бога — это занять его трон? Это история не о спасении мира. Это история о рождении чудовища.
Как греческая классика от Платона до Аристотеля стала материалом для китайских идеологических моделей? Книга прослеживает удивительную судьбу античных текстов в Китае.
Книга Шади Бартш «Платон едет в Китай» прослеживает удивительную судьбу греческой классики в Китае с XVII века до наших дней. Автор подробно рассматривает, как греческие тексты – от Платона и Аристотеля до Фукидида – становились материалом для построения идеологических моделей, начиная с переводов иезуитов и заканчивая современными университетскими дебатами.
Особое внимание уделяется переломному для истории Китая моменту конца XX века: после событий на площади Тяньаньмэнь классика перестает восприниматься как символ западных демократических ценностей и все чаще используется в националистическом ключе. Аристотель подвергается критике за «суеверие демократии», афинский гражданин объявляется «рабом полиса», а Платон неожиданно превращается в авторитет, чьи идеи «благородной лжи» и социальной иерархии оказываются востребованными. Соединяясь с конфуцианской традицией, античность обретает новые значения: справедливость читается через гармонию, рациональность – через этику.
Эта книга показывает, как античные тексты переписываются под задачи современности, становясь инструментами политических и культурных проектов.
Есть Россия, о которой говорят по телевизору. И есть другая — та, что живёт в тишине заводских цехов, в школьных классах, в кабинах скорой помощи, в цифровых ловушках и на отравленной земле.
Это семь сборников, каждый из которых — откровенный разговор о самых болезненных точках нашего общества. О людях, которые стали невидимыми на фоне глянцевых фасадов и громких лозунгов.
Это голос учительницы, чей последний урок — о чести. Врача, который сражается не с болезнями, а с системой. Солдата, узнающего цену долга. Цифрового раба, чьё сознание стало товаром. И тех, кто защищает свою землю, когда государство отворачивается. Что важнее - стабильность государства или судьба отдельного человека? По-моему, эти понятия не разделимы.
Это не сборники рассказов. Это — диагноз не в последней инстанции, но требующий глубоко анализа. И призыв к совести.
Прочтите. Пока не стало слишком поздно.
Что, если рассмотреть Вселенную как живой организм, а человека, как клетку внутри него?
Может ли галактика быть тканью, звезда — клеткой, а тёмная энергия — дыханием космоса?
Эта книга — интеллектуальное путешествие на стыке медицины, физики и философии, где телесное и космическое соединяются в единую систему.
Автор, совмещая точность врача и образность поэта, приглашает читателя надеть воображаемый медицинский халат и провести величайший осмотр в истории, обследование самого мироздания.
Через язык метафор и строгой науки книга открывает удивительное сходство законов биологии и космологии, показывая, что жизнь и Вселенная подчиняются одним ритмам — дыханию, метаболизму, памяти и смерти.
«Космическая анатомия» это не просто научно-популярное эссе, а философская карта, где микромир тела и макромир звёзд отражают друг друга.
Это взгляд врача на космос и взгляд Вселенной на саму себя.
Шарль Пеги (1873–1914), крупнейший французский христианский писатель и поэт рубежа XIX–XX веков, оставшийся практически незамеченным современниками, в философском эссе «Клио. Диалог истории и языческой души» (1909) полемизирует с главенствующими идеями эпохи модерна. В отличие от модерна, стремящегося разложить человеческую историю «по полочкам», Пеги видит историю не как обезвоженный набор фактов, а как мистически-бесконечный парадоксальный нарратив и выбирает в качестве повествователя античную музу истории Клио. Читателям предстоит вместе с автором-собеседником пробраться через насыщенные культурными реминисценциями рассуждения Клио: эссе напоминает лабиринт, в котором переплетаются полемика с идеями Ницше, практически стиховедческие рассуждения о строках Гомера и куплетах Гюго, критика современной писателю буржуазности и любование этюдами Моне.
Выдающийся представитель золотого века арабской цивилизации Абу-ль-Валид Мухаммад ибн Ахмад Ибн Рушд (1126–1198), более известный под латинизированным именем Аверроэс, открыл Западу позднеантичную рецепцию идей Аристотеля, выступив автором комментариев к его трудам. Посредник между античной и христианской философией, Аверроэс одновременно был жупелом для схоластов: его интерпретация аристотелевской концепции отдельного разума показалась слишком смелой Альберту Великому, Фоме Аквинскому и их последователям. Французский философ Жан-Батист Брене (род. 1972) пробует разобраться в причинах ужаса, внушенного Аверроэсом его западным читателям. Аверроэс предстает одним из первых критиков христианской метафизики, подтачивавшим ее устои за многие века до того, как она попала под огонь ницшеанства и психоанализа. Опираясь на Фрейда, Брене усматривает в аверроизме вытесненную прародину западной мысли, «внутреннюю заграницу», возвращающуюся к ней в жутком обличье, или зеркало, показывающее ей собственную изнанку.
Сборник эссе бразильского антрополога Эдуарду Вивейруша де Кастру (род. 1951) «Мрамор и мирт» погружает читателя в этнографический, исторический и философский контекст его проекта «каннибальской», или индигенной, мысли. В отличие от главного труда де Кастру – насыщенного терминологией трактата «Каннибальские метафизики», – «Мрамор и мирт» доступно освещает вопросы, ответами на которые становятся концепты индигенной мысли. Заглавный текст книги представляет собой историческое исследование, основанное на наблюдениях католических катехизаторов XVI–XVII веков. Пытаясь обратить американских индейцев в христианство, они сравнивали их представления о душе, теле и жизни после смерти с верованиями других народов. Де Кастру анализирует антропологические материалы разных лет и описывает образ мысли обитателей Нового света, связывая его с идеями постструктурализма.
Перешагнув «за» физику, почтенная метафизическая традиция философии продолжила питаться от своей природной основы, регулярно обращаясь к растительным метафорам и аллегориям, но оставляя их на периферии своего внимания и тем самым «обесценивая, инструментализируя и делая банальной» саму жизнь. Майкл Мардер решается на деконструкцию этой почти бессознательной привычки философов от Античности до современности, выявляя сокрытую в тени магистральной мысли растительную философию, которая в буквальном смысле прорастает в трудах двенадцати знаменитых философов от Платона до Люс Иригарей. Пальма Маймонида, виноград Гегеля, подсолнухи Деррида и прочие «растения философов» показывают себя не просто «засушенным в книгах» гербарием, сентиментальным дополнением, но важным аспектом даже тех философских систем, чей путь к интеллектуальным и духовным высям лежал через экоцид.
Я решил написать эту книгу после изучения "Чайтанья Чаритамриты" с комментариями А Ч Бхактиведанты Свами Прабхупады, основателя Международного общества сознания Кришны. Цель - чтобы милость Кришны, полученная мной, была доступна широкому кругу читателей.
Эссе «Рассказчик. Размышления о творчестве Николая Лескова» (1936) представляет собой итоговое изложение той концепции эпоса, которую Вальтер Беньямин разрабатывал с конца 1920-х годов. За ним следуют эссе, заметки и рецензии, написанные в 1929–1933 годах; в них можно видеть разные подступы к этой концепции. Завершают книгу подборка черновых набросков к теории повествования, относящихся к периоду с 1928 по 1935 год, и послесловие переводчика.
Что есть человек и где проходит та грань, пересекая которую животное становится человеком? В эссе «Открытое» (2002) итальянский философ Джорджо Агамбен (род. 1942) продолжает начатые им в серии книг «Homo sacer» рассуждения о голой жизни и делает предметом осмысления то проблематичное «и», которое связывает и разделяет животного и человека. В условиях гегельянско-кожевского конца истории, когда главной заботой государства становится биологическая жизнь: люди анимализируются, а твари антропоморфизируются, – человек по-прежнему остается тем, кому в отличие от животного бытие может быть явлено как «открытое», или древнегреческое «несокрытое» (истина). Опираясь на труды Хайдеггера, Икскюля и Беньямина, Агамбен предлагает обратить внимание на эту неуловимую цезуру между человеком и животным, явленную в беньяминовской «спасенной ночи», которая проницает внутреннюю часть самого человека и становится ключом к пониманию гуманизма после всех потрясений XX–XXI веков.
Автор предлагает представить, как в цифровой век могло бы выглядеть повествование в жанре платоновских "Диалогов". Некий человек, попавший на остров, проводит время в беседах с искусственным интеллектом. Он играет с ИИ в вызывание духа, пробует разобраться в происхождении и судьбе снежного человека, заводит разговор о том, правомерен ли в изображениях пупок у Адама и Евы, разыскивает мифическую Атлантиду за Геркулесовыми столпами.
Помимо этого, с ним происходят и другие события, итог которых становится для него полной неожиданностью.
Мартиниканский писатель и общественный деятель Эдуар Глиссан (1928–2011) получил широкое международное признание как один из основоположников постколониальной мысли. Его обширное наследие составляют стихи, романы, эссе, журнальные статьи и публичные выступления в качестве многолетнего сотрудника ЮНЕСКО. Протеический корпус текстов Глиссана пронизывают несколько сквозных тем: креолизация – взаимообогащающее, пусть и не бесконфликтное, смешение языков и культур; преодоление дилеммы универсальности и своеобразия в подвижной перспективе Все-Мира; бесконечное странствие как путь поэтической и политической самореализации человека. Всё это сходится в понятии Отношения – нестойкой, всякий раз изобретаемой заново связи, которая играет в философии Глиссана роль движущей силы бытия. Тексты этого сборника – первой книги автора в русском переводе – просвечивают кристалл Отношения, показывая его разные грани: утраты и обретения, раны и слияния, сомнения и открытия.
Независимый японский философ и культурный критик Адзума Хироки (род. 1971) видит в фигуре туриста метафору Другого, символ незавершенности, случайности и открытости – того способа бытия, который может стать ответом на вызовы мира, где глобализация и национализм не столько противостоят друг другу, сколько странным образом сосуществуют; мира кризиса публичного и приватного, своего и чужого… Согласуясь с самим предметом исследования, автор отказывается от попыток выстроить гомогенную теорию, но соединяет философский анализ, эссеистику, математику, поездки в Чернобыль и наблюдения за повседневной жизнью. Через рассуждения о туризме, семье, феномене «жуткого», вторичном творчестве, интерфейсах и Достоевском Адзума выстраивает спекулятивную карту современности, где случайность становится не угрозой, а условием рождения нового. «Философия туриста» – не книга «о туристе», но книга, предлагающая мыслить «как турист»: непринужденно и свободно ради нового понимания солидарности.
Эта книга — не о том, как жить «правильно». Она о том, как чувствовать жизнь.
Она говорит, что наше тело — это маятник, что мы — эманации друг друга, что родители и дети меняются местами в разных реальностях, а случайности — это указатели на скрытые силы.
Здесь нет строгой религиозной догмы, но есть дыхание Тенгри — солнца, неба и природы, которые дают нам живость.
Это книга о том, что жизнь никогда не умирает, а лишь переходит из формы в форму.
